— БАБАХ! БАБАХ! БАБАХ! БАБАХ! БАБАХ! — пять выстрелов в воздух заставили толпу сначала замереть, а потом, когда до всех (или, по крайней мере, до большинства) дошло, взорваться уже восхищенным, ну и, чего греха таить, частично завистливым, ревом.
Который превратился уже во что-то совсем невообразимое, когда Лаванда, выдержав тщательно выверенную драматическую паузу, выстрелила еще два раза.
— Спасибо вам обоим — и за вино, и за револьвер, и за мантию-невидимку, — прошептала бывшая мисс Браун, когда все немного успокоились и она смогла, наконец, поговорить с друзьями под предлогом возвращения одолженного «Веблея». — И за твою книгу, Гермиона, она тоже очень помогла. И да. Мантия все-таки уцелела. Ну или ее, по крайней мере, можно починить. Она почти так же хороша, как твоя, Гарри, — подмигнула новобрачная.
Старый джип карабкался по узкой дороге не хуже горного козла. Трясло не сильно: амортизирующие чары на сиденьях были превосходными, так что ни ребра, ни плечо Гарри, изрядно пострадавшие в довольно жестком (причем жестком по его же инициативе) утреннем спарринге, его не беспокоили.
— Вам надо идти наверх, — обернулся к ним с водительского места Волчанов, когда вездеход, скрипнув тормозами, остановился у полуразвалившейся невысокой башни, рядом с которой начиналась каменистая тропинка. — Два ста, три ста метров. Там маленкий дом, тоже из камен, в нем еще гайдуки прятат се, и про него мало кто знат. И чары. Там без опасност.
— Тут внизу, — указал на развалину все еще потирающий скулу Волков, — будут люди, они не показыват се и не ходит к вам, но если надо — они помогут.
— Там ест пища и вода. Если надо — мы приносит еще. Вы можете жит там сколко надо.
— Спасибо, — Гарри пожал обоим загонщикам руки, рефлекторно стараясь не выпускать из виду Гермиону. — Спасибо вам.
— Други от Виктор — наши други, — усмехнулся Волков.
Гарри указал Гермионе на тропинку. Она нахмурила брови, видимо, желая что-то возразить, но передумала и, подхватив с сиденья маленькую бисерную сумочку, двинулась вперед. Гарри прикрывал ей спину.
До наполовину ушедшей в землю каменной хижины они дошли довольно быстро, не перемолвившись по дороге ни словом. Затем они примерно полчаса приводили свое временное жилище в порядок, причем вместимость сумочки мисс Грейнджер, из которой появлялись все новые и новые предметы обихода, крайне впечатлила Гарри.
— Ты голоден? — спросила она, когда в подвешенной к потолочной балке старинной керосиновой лампе заплясал волшебный огонек.
— Не очень, — ответил он. — Мы же хорошо позавтракали перед дорогой, помнишь?
— Я думала, что ты воспользуешься этим предлогом, чтобы отложить разговор, — лишенным эмоций голосом промолвила девушка.
— А смысл? — спросил юноша.
— Гриффиндорец, — поставила диагноз мисс Грейнджер. — Но… Но я не хочу заставлять тебя говорить… если ты не хочешь. Ты… Ты разлюбил меня? — спросила она, вступая в противоречие сама с собой.
— Я… Прости, но… когда я увидел тебя такой… лежащей на полу… окровавленной, и… И у тебя изо рта слюна капала, как у…
Гермиона прижала ко рту оба кулачка.
— Я подумал, что Нотт тебя довел «Круциатусом» до безумия, как Лестрейнджи с Краучем родителей Невилла, и… Во мне словно бы что-то умерло, — продолжил юноша. — Я понял, что я тоже мертв, хотя и… дышу почему-то. А потом Лаванда… Она затолкнула нас с Ноттом туда, в Ванную Префектов, утащила нас в прошлое и… И оказалось, что это была не ты, а сам Нотт под твоей обороткой. Но я… я уже…
— О, Гарри, — глаза девушки расширились, — Гарри, т-ты… Я же… Я же ни-ничего не знала! Я ведь даже и-испугаться не у-успела. Нас понесло, потом Тео… Нотт снял с меня хроноворот, почти со-сорвал, потом втолкнул в дверь, еще под «Конфундусом» втолкнул, я упала, и сразу увидела у стенки тебя и… и его, в девчоночьей школьной форме, и поняла, что все в порядке, и у него ничего не вышло…
Она рванулась вперед, впечатавшись в грудь юноши, тот слегка поморщился от боли, но почти сразу же крепко обнял ее.
— Я… Я не — ИК! Я даже не думала, что ты… Что ты видел все это! Что ты ви-видел меня или — ИК! — думал, что видел меня, а не… такой… А тут еще похороны, и бой до того… Я… Я дура и — ИК! — э-эгоистка, да, Гарри?
— Нет, — он немного подумал и погладил ее большим пальцем по линии подбородка, она всхлипнула. — Ты не дура. Просто… Просто я… потерял бдительность, ну и подвел тебя, и теперь…
— Ты не ви-виноват, — замотала она головой, размазывая слезы по его рубашке. — Это я… Я сидела с ним в библиотеке, я даже расчеты ему помогла сделать, чтобы он по-починил свой хроноворот… Ну, Дина попросил починить… И из-за этого…
— Хроновороту ноттовскому хана, — успокоил ее Гарри. — Я сам его сжег. Лаванда отдала его Невиллу, Невилл не говорит, зачем, а потом уже он передал его мне. Я его использовал, так нужно было, и он сломался от перегрузки, как тот, в нашей Лаборатории. Ну или от повреждений, я не знаю. Потом я обмазал его обломки термитом, у меня он на всякий случай с собой был, и сжег их окончательно. И надеюсь, мистер Кроакер не ошибся, и это был последний.
— Я тоже на-надеюсь на э-это… Гарри, но… Но что теперь будет с тобой?
— Я попытаюсь справиться, — усмехнулся он. — И если ты боишься, что…
— Я боюсь за тебя! — сердито сказала она. — Не за себя, а за тебя, понял? И, Гарри, я…
— А, — ухмыльнулся он. — Вот что… Давай-ка и вправду сменим тему.
— Что?! Гарри, это не шутки! Я… У меня нет никого дороже тебя, и я…
— Это тоже имеет отношение… к нашим отношениям, извини за каламбур. Я тут думал… — Гермиона фыркнула. — Много думал, — выпятил челюсть Гарри. — Я иногда этим занимаюсь, правда, быстро от этого устаю, намного быстрее, чем от тренировок.
Она промолчала — видимо, боролась с попыткой улыбнуться.
— Я заметил, что ты… немного избегала меня после нашего второго визита в Отдел Тайн, который сразу после суда над Сириусом был, — продолжил он; Гермиона вздрогнула. — Тогда я думал, что это из-за того, что ты наш Хитрый План придумывала, ну и старалась не сказать мне лишнего. Потом, уже после… всего этого, когда мы переписывались через блокноты, и оба были… довольно краткими, я думал, что все это из-за стресса, при том, что я и сам… не в лучшей форме был.
На глаза девушки снова начали наворачиваться слезы.
— Ты знаешь, — быстро, чтобы не дать ей успеть снова разреветься, добавил он, — что еще в самом начале первого курса, даже еще до того, как мы подружились… Это было на гербологии, на третьем или даже на втором занятии. У меня что-то не получалось с ирландским клевером, и… — он надеялся, что Гермиона не почувствует ложь: — И я попросил Невилла стать моей правой рукой. Ему поддержка была нужна, — к счастью, остальное было правдой. — И я тогда уже начал думать, как помочь ему не взрывать котлы. Ну и решил, что ему нужно побольше уверенности.
— Значит…
— Значит, все, что ты себе там надумала — полная фигня. И ты, вызвавшись быть моими руками, и правой, и левой, вовсе не обрекла меня на смерть, как ты себе вообразила, когда, наконец, услышала это самое пророчество и просчитала варианты. Прости, Гермиона, но ты была не единственной и даже не первой… э-э-э… в этом смысле.
— Хм… Насколько я могу припомнить, — она сделала над головой хорошо отработанное ей движение палочкой, характерное для обостряющих память чар, — ты тогда действительно все время тусил с Невиллом, даже до той несостоявшейся дуэли, и уж тем более после, до самой той дурацкой ссоры. Так что… Так, — девушка отскочила от парня, ее глаза горели бешенством, — это же тебя Дамблдор просветил, Гарри Джеймс Поттер?
— Он, — согласно кивнул Гарри. — Но, как я понял, он был не в курсе причины моего… состояния. И решил, что я не мог не прослушать Пророчество…
— Он в тебе ни капельки не разбирается!
— И замечательно. Мне достаточно, чтобы во мне разбиралась ты. Короче, он решил, что я вычислил как раз это, ну и рассердился на тебя. Так что он очень просил меня с тобой помириться. Потому что я снова напомнил ему Тома.
