— Неудивительно, — фыркнул Гарри; он был все еще на взводе после встречи с Забини, но это было хорошим поводом поменяться метлами с Кэти. — В ноябре в Шотландии если не снег, то почти всегда дождь. То есть метла Малфо…
Видимо, Гермиона сочла, что разговор займет у парней не меньше пяти минут и открыла книгу. До ушей Гарри донесся шелест пергамента, совсем как тогда, после похорон, в коридоре рядом со статуей Бориса Бестолкового, а потом… Потом кто-то из девчонок в Большом Зале вскрикнул — то ли от запущенной за шиворот Леденцовой Ледышки, то ли из-за подброшенного на колени паука…
В глазах Гарри покраснело, он схватил неожиданно-высокого, странно-тяжелого и отдающего рыжиной Нотта за воротник, крутанув его так, чтобы пережать твари горло, развернулся, увидел, как из рук Гермионы медленно, очень медленно падает книга, увидел красную, как кровь, искру чистой магии, срывающийся с кончика его собственной палочки и столь же медленно устремляющуюся к открытым дверям Большого Зала, на крик. Потом все поле его зрения заполнили огромные, но живые, живые, живые глаза Гермионы.
И стало темно.
Сознание возвращалось медленно, мысли путались, но первое, что он успел осмыслить, был знакомый запах. Чистый, слегка отдающий испугом, но не оскверненный ни тяжелым ароматом крови, ни резкой вонью рвоты. И голос. Голос доносился до него словно бы из другого измерения, но он определенно не был безумным.
— …И когда Гарри впервые увидел его… Понимаете, он тогда не только надел девчоночью гриффиндорскую форму, это была форма Лаванды, знаете? Он был еще и под обороткой, под моей обороткой, и Гарри…
Юноша понял, что так виртуозно врать Гермиона может, только находясь целиком и полностью в здравом рассудке. Это понимание заняло у него какое-то время, так что часть разговора он пропустил.
— …Типичный случай посттравматического синдрома. Он попал в обстоятельства, напомнившие ему травмирующую ситуацию, из-за меня попал, я не должна была открывать эту книгу, я должна была контролировать… А теперь из-за меня он… Я снова…
Он собрал все силы и бросил их в левую руку, цепляющуюся за теплое и родное, как за спасательный круг. Рука дрогнула, и девушка, в руку которой он вцепился мертвой хваткой, стремительно склонилась к нему.
— Гарри! Гарри, я…
— Н`рмал`н`. Я в п`рядке…
— Гарри, ты абсолютно не в порядке, так что здесь нет ничего, совершенно ничего нормального, и это моя вина, я…
— Т`шше. Рон?
— Рон очень зол на тебя, дорогой, но это значит, что он вполне жив, — услышал он столь же далекий голос профессора Молли Уизли. — Он лежит тут же, через две кровати, и к утру он будет здоров. Пока что Поппи запретила ему говорить, но он тебя отлично слышит и крутит пальцем у виска.
— `меет пр`во. Ос`тльн`е? В зале?
— Гарри, ты испарил трех птичек, причем довольно здоровых таких птичек, и пробил пять или шесть щитов, — затараторила Гермиона, — но остальные семь или даже десять устояли. Хорошо, что все наши, ну, ты-знаешь-кто-наши, там были, и… Ну, они среагировали так, как надо, как ты нас учил.
— Х`шшо…
— Так, мистер Поттер, столь раннее попадание в Больничное Крыло, разумеется, не рекорд, но… В общем, выпейте. Это Умиротворяющий Бальзам, — над ним склонилось черно-белое пятно, плюс-минус напоминающее формой и голосом мадам Помфри. — И я дам Вам Зелье Сна Без Сновидений через пять минут.
— Мне нужно остаться с ним, — решительно заявило другое пятно, с каштановой копной на голове. — Я являюсь элементом травмирующей ситуации, и…
— Я прочла ту маггловскую брошюрку, которую Вы мне дали, мисс Грейнджер. К слову, я буду крайне признательна…
— Вы можете взять ее насовсем, мадам. И я принесу еще несколько книг… Но…
— Хорошо, хорошо. Ваше предложение и правда имеет смысл, мисс Грейнджер. Тем более, что Вы совершеннолетняя уже даже формально. Мистер Поттер, Вы можете отпустить мисс Грейнджер хотя бы на пару минут? Ей надо переодеться.
Ему понадобилось пять Маленьких Гарри, по одному на палец, чтобы, наконец, разжать руку. Пятно-Гермиона потрясло освободившимся размытым отростком, а пятно-Помфри что-то с ним сделало: вероятно, наложило на предплечье мазь от синяков.
Каждая секунда ожидания была пыткой. Наконец, Гермиона нырнула к нему под одеяло, и его сердце забилось медленнее, почти в нормальном ритме.
— Выпей, Гарри, — Гермиона, уже видимая почти ясно, поднесла к его губам синий флакон с зельем. — Тебе надо поспать.
Гарри выпил, и комната начала медленно-медленно гаснуть.
Помфриподобное пятно поводило над их кроватью палочкой.
— А ведь мистеру Поттеру формально еще нет семнадцати… Хм… Подумать только! Н-да…
У Гарри не оставалось сил на то, чтобы спросить, что это за «н-да» такое, да и ни закономерного вопроса Гермионы, ни ответа медиколдуньи он уже не услышал, провалившись в сон.
====== Визит На Хэллоуин ======
После первого же урока Зелий после выхода Гарри из Больничного Крыла, в кабинете декана Гриффиндора задержалась не мисс Грейнджер, а, исключительно для разнообразия, мистер Поттер.
— Когда ты уже заснул, дорогой — ну или, как оказалось, почти заснул — Поппи провела некоторую проверку, — Молли смотрела на юношу хитрым взглядом. — Помнишь, что я рассказывала тебе про Астрономическую башню? Так вот, похоже, что эта твоя — или, скорее, уже ваша? — персональная кровать обладает… примерно такими же свойствами. Неясно только, это только для вас двоих или вообще.
Гарри изобразил усмешку. Еще сутки назад он бы уже начал обдумывать, как бы спереть эту койку к себе в Лабораторию: в конце концов, у Сириуса с Ремусом в конце четвертого курса это получилось! Причем, видимо, тот самый случай стал существенным дополнением к истории, обеспечившей кровати столь полезные свойства как игнорирование Чар Хельги, препятствующих тесному общению несовершеннолетних учеников. Но теперь все снова стало сложнее.
— Не переживай, Гарри, — улыбнулась Молли, видимо, заметив его помрачневшее лицо. — В этой жизни бывает всякое. Когда я родила своего второго сына, Чарли, уже началась Первая Война, и… все было сложно. Артур… Артур тогда тоже… немного переволновался, и…
— …И Перси родился не через два года, как обычно, а через четыре после Чарли. Спасибо, профессор, Вы меня успокоили, — он снова постарался изобразить искреннюю радость.
— А что до этих глупых слухов и взглядов после того, что случилось в Большом Зале… Если это тебя утешит, в Хогвартсе меня иногда называли Бешеной Молли Прюэтт. И, разумеется, тоже побаивались. Хотя, конечно, — выражение на лице миссис Уизли стало слегка фарисейским, — тебе нужно научиться усмирять свой нрав и не поддаваться гневу, Гарри. Кстати, не желаешь ли немного размяться? У Северуса здесь оказался неплохой зал…
Гарри пришлось принять болеутоляющее зелье, прежде чем они вернулись за стол.
— Мне надо больше двигаться, — пробурчала Молли. — Что-то я совсем размякла к старости. Даже не знаю, что бы я делала, столкнись я с Беллатрикс снова, я имею в виду — со старой Беллатрикс, какой я ее помню по школе, когда она неосторожно попыталась проклясть Артура, не убедившись, что меня нет рядом.
Гарри осторожно потер шишку на затылке. Получить в разгар боя по башке возникшей из ниоткуда медной сковородкой — это было не только больно, но и обидно.
— И, Гарри… У меня к тебе просьба. Пожалуйста, предоставь Гермионе немного личной свободы. Понимаю, — она посмотрела на юношу с сочувствием и любовью, — что тебе это будет тяжело, и что она не скажет тебе ни слова поперек, особенно сейчас, но… Как ты думаешь, я не боялась за близнецов? Или не знала, чем они занимаются?
— Вряд ли, — вынужден был признать Гарри.
— Тем не менее, я никогда не заходила дальше… выговоров. Если ты хочешь жить с ней долго и счастливо — не лезь в ее сарай с инструментами, — припечатала Молли. — Пусть она ходит без твоего сопровождения хотя бы в наш маленький девчачий Клуб, хорошо?
