Детьми занимались сама мать и бабушка, которая по сей день являлась опекуном Василисы.

Вера погасла слишком быстро, никто не мог не принять и не исправить внезапно разгоревшейся опухоли, забравшая молодую женщину за пару месяцев. Вера никогда не жаловалась, немного что-то не то, но не страшно, зачем зря тревожиться, вот так и дошло, что упала в обморок, и два страшных месяца больницы под капельницами, со всевозможными бесполезными действиями не спасли.

Васе в тот злополучный год исполнилось семь лет, а Данилу четырнадцать. Рубикон взрослой жизни парня начался со дня, когда услышал от врача: «Соболезную».

Данила очень любил Василису, как и бабушку, ставшая им единственным родителем, заботливым родителем, лишённая эгоизма, полностью посвятившая себя внукам. Бабушка знала, что ей нельзя болеть, ей нельзя оставить детей, ведь у них больше никого нет, кроме неё. Данила знал, что его прямая обязанность оберегать бабулю с сестрёнкой и никто больше ни за что не отнимет у него родных и любимых. В этом его уверенность не подвергалась сомнению.

Данила подрабатывал во многих местах, не страшась никакой физически сложной работы, которая была прибыльнее всего, отчего уже к пятнадцати годам парень из худого пацанёнка превратился в мускулистого парня. Пацан оказался не только сильным, но и до многого смышлёным, мозговитым. Кого и обвести вокруг пальца, так точно не его. Однажды Данила проучил одного «работодателя», который хотел выставить ситуацию в выгодном для себя русле, чтобы не заплатить парню, но Данила не остановила влиятельность лжеца, он ему врезал так, что потом «работодатель» вправлял свою челюсть, да ещё пришлось несколько зубов вставить. «Работодатель» собирался засудить пацана, но рука более влиятельного авторитета прицыкнула шавке.

Грозный заметил Данилу.

Грозный — местный авторитет, занимающийся скупкой металла, владелец нескольких автомастерских по окраинам района Мельниково, и двух заправок. На главное дело Грозного, который обрёл своё прозвище не в честь Иоанна Четвёртого, а по месту службы, откуда вернулся и внезапно быстро поднялся, поставив бензоколонку, а за ней вторую. Главный промысел Грозного — наркотики. Удачные связи с места службы, транспортировка, надёжное распространение наркоты тем, кто в ней нуждался.

Грозный предложил работу Даниле на заправке, намного спокойную и полегче от прошлых подработок, и по прибыли значительно превышающую. Данила до окончания школы проработал на заправке.

В дела по сбыту наркотиков, дорогих наркотиков, Грозный не втягивал парнишку, пока не узнал, что тот удачно поступил в Петербург, а выйти на арену крупного масштаба с человеком, достойный доверия и ответственности — выгодный ход для предприятия. Грозного волновало его имя и каждый кто покупал у него наркотики, знал о качестве товара и о строгой конфиденциальности. Грозный внимательно относился как к продавцам, так и к покупателям, расчётливый ум бывшего солдата не мог допустить ошибки, тупо навариваясь, впихивая товар кому попало.

— Хочешь прекратить толкать наркотики? — Грозный понимающе кивнул, смотря себе под ноги, держа руки за спиной. Из-за пустой болтовни Данилы бы не вызвал его, да и ему не резон приезжать по свисту юнцов.

— Да.

— Что ж, мой друг, нет, — беззаботно приподнял брови Грозный, пожав плечами. — Так не получится: раз захотел, раз перехотел.

— Получится, — твёрдо ответил Данила.

Вот он взгляд: лишённый страха, полный отваги. Несломленный.

— Так ты живым отсюда не выйдешь, — посмеялся Грозный, продолжая смотреть беззаботным взглядом. Что ж, он ему не скажет, но признаться, Данилу он уважал, даже как-то по-особенному любил.

— Я же сказал, что получится. Два варианта, и оба как я решил, — необычайно спокойно ответил Данила.

Грозный перестал улыбаться, если Данила что-то себе вдолбил, ничем не вырубить. Русский дух во всей кристальной красоте без примесей, как ни крути.

Двое наблюдателей смотрели на пацана и каждый из них готовы пристрелить его. Что вообще себе позволял этот сопляк?

Грозный подошёл к Даниле, положив руку на плечо, сдавив слегка в районе шеи у затылка.

— Почему ты так решил? — Грозный наклонил ухо, чтобы выслушать причины.

— Без почему.

Грозный сильнее сдавил плечо Данилы, заставив солдата оскалиться в хищной улыбке.

Вызов! Адреналин закипел в жилах бывшего служащего.

— И бабушку с сестрёнкой не жалко? — о, да, Грозный оставил напоследок главную ниточку.

— Я перед тобой. И ты знаешь что будет, если с ними что-то случится. А если с ними что-то случится, то недолго догадаться из-за кого, — Данила не успел усмехнуться, ни разу не сомневаясь в безопасности бабушки и Васи, как получил удар кулаком в челюсть, пошатнувшись в сторону и потеряв ориентир, но устоял на ногах. Грозный толкал наркоту, но подбить свой авторитет смертью двух невинных душ: пожилой и ребёнка, нет. Грозный был из тех, кто сам в войну спасал беззащитных, все об этом знали. За чью жизнь и опасаться, то только за жизнь Данилы, а Данила принял решение.

Грозный встряхнул руки, размяв шею, одним ударом пацан не отделается, он разозлил солдата. Хочет выйти, пусть покажет силу принятого решения.

Наблюдающие засмеялись, когда Данила получил ещё один удар по рёбрам, а за ним следующий в печень, но Грозный, как и наблюдающие, сильно удивился, когда Данила перехватил очередной удар и с небывалой силой ударил головой по переносице Грозного, разбив и себе и тому носы. Непрерывная серия трёх ударов в дыхалку последовала сразу же, отчего бравого солдата переломило на две части, кровь брызнула изо рта и из носа. Наблюдающие сделали шаг вперёд, но встали в стойку смирно, никто не мог из посторонних вмешиваться в дело двух. Закон!

Данила схватился за рёбра, протягивая руку Грозному, чтобы помочь ему встать.

— Я уйду отсюда, — проговорил Данила.

Грозный крепко сжал руку Данилы, которые обе окрасились кровью.

— Если я узнаю, что ты промыслуешь у кого-то на стороне, похороню как собаку, — разговор был окончен.

Данила разжал руку Грозного, на этом их встреча подошла к завершению.

Наблюдающие недовольно проводили взглядом пацана.

— Ты зачем его отпустил? — кавказец не понимал.

— Если что с пацаном случится, — Грозный посмотрел на своих солдат, — убью.

— Он же предаст или сдаст нас! — второй наблюдающий тоже разгорячился, не согласный с мнением Грозного. Просвещённые в дела наркооборота не могут так просто взять и выйти без последствий. Слишком опасно.

— Этот не предаст, — Грозный вытер кровь с губ, нос сломан, в этом не оставалось сомнений. — Пацан учиться хочет, жить честно хочет. А нам, кто живёт нечестно и нечестных снабжает дурью, пригодится человек с погонами. Смотрите в будущее… А пацан, с яйцами по-стальнее ваших будут, — Грозный нахмурился, кулаки Данилы первые кулаки, которые дотянулись до Грозного за последние десять лет. Никто ещё против него не шёл, кишка тонка, а тут самородок, ничем не возьмёшь. Как такого не уважать?

Тяжёлое небо ноября тянуло серым одеялом с Финского залива, накрывая почти никогда не спящий Петербург морозным воздухом. Сухой, пропитанный колким кислородом ветер обдувал улыбающиеся лица туристов, угрюмых прохожих, привыкших к особенностям погоды Питера, но не смирившиеся с ней. Всё надеялись, что бабье лето продлится подольше, несмотря на то что ноябрь во всю властвовал.

Миша приподнял воротник пальто и ускорил шаг, Платон и Данила его уже ждали в кафе. Звонок от Вики заставил парня остановиться на крыльце кафе.

— Привет, — Миша был рад слышать Вику, в последнее время они разговаривали редко, неделя с контрольным тестированием тому поспособствовали.

— Привет, Миш… — Вика без настроения. — Как твои дела?

— Хорошо всё. Ты как? Какая-то грустная.

— Не грустная… Хотела тебе сказать… — тяжёлый вздох, на Вику совсем не похоже. — Надо было сообщением написать… В общем, я тут познакомилась с одним парнем… — Миша впервые почувствовал неприятный скрежет где-то между рёбер, он никогда Вику не ревновал, но сейчас. — Мы начали встречаться… Вот о чём хотела тебе сказать…