Когда дверь в кабинет досмотра резко распахнулась, вся команда транспортной милиции увлечённо буцкала усатого мужчину в штатском. Кто-то бил его резиновой палкой, кто-то просто пинал ногами по голове. Афанасьев всё ещё находился в сознании, но говорить уже не мог, только сдавленно вскрикивал от очередного удара. В стороне, привалившись к стене, курил начальник 4 управления УВД по метрополитену майор Барышев.

Несмотря на то, что майор тоже был пьян, он сразу сообразил, что если кагебешника оставить в живых, то ему лично головы не сносить. Чтобы у подчинённых не появилось искушения разболтать о случившемся, он и приказал добить несчастного всем вместе, повязав всех круговой порукой.

— Сука, он мне кровью сапоги испачкал, — орал старший смены сержант Лобанов. — Ну, я щас этой падле… Н-на, сука! — Но сапог так и замер в воздухе, не успев достать лица жертвы.

Возглас заглушил грохот выстрела. Пуля отскочила от бетонного перекрытия и рикошетом задела плечо Лобанова, выдрав из шинели изрядный клок серого сукна.

— Не двигаться! — Во всю глотку заорал Шамраев. — Оружие на землю! Быстро!

Милиционеры, оглохшие от грохота в тесном помещении, трясли головами, не понимая, что происходит, но палки из рук не выпускали. Только Барышев, с которого окончательно слетел хмель, внимательно всматривался в лица новых действующих лиц.

— Товарищи, вы собственно, кто такие? — с деланым спокойствием проговорил он, обращаясь к Шамраеву, сразу поняв, кто старший. — По какому праву вы врываетесь в служебное помещение? Применяете огнестрельное оружие, в нарушение всех действующих правил. Мешаете следственной работе. — Барышев молол всякую чепуху, надеясь выиграть время.

— Подполковник Комитета Госбезопасности Шамраев. — Назвал себя и мазнул красными корочками перед носом майора Шамраев. — По моим сведениям вы без причины задержали и избиваете офицера КГБ Вячеслава Афанасьева. Я бы не советовал вам оказывать сопротивление. С минуты на минуту прибудет подразделение «А». Вам уже ничто…

Он тоже не успел договорить, как получил по голове резиновой дубинкой, которую метнул в него сержант Рассохин, первым догадавшийся, что их песенка спета.

К счастью цигейковая форменная ушанка спасла Шамраева от травмы. Он выстрелил в угол, из которого прилетела дубина.

— На пол суки! Я кому сказал, бросить оружие! — Заорал Светлов, опуская табурет на голову стоявшего рядом третьего сержанта Попова. — Лежать, не двигаться. Кто шелохнётся, тому пулю в башку. Всё понятно, падлы!

— А ты майор, что стоишь, особое приглашение требуется? — К приятелю подключился Шамраев. — Ты, — он ткнул дулом пистолета в Лобанова, — наручники достал и без задержки начинай всех пеленать. Вот с майора и начни, а то, мне кажется, он что-то хочет неправильное скомандовать. — Для верности он тут же стволом пистолета расквасил нос Барышеву.

Шамраев совершенно верно угадал поведение Барышева, который от удара окончательно протрезвел. Поняв, что отступать некуда, он заорал благим матом.

— Что вы на них смотрите? Падлы сыкливые! Мочите их к херам! Их тут только двое! И пушка у них только одна. Работаем, пацаны, работаем. — Он тут же прыжком бросился на Светлова и получил встречный удар табуреткой по голове. Удар пришёлся в правильную точку, и майор рухнул на бетонный пол, как подкошенный.

Увидев такой поворот, четверо бандитов плюхнулись на пол, а Лобанов, оставшийся на ногах, достал наручники и защёлкнул на всех подельниках.

Когда в кабинет милиции ворвались бойцы группы «А», там царил покой и порядок. Бандиты рядком лежали на полу со скованными руками, Светлов стирал платком потёки крови с лица Афанасьева, а Шамраев пытался вывести на откровенность теперь уже бывшего майора, Барышева. Тот решил идти в отказ, хотя и понимал, что в любом случае жить ему осталось до суда. На счету только этого отделения на станции «Ждановская» было более десятка ограблений и убийств.

Парни из группы антитеррора раздосадованные, что не успели поучаствовать в веселье, просто для души попинали связанные тушки, закинули их в кузов шишиги и отвезли на Балашихинскую базу.

Шамраев и Светлов переполненные адреналином по самые уши решили немного прогуляться, чтобы успокоить растревоженные нервы.

— Как ты думаешь, — немного погодя прервал молчание Светлов. — Транспортную милицию будут трясти всю, или только этой веткой ограничатся.

— Я думаю, что трясти будут не только транспортную. — Подумав минуту, выдал светлую мысль Шамраев. — Я бы на месте Федорчука, так бы тряханул всё МВД, что только перья бы полетели из гнезда Щёлокова.

— Он бы может и тряхнул, да кто ж ему даст? Щёлоков — человек Брежнева. Ильич с ним 20 лет знаком и ему доверяет, как никому, он с ним… Даром что ли он к вам Цинева к вам в контору посадил ещё при покойном Андропове.

— Да знаю я, ещё получше тебя, но нельзя же оставлять. — Перебил друга Шамраев. — Менты совсем страх потеряли. Целого майора госбезопасности чуть не убили. Представляю, что они с рядовыми гражданами творят. Нет, ты как хочешь, а я завтра же буду докладывать руководству… К самому Федорчуку напрошусь, чтобы делу дали ход. Что-то мне подсказывает, что Василич на этот раз пойдёт на конфликт.

Однако Шамраев ошибся. Федорчук делом заинтересовался, но торопиться не стал.

— Тут надо копнуть глубже, а то что-то Щёлоков слишком много стал себе позволять, а глядя на него, и его подчинённые распустились. Поэтому расследовать будем со всей тщательностью, — сказал председатель КГБ. Генеральную Прокуратуру надо привлечь. Я прямо сегодня Рекункову позвоню. Он человек на посту без году неделя, ему надо засветиться перед Брежневым. Он нас поддержит…

Нет! Я лично к нему приеду и с глазу на глаз обо всём переговорю. Мы этим оборотням в погонах покажем кузькину мать!

Невидимые колёсики чиновничьего механизма, запущенные начальством со скрипом повернулись, потом ещё раз и ещё, а потом дело понеслось с нарастающей скоростью. Генеральный прокурор поручил ведение дела молодому, но уже хорошо себя показавшему следователю Калиниченко. Тот всего за один год работы в Генеральной прокуратуре отметился в деле «Океан», показав себя принципиальным и дотошным следаком. «Если бы я брал всё, что мне сулили, я мог до конца жизни не работать и умер бы от скуки», говаривал Владимир, сидя с коллегами за водочкой.

Развернувшаяся в МВД генеральная чистка вывела следователей на такие дела, что вскоре из ЦК КПСС пришло указание дальнейшие расследования прекратить, дела закрыть, засекретить и сдать в архив. Щёлоков оказался непотопляем.