– Девочки, я нашла себе дочку.

– А я, – обнимая Веру Ивановну, добавила Ксения, – маму. И сына.

Все прослезились. Выпили по маленькой, закусили с удовольствием, потом поставили греть воду для кофе. И кто – то обратил внимание на грустное выражение лица своей начальницы.

– Что с Вами, Вера Ивановна?!

– Ксения, доченька, ты серьезно решила?

– Да.

– Но у тебя есть родные карасики. Двое! Разве потянешь третьего?

– Потяну. Бог дал, значит потяну! Потом, мамочка, потом, дорогая.

– Ой, – не выдержала Катя, слушая весь этот разговор, – значит ты, Ксюша, решила усыновить найденыша?

– А может быть, ты усыновишь?

– Нет, нет, у меня своих трое! – Испугалась она такого предложения.

– Вот и у меня будет трое. Грех бросать то, что бог подал.

– Можно в детдом отдать, – вставил кто – то.

– А вы там были? Нет. А я выросла там с пяти лет. Готовьте документы на мое имя, товарищ главврач. Я на неделю приехала. Хватит этого до выписки?

– Хватит. Мальчик здоровенький. Немного отогреется здесь, окрепнет и можно забирать.

– Ну, вот и решили вопрос. Звоните в милицию, обрадуйте их, а то снегопад усилился, а они ищут по всем кустам. Их тоже пожалеть надо: праздник – то домашний. Жены ждут, дети, матери.

– Ты права.

Исполнив все начальственные неотложные дела, собрав не початые покупки, мать и дочь направились домой. И за приготовленным к празднику коньяком обнявшись, долго говорили, обсуждали, жаловались друг другу, убеждали, советовали до самого рассвета. Это было единение душ, ранее одиноких, теперь же соединенных вместе. И каждая вторая половинка, так необходимая в жизни, тянулась к другой, боясь потерять даже мгновения их встречи. Последним вопросом перед сном был главный для обеих. За всю ночь они не касались этой темы, каждая оттягивала ее по своей причине. Но боль объединяла. Ксюша не выдержала первая. И от этой тайной надежды на доброе, что было в названной дочери, Вера Ивановна глубоко вздохнула.

– Что известно о моих детях?

– Здоровенькие. Егор ищет тебя. Отец сказал ему, что до своей смерти хочет услышать прощение Ксении или отказ. Важен результат встречи. Исход примет любой.

– Круто.

– Ты конца не знаешь.

– А что, еще круче?

– Да уж, видна княжеская порода у старика. Запретил касаться любой женщины, кроме тебя. На всю оставшуюся жизнь.

– Как же будет жить молодой парень? Он же не евнух? И не монах.

– Детьми. Таков приказ отца, и добровольное согласие самого Егора.

– Откуда знаете?

– Ко мне часто приходит, советуется, насчет детей. А скорее надеется найти тебя у меня.

– Но я никогда не смогу выйти за него замуж. Никогда!

– Значит, быть ему закоренелым холостяком.

– Ну, и пусть! Заслужил. А простить? Я давно простила его. Но он должен заслужить этого. И надеюсь, скоро заслужит. Отец поймет меня.

– Ты что задумала, девочка?

– Пока это секрет, мама Вера, а то ты меня разубедишь. А я не сворачиваю с дороги. Ну, не вздыхай, не вздыхай, пожалуйста. Расскажу завтра на свежую голову. Мне все равно не обойтись без твоей помощи. Спи. А я еще подумаю.

Наутро за чаем Ксения спросила:

– Телефон Егора, вероятно, помнишь?

– Да.

– Тогда вызови его к себе, расскажи все про найденыша и пусть даст положительный ответ на его усыновление. В графе «мать» должна быть моя фамилия. С документами можно решить быстро? И с условием, чтобы день рождения у всех троих был один. Это ради детей. Разница небольшая, в четыре месяца, а вопросов в будущем на годы.

– Ксения! Ты хочешь всучить ему и третьего? Не много ли?

– Нормально. У него уже есть опыт по воспитанию новорожденных. Та, кто бросила малыша, вероятно, оказалась в такой же ситуации, что и я когда – то. Пусть грех своих друзей оплачивает.

– Ты жестока.

– Жизнь, мамочка, научила. Но я не насовсем отдаю его. Кстати, надо дать имя найденышу, а?

– Пора бы. Усыновление без имени невозможно.

– Так как назовем?

– Иваном, если не возражаешь. В честь моего отца – ветерана, погибшего под Сталинградом.

– Отлично. Евгений, Василиса и Иван. Мама Вера, я их, кажется, начинаю любить. Хотя к карасикам пока чувствую отторжение, а вот Ванечкино тепло ощущаю.

– Ванечка чужой, а тех ты родила, кормила.

– Они принесли мне боль презрения, а последнего я нашла в беде. Не знаю, как объяснить, но не принимает сердце двойняшек. Умом волнуюсь за них, а сердце молчит, и недобро клокочет.

– Потому что ты их не видишь, не заботишься.

– Вот найду себе мужа, который будет согласен взять меня с моим тяжелым подолом, заберу всех троих. Люблю, не люблю, а возьму и подниму на ноги. Я уже откладываю на квартиру.

– Ты же прописана в своей, где тетка живет?

– Не хочу ее видеть. Она еще мне даже по договору не отдала и половины денег.

– Тем более, квартира твоя. Любой суд расторгнет договор и выселит ее.

– Ей семьдесят шесть. Она единственная родственница, мамина сестра. У меня рука не поднимется на такое. Пусть себе живет, пока я ей на однокомнатную квартиру не заработаю. Вот тогда и перееду со своими карасиками в родительскую квартиру. Отдам их в садик. А если не позволит работа, то есть круглосуточные. Выживем как-нибудь.

– Да, оказывается, ты все продумала. Меня только забыла.

– Почему?

– Я тоже внучат хочу видеть!

– Ой, о чем ты! В отпуск поедешь с ними на море, когда подрастут. Не бойся, родная моя, я о тебе теперь никогда не забуду. Если бы знала, как трудно жить без мамы, как я устала без твоего плеча.

– Реветь не будем, хорошо? – чувствуя, что сейчас польются реки слез из Ксюшиных глаз, Вера Ивановна обняла ее, поцеловала в локоны и сказала сурово:

– Сделаю документы, как ты хочешь, но при условии, что разговаривать на эту тему с Егором будешь сама.

– Я не смогу.

– Сможешь. Пересиль свою брезгливость ради дела.

– Уговорила. Но звонить будешь ты, мамочка.

– Ладно. Ну, что будем делать: в кино или погуляем?

– Я знаю, что сегодня не твое дежурство, но Ванька – то там один. Надо проверить, как он.

– Можем позвонить.

– Я хочу его видеть, да и у тебя глаза что – то заблестели. Не можешь без работы?

– Не могу, – призналась Вера Ивановна. – И надо документы оформлять, – схитрила она.

– Рождество, мама, на дворе. Все отдыхают. Не придумывай причины, пошли к Ваньке. А там останешься до вечера, пока я не разрешу свои проблемы с Егором. Не тянуть же время попусту. Да и детей навещу. Можешь не звонить. Сама к ним пойду. Вот только адрес подскажи.

– Умница ты моя!

– Твоя, твоя. К шести – то вернешься? А то я одна в квартире после такой встречи с ума сойду или напьюсь допьяна.

– Хорошо – хорошо.

– Если не предвидятся роды. Ведь кроме тебя в роддоме нет больше врачей, фельдшеров, нянечек, наконец. Без тебя не склеится!

– Не язви. Прикипела я к этому дому.

– Остудись, пока я в отпуске, хорошо?

В ответ Вера Ивановна только засмеялась. Так с перепалками они подошли к роддому. Ксения через стекло посмотрела на Ванюшку, жалость кольнула сердце, и она отвернулась. Вера Ивановна вышла к ней и успокоила: «Мальчонка – дубочек. Оправился. Проявляет активность, значит, скоро поправится». Ксения с облегчением поцеловала ее и пошла решать напросившиеся проблемы. На улице крепчал мороз. Под ногами скрипел снег и подгонял ее к неприятной встрече.

Она резко позвонила. Дверь открыл Егор. Оторопело смотрел на неожиданную гостью и не двигался с места.

– Может, дашь войти?

– Нет. Детей я не отдам!

– Посмотреть – то на них я имею право?

– Да. Ксения, я искал тебя…

– Поговорим в квартире.

– Нет. Там родители.

– И что же?

– Это наше личное дело. Лучше решить наедине.

– Стыдно? Это хорошо. Но, как ты говоришь, наше личное дело давно стало семейным. И родители играют главную роль.