Он пригладил прядь выбившихся из моей косы волос.
– Но я видел, как ты наблюдала за мной. И подумал, что мы могли бы немного повеселиться.
– Немного повеселиться?
На грудь словно опустили наковальню, мигом выбившую весь воздух у меня из легких.
Он решил ответить на мой вопрос без слов, поэтому прижался губами к моей шее и тяжело опустился на меня всем телом.
Я вырвалась из его хватки и провела ножом по его горлу.
Не глубоко, не настолько, чтобы добиться чего-то большего, чем несколько капель крови и визг боли, но тем не менее он отшатнулся. Пока он приходил в себя, я его оттолкнула. Ронан с грохотом упал на пол, и его красивое лицо исказилось от ярости.
Я встала над ним. С этого положения, с моим ростом и моей силой, он выглядел маленьким и жалким.
– Может, магии у меня и нет, но с меткостью все отлично. Лучше тебе держаться подальше.
Ронан ничего не ответил и не попытался встать, и, вытерев кровь с кончика клинка, я вложила его в ножны вместе с остальными. Затем, высоко подняв подбородок, я ушла. По милости Божьей я не услышала, что именно он прокричал, когда за мной захлопнулась дверь. То, что он никогда не узнает, как я плакала, когда убегала, – это еще большая милость.
Подойдя к кромке окружающего дом моей семьи леса, я остановилась. Я шла через лес, а не по городской дороге, чтобы никто не увидел меня и не захотел узнать, что случилось. Мои щеки горели от замерзших следов слез, а глаза, которые я все время терла, наверняка были красными и яростными.
Дрожащими пальцами я попыталась пригладить волосы. Воспоминания о губах и руках Ронана еще не ушли, а его слова оставили мерзкий осадок.
Земля под моими ногами казалась неустойчивой, словно место плотно утрамбованной земли, которую я видела собственными глазами, занял песок. В моих ушах звучал странный гул и отдаленные раскаты грома. Гром? В это время года? Мое сердце все еще билось слишком быстро, но я уже была не совсем уверена, что это дело рук Ронана. Может быть, мне нужно что-нибудь съесть. Или прилечь.
Когда я вышла на поляну, со стороны дороги к дому поднимался Хаган. Я замерла. Мне не хотелось, чтобы он видел меня такой. Мама знала, куда я ходила, но ему я не говорила, и мне совсем не хотелось этого делать. Это слишком унизительно.
Он задумчиво рисовал кинжалом дугу в воздухе. В лезвии отражалось кобальтовое небо и искрился солнечный свет. Когда Хаган заметил меня, он наклонил голову.
– Так быстро вернулась?
– Где ты был? – спросила я, меняя тему.
– В городе, – сказал он. Его щеки покраснели от холода. – Готова к нашей тренировке?
Я могла лишь покачать головой.
Хаган начал более внимательно изучать меня глазами.
– Ты в порядке?
– Да, – прохрипела я, но он, похоже, мне не поверил.
– Что случилось? – спросил он. – Тэм сказала, что ты сегодня встречаешься с Ронаном.
Проклятие, Тамсин.
Я не могла рассказать ему, что сделал Ронан. Пока нет. Он захочет продумать план мести, но я все еще утопаю в стыде.
– Все… все было чудесно. Он… хотел, ах, – бормоча, я ухватилась за слух, который узнала несколько дней назад. – Он сказал что-то о короле. Это выбило меня из колеи.
– О том, что король Олдер приказал Фарине отправиться в замок? Я слышал.
Хаган постучал кулаком по бедру.
– Она была нашей лучшей целительницей. Она была нужна нам.
Я подумала об отце, которого нет уже восемь лет. Он умер из-за короля Олдера. Горечь покрыла кончик моего языка, но на сей раз это было желанным отвлечением.
– Мы нуждались во всех них. Со времен Болезни прошло десять лет, а король все еще призывает к себе всех лучших магов. Это неправильно.
Темно-синие глаза Хагана стали твердыми, напоминая сапфиры.
– Провидцы бурь говорят, что это будет горькое время года. Виндхейвену надо готовиться к худшему, и каждому из нас надо будет внести свой вклад. Фарина нужна нам здесь.
Не каждому из нас. Только не мне. От меня никакой помощи.
Я так старалась убедить себя – убедить деревню, – что это неправда. Я рубила дрова, передавала сообщения и помогала вспахивать чужие поля. Так много раз я улыбалась и переживала предательские косые взгляды от тех, кто раньше весело интересовался здоровьем моей матери. Но теперь стало ясно, что Ронан, а возможно и весь Виндхейвен, видит во мне лишь пустоту, а все прочее остается незамеченным.
Толкнув дверь большой плетеной корзиной, из кухни вышла мама. За ней во двор последовал запах жареного картофеля.
– Эвра, вот ты где.
Мама ниже ростом, чем остальные члены семьи. Выцветшие светлые волосы она всегда заплетала в косу. У меня такие же, как и у нее, серые глаза с тяжелыми веками и узкий нос, но на этом наше сходство заканчивается. Она изящная, розовая и безобидная, в то время как я широкоскулая и сильная, с веснушками и румяными щеками. Мои густые черные волосы достались мне от отца. А упрямой, четко очерченной челюстью я не похожу ни на кого из родных.
Один только мамин вид вызвал у меня на глазах слезы. После того как Хаган и Дьюард уснут этим вечером, я спущусь по лестнице в ее комнату и заберусь в ее кровать. Я расскажу о своих печалях, о боли, которая тяжким грузом лежит на моем сердце, и она споет мне колыбельную, как пела, когда я была ребенком. Она не будет просить меня быть сильной, не будет ожидать, что я буду планировать свою месть. Она обнимет меня и позволит мне поплакать.
– Привет, мама, – сказала я с неуверенной улыбкой.
Она встретилась со мной взглядом и в мгновение ока прочла в моих глазах надежду и разочарование. Просто взглянув на меня, она уже поняла, как прошла встреча. Мне не придется ничего объяснять. Напряжение в моей груди ослабло. Она переложила корзину на бедро и приобняла меня.
– Дорогая моя, – сказала она. – Уже почти время ужина. Иди, помоги мне с картошкой.
Хаган снова взмахнул кинжалом.
– Отлично. Я умираю с голоду.
Я хотела помочь маме с корзиной, но мои глаза снова поймали его лезвие, в котором отражалось солнце. Мои пальцы начало покалывать, а ноги внезапно налились тяжестью и стали дрожать. Странно.
– Эвра, завтра у нас тренировка. Я думаю…
Еще один взмах, еще одна вспышка света. Казалось, я не могу пошевелиться, отвести взгляд. Я открыла рот, начала что-то говорить. Мне казалось, что нож вспыхивает красным в его руках, становится пламенем, кроваво-черные языки которого охватывают меня целиком. Я перестала видеть и слышать мир вокруг. Все, что я видела, – это огонь.
Я хотела закричать, но мой рот наполнила волна жара и забрала из моего горла всю влагу.
Я нема.
Я глуха.
Но я не слепа.
Огонь превратился в стену из красного стекла, а перед ней на массивном троне восседал король Олдер. Его голову венчала золотая корона, его седые волосы волнами ниспадали на плечи. Его морщинистая кожа начала отслаиваться от щек тонкими полосками, а глаза закатились, и в конце концов остался один лишь голый череп. Сплошь белая, безжизненная кость. На таком же троне рядом с королем сидел гигантский желтый волк. Он открыл пасть, обнажая острые зубы и тяжелый розовый язык. Его глаза светились, как два пламени свечи, а красная стена за ними начала трескаться и заливаться кровью.
– Эвра!
Вдруг я снова начала чувствовать ноги, они покалывали и болели, а через мгновение подкосились, и я ударилась ладонями и коленями о холодную землю.
– Эвра!
Хрипло дыша, я свернулась калачиком.
Оказывается, мои глаза были закрыты.
Когда я успела их закрыть?
Я начала моргать, прогоняя тьму.
Глава третья
Аннализа
У меня подогнулись колени, но каркас платья не дал мне упасть на пол. Из моего горла вырвалось рыдание.
– Кендрик?
Я смотрела на груду бархата у стены. Никакого движения.
О нет, нет.
Что я наделала?
Магия оставила меня выжженной и истощенной, мысли словно заморозили. Пока через меня текла сила, я чувствовала себя в безопасности. Теперь все совсем не так. Я хотела упасть на кровать и проспать несколько дней. Но я не могла себе этого позволить.