— …То ты был бы столь же немудр, как я до недавнего времени? — подмигнул ему старик. На мгновение с него словно бы слетела дряхлость, и он стал снова похож на Повелителя Молний там, на берегу рядом с Брайтоном. — Я ценю это, Гарри. Делай, что должен, — сказал он, отдавая юноше записку с адресом дома на Гриммо. — Не беспокойся, эту надпись, кроме Вдовствующей Леди Малфой смогут увидеть только те, кто уже посвящен в тайну. Но…

— Но?

— …Но если ты ожидаешь сотрудничества от Леди Нарциссы и ее домовика…

— Я не намерен убивать Драко, сэр. Просто поговорю.

Конечно, корабельный телефон от Бутлегера, доставленный вчера Хедвиг, был не столь стар и заслужен, как тот, что они позаимствовали пару лет назад с корабля Дурмштранга, но и более новая (а значит, не с такой богатой историей) модель Ройал Нэйви должна была сработать не хуже.

Через неделю Гарри понял, что он мнящий себя слишком умным идиот. Малфой был обложен треворианцами так плотно, что выбраться на седьмой этаж, к картине с троллями, у него не было абсолютно никакой возможности.

Можно было, конечно, внезапно ослабить бдительность, но попный мозг интерпретировал два или три брошенных на него блондинчиком косых взгляда совершенно однозначно: Малфой, во-первых, знал, кому он обязан своими неприятностями, а во-вторых, достаточно хорошо изучил своего врага для того, чтобы заподозрить во внезапно открывшейся возможности не шанс, а ловушку.

Даже в Хогсмид он, в сопровождении Крэбба и Гойла, пошел вместе со всей школой, не воспользовавшись шансом проникнуть в Комнату Требований, пока Гарри будет развлекаться в волшебной деревне. Ну и правильно пошел, конечно — со своей собственной точки зрения: «совершенно случайно» префект Лонгботтом с помощью небольших махинаций был назначен профессором Спраут на дежурство в самом замке, да еще и трое проверенных бойцов из его группы тоже «почему-то» не возжелали посетить Хогсмид, сформировав в итоге полноценную боевую четверку. Так что даже если бы Драко заручился поддержкой еще пары-тройки слизеринцев помимо своих телохранителей, ему ничего не светило бы.

Хотя, возможно, Драко просто-напросто не доверял школьной совиной почте, да и семейному филину тоже, и намеревался отправить письмо с деревенского почтамта. И тоже правильно делал: удивительно, но Дамблдор все-таки начал хоть как-то контролировать ситуацию… Ну или же делиться информацией о результатах контроля. По крайней мере, в доставленной Гарри домовым эльфом записке директор уведомлял гриффиндорца, что письма Драко к Лорду Малфою нарочито формальны, а матери — при кажущейся сухости — полны заботы и беспокойства. К сожалению, самими текстами директор поделиться не соизволил, но на такую уступку любви старика к тайнам Гарри был согласен.

Сам Гарри с Гермионой, отметив визит Малфоя на почтамт, направились к «Кабаньей Голове»: мадам Розмерта после покушения на Кэти изрядно потеряла в клиентуре, хотя и, к удивлению Гарри, не лишилась ее вовсе. Видимо, случившееся было для волшебного мира чем-то не то, что совсем нормальным, но вполне в рамках обыденной жизни. Ну да, иначе у (ныне предположительно «плавающего в темноте») Малфоя-старшего могло и капиталов не хватить на «защиту Империуса» после прошлой войны-то.

Зал грязного трактира сотрясали великанские рыдания, а посетители помельче жались по углам.

— Что-то случилось, Хагрид? — спросил юноша, подойдя к профессору УЗМС, и перешел на шепот: — Надеюсь, не с братом?

Тот достал из бездонных недр шубы что-то вроде не слишком чистой простыни, промокнул ей мокрое от слез лицо и шумно высморкался.

— Нет, — помотал кудлатой головой великан. — С Грошиком все хорошо, Грошик уже только одну пуговицу из десяти отрывает — ну, конечно, если их, пуговицы, заколдовать как следует… Просто Арагог…

— Арагог? — спросил Гарри; имя вожака местных акромантулов и одного из главных любимцев Хагрида, он помнил.

— Умер он, — всхлипнул полувеликан, — как есть умер. Я-то не доследил: все железом этим занимался, будь оно неладно… А он…

— Похоронить бы его… — задумчиво сказал Гарри.

— Жена евонная сказала, что они сами займутся, — вздохнул Хагрид, — по своему обычаю…

И слезы вновь полились рекой из его темных глаз.

— Почему-то мне кажется, что мне этот обычай не понравится, — пробормотала Гермиона.

— Вот! — воскликнул Хагрид. — Сожрут же они его, как есть сожрут! Завтра вечером.

— А почему завтра? — полюбопытствовал Гарри.

— Так сегодня-то я им корову принес, — всхлипнул великан. — На поминки. До завтра-т им туши этой хватит, а потом… Потом по обычаю.

— Обычаи надо уважать, — заметил Гарри. — Помнится, в Индии было принято сжигать жену вместе с умершим до нее мужем…

Гермиона с возмущением уставилась на него.

— Британские власти, понятно, потребовали прекратить это дело, но местные сказали, что у них такой обычай. Древний. Ну, обычай так обычай, — сказали власти…

Гермиона открыла рот, но высказать свое мнение не успела.

— …Только вот у нас, у британцев тоже свои обычаи есть: вешать тех, кто живых людей сжигает.

— И что? — спросил Хагрид.

— И повесили нескольких, — пожал плечами Гарри. — Обычай же!

— И как ты этих акромантулов повесишь? — ошарашенно спросил Хагрид. — Они же на паутине своей и так круглыми сутками висят?!

— Ну, вешать их не надо, это как раз против обычая будет, потому что бессмысленно. Но… Ты опрыскиватель-то свой в огнемет переделал уже? А то мы бы помогли объяснить этой акромантулихе обычаи британских волшебников и все такое… Ну и о поставке шелка можно под это дело договориться, это ж не последняя туша у тебя была? Так что… ты бы назначил нам на завтра специальный урок, а, Хагрид? И объявил бы за завтраком? А те, кто на этот урок пойдут, завтра утром черные повязки наденут.

Хагрид еще раз всхлипнул, не иначе как умилившись ожидаемой массовой скорби по его питомцу, энергично кивнул и влил в себя дымящееся содержимое огроменной кружки.

— Это империализм! — возопила мисс Грейнджер, едва они с Гарри вышли из «Кабаньей Головы», так ничего и не заказав. — Ты становишься совсем как те колониальные британские власти, Гарри Джеймс Поттер! Это…

— Гермиона, — попытался успокоить ее Гарри, — ну, во-первых, меня как раз и воспитывали старые колониалисты, и, наверное, даже империалисты, хотя я не поручусь, что миссис Кейн в молодости не сочувствовала Советам: в ее кругах это модно было…

— И совершенно напрасно! Не сочувствовала напрасно, а… В общем, мне, конечно, не нравится каннибализм, даже если у пауков он естественен, и уж тем более такие варварские обычаи, как сожжение женщин, меня тем более возмущают, но ты же… Ты же планируешь натуральный грабеж! Под предлогом похорон Арагога ты пытаешься отобрать у акромантулов…

— Я пытаюсь включить акромантулов в цивилизованный рынок. Хагрид им туши коровьи будет поставлять, а они ему шелк. По-моему, честно! Тем более, что до смерти Арагога так оно и было, то есть я просто пытаюсь сохранить статус-кво!

— Но…

— А ты не думала, чем будут вынуждены питаться эти милые паучки, если не наладить такой обмен? И как на это будут вынуждены отреагировать те же кентавры? И, кстати, это еще пока не «во-вторых» даже!

— А что тогда это твое «во-вторых»? Еще какие-нибудь империалистические замашки? — ноздри Гермионы раздувались, и она еще больше напомнила Гарри миссис Кейн, когда та начинала возмущаться язвами капитализма.

— Ну не знаю, империалистические они, замашки мои, или как… Но как ты думаешь, что сделает Малфой, когда узнает, что бОльшая часть Армии Тревора пошла вместе с Хагридом хоронить Арагога? Ну, в смысле, не по-паучиному хоронить, а по-нашему? Да еще и в воскресенье, когда никаких уроков нет?

— Будет надеяться, что всех нас там сожрут, — буркнула Гермиона. — И временами я его понимаю, ну, в отношении тебя. Рона не бери только, он же пауков боится. И… И сколько тебе оборотки надо? А то у меня кончается.