Виктор с блокнотом в руках и карандашом в кармане пытался сообразить, как ему лучше встать, чтобы увидеть всё в подробностях. Наконец, он решил, что заранее угадать невозможно, плюнул и стал вместе со всеми ждать прибытия высоких гостей. В глубине огромного корпуса угадывался мощный корпус Ил-76.

В половине четвёртого, когда народ уже начал уставать от ожидания, перед огромными воротами ангара прошелестел шинами правительственный кортёж. Из чёрного лимузина с трудом выкарабкался тучный старик в сером костюме. Помощники тут же приняли его буквально на руки. Было заметно, что Брежнев, уже посетивший несколько мероприятия, вымотался до предела, и предстоящий митинг может стать для него тяжелейшим испытанием. Рашидов, подобострастно подскочивший с другой стороны, выглядел просто богатырём, хотя по возрасту тоже приближался к семидесяти.

Каждый из собравшихся у ангара рабочих, возжелал лично поприветствовать главу Советского государства. Толпа едва не раздавила делегацию. Охрана пришлось взяться за руки, чтобы сдержать напиравшие народные массы. Процессия медленно вливалась к тушам воздушных машин, собиравшихся в цехе.

Рядом с одним из гигантов была сооружена трибуна для выступления. Увидев, что состояние высокого гостя внушает опасение, Рашидов что-то прошептал на ухо Генсеку, тот в ответ склонил голову, и они вместе поднялись на невысокую трибуну под лесами окружающими самолёт. Микрофоны выдали хриплый стон, как бы приветствую гостя. Леонид Ильич с трудом вытер лоб и глотнул воды.

— Хкм… Я… рад при…вет… вать… — динамики искажали и без того невнятную речь. Звуки искажались реверберацией. — …вать… ать… ать…ать. — Эхом отзывалось пространство под крышей. Дальнейшие слова разобрать было просто невозможно, но толпа поняла, что это приветствие и разразилась бурными овациями.

Митинг не занял много времени. Витя Крымзалов с блокнотиком забрался на леса, и радовался, что ему оттуда всё прекрасно видно и слышно. Правда, писать было неудобно, так как приходилось одной рукой держаться за стойку, хорошо, что писать было особо не чего. После слов главы государства выступал Рашидов, потом небольшую речь сказал директор завода.

— … все рабочие, все инженеры Ташкентского авиазавода! Мы все гордимся, что сегодня наш славный коллектив получает второй орден… — внезапно слова директора заглушил звук странного скрипа. Долгий скрипящий скрежет металла внезапно оборвался громким треском.

Крымзалов видел, как прямо на его глазах подломилась стойка, удерживающая сборочную площадку прямо за трибуной. Площадка накренилась, народ, собравшийся на ней, повалился по наклонной, ещё сильнее увеличивая нагрузку на оставшиеся опоры. Ещё мгновение, и они тоже подломились. Стена сборочных лесов, словно в замедленном кино, начала падать прямо на стоящих внизу.

Облако пыли скрыло от наблюдателя картину упавших конструкций. Когда, через минуту пыль немного осела, открылась страшная картина. Леонид Ильич, с лицом красным от натуги, стоял держа на себе вес упавших лесов, каким-то чудом на рефлексах он сумел подставить плечо, на которое и пришёлся удар железной трубы. Рядом лежал Шараф Рашидов в крови и без сознания. Какое-то мгновение Брежневу удавалось удерживать тяжесть. Лицо его побагровело, глаза налились кровью, гримаса боли исказила обычно неподвижные черты, и он упал, теряя сознание. Силы оставили старика.

— Ушли все на хуй! Бараны! — начальник охраны Владимир Медведев выхватил пистолет и стал палить в воздух, отгоняя нахлынувшую толпу. — Врача! Есть здесь врачи!

Парни из «девятки» с трудом подняли упавшую площадку. Подскочили местные охранники, и, испытывая огромное напряжение, минуты две удерживали на их весу. Хотя люди продолжали падать сверху как горох. Леонид Ильич лежал на спине, под ним растекалась лужа крови. Рядом с ним — личный телохранитель Володя Собаченков. С разбитой головой, но живой. Его зацепило по касательной, распоров левую сторону лица. Поэтому он был залит кровью. Благодаря усилиям Леонида Ильича, принявшего на себя удар стойки, площадка не успела никого раздавить. Поднимался на ноги генерал Рябенко, местные комитетчики, заводское начальство. Медведев с доктором Косаревым подняли тело Леонида Ильича. Углом металлической балки ему пробило голову. Он погиб как солдат, спасая чужие жизни.

Стреляя в воздух, и громко матерясь, охрана расчищала дорогу к лимузинам. Надо было срочно помогать раненым, надо было везти тело Брежнева в морг для положенных по правилам действий. Через пять минут, оглашая окрестности воем сирен, машины унеслись с территории завода. Только тогда вокруг места происшествия засуетились местные спасатели, стали оттаскивать людей, оказывать им помощь. Многие получили переломы, ушибы и сотрясения мозга.

В тот же день пришло распоряжение о задержании всех сотрудников охраны завода, как и всё руководство от начальников цехов и выше. Всем было приказано под страхом ареста, не покидать территории завода ни под каким предлогом. Республиканское МВД было отстранено от расследования чрезвычайного происшествия. Последний факт до смерти напугал Эрдашева и его заместителя Давыдова. У последнего в тот же вечер случился нервный срыв, и он застрелился прямо у себя в кабинете. Используя этот факт, на него узбекское МВД решило повесить ответственность за теракт.

Ночью в Ташкент прибыла объединённая следственная группа КГБ и союзной прокуратуры. Начались долгие и тщательные допросы. Под подозрение сразу попали первый заместитель Генерального директора объединения Салих Мадаминов, замначальника военизированной охраны Мирза Саттаров и начальник цеха сборки Ил-76 Вадим Кучеров.

По агентурным данным Мадаминов был двоюродным братом Абдуллы Утаева, одного из лидеров исламского подпольного центра, Саттаров был женат на сестре Абылова, прославившегося, в качестве главного коррупционера республики, а Кучеров задолжал серьёзную сумму денег генералу Давыдову, подозреваемому в крупных коррупционных махинациях вместе с Эрдашевым.

На следующий день многие советские люди обратили внимание на то, что с экранов и из эфира исчезли все развлекательные программы. Зато полилась классическая музыка. Как и после смерти Суслова по всем трём программам транслировали «Лебединое озеро». Стало ясно, что в Москве что-то произошло. Но что? Люди терялись в догадках. Зато не дремали вражеские голоса. Би-би-си, «Немецкая волна», «Радио Ватикана» тем же вечером передали, что советский лидер Леонид Брежнев погиб во время митинга в Ташкенте. Вину возложили на исламистское подполье.

Только ещё через сутки все газеты страны вышли с официальным некрологом, а ещё через три дня состоялись торжественные похороны. По месту у гроба, погибшего Брежнева, знатоки делали выводы о перестановках в Кремле. Все заметили, что неизвестый широким народным массам Черненко идёт в первом ряду. Так и оказалось — новым Генеральным секретарём ЦК КПСС стал Константин Устинович Черненко — «верный ленинец и выдающийся деятель мирового коммунистического движения, сын трудового народа…» и так далее, и тому подобное.

Первым распоряжением Черненко на новом посту стал приказ найти и наказать виновных в трагическом происшествии на Ташкентском авиазаводе. Федорчук со всей ответственностью отнёсся к раскрытию этого беспрецедентного преступления.

На первом после смерти Брежнева внеочередном заседании Политбюро был приглашён Шараф Рашидов. Первый секретарь КП Узбекистана бодро начал докладывать: — …арестованные по делу уже дают показания, появились ниточки…, за которые мы вытянем всю сеть… что к осени в Узбекистане будет покончено с ваххабитами и салафитами…

Начал он бодро, но постепенно наблюдая бесстрастные лица членов политбюро, особенно самого Черненко, Рашидов стихал, и закончил выступление почти неслышно, как нашкодивший школьник.

— Товарищ Рашидов, а что вы можете сказать по коррупции в Правительстве Узбекской ССР, в республиканском комитете и других высших эшелонах республики? — голос также приглашённого на Политбюро председателя КГБ не предвещал ничего хорошего.