Таким образом, есть основания считать, что в религиозном образовании, полученном Сталиным, заключены истоки духовно-нравственной ориентации его личности. Оно, несомненно, способствовало также постижению им глубин русской народной культуры, без чего он не мог бы стать вождем всех народов, населяющих Россию.

И все-таки кажется парадоксальным, что создателем великой державы, основанной на принципах научного социализма, стал воспитанник духовной семинарии. Поэтому подчеркнем, что его образование и воспитание отнюдь не были ограничены семинарскими курсами и общением с преподавателями и сверстниками. Ровесник и друг его юности Иосиф Иремашвили, с которым они вместе учились и в Гори и в Тифлисе, в своих воспоминаниях, опубликованных в 1932 г. в Берлине [212], рассказывает, что семинарист Иосиф Джугашвили много читал, регулярно посещал городскую библиотеку и нередко получал от начальства взыскания за чтение Гоголя, Салтыкова-Щедрина, Чехова, Бальзака, Гюго, Толстого. Наряду с художественной литературой он читал и научные произведения, например, «Происхождение человека и естественный отбор» Ч. Дарвина, «Сущность христианства» Л. Фейербаха, «Историю цивилизации в Англии» Г. Бокля, «Этику» Б. Спинозы, «Основы химии» Д. И. Менделеева.

Склонность к подобному чтению с необходимостью «выводила» его на серьезные размышления о научных и общественных проблемах. О том, что уже тогда происходило интенсивное формирование его научных взглядов и его социальных воззрений, свидетельствует его постоянное и активное участие в спорах с товарищами по этим проблемам, о чем также сообщает И. Иремашвили. Здесь же вырабатывался и один из основных методов его личностного совершенствования, который потом сделает его энциклопедически образованным человеком, – это самообразование путем систематического чтения. Рассказывают легенды о том, как он прочитывал книги прямо в лавке под видом их просмотра, как организовывал совместное с товарищами переписывание книг, взятых ненадолго и за небольшую плату. С тех пор книги стали самыми надежными его друзьями и помощниками на всю жизнь.

Так обстоятельства семейного воспитания, содержание и характер образования, а также личные склонности молодого Иосифа создали исходные предпосылки становления его как личности. Аскетизм быта, родительское трудолюбие и уважение к духовной деятельности, тесное соприкосновение с ценностями русской народной культуры и знакомство с достижениями отечественной и мировой науки, – все это благоприятствовало также и будущему становлению его как вождя советского народа.

Эоловы арфы, гласит древний миф, поют, когда по их струнам ударяет ветер. Симфония его жизни была взвихрена мощными порывами надвигавшейся революционной бури. Рано созревшее чувство собственного достоинства порождало в нем протест против царящей вокруг несправедливости, особенно в отношении человека из народа. Он стал революционером, и это определило его дальнейшую биографию. Он говорил о себе: «Мои родители были необразованные люди, но обращались они со мной совсем не плохо. Другое дело православная духовная семинария, где я учился тогда. Из протеста против издевательского режима и иезуитских методов, которые имелись в семинарии, я готов был стать и действительно стал революционером, сторонником марксизма» [165, с. 113].

Еще в семинарии Иосиф Джугашвили примкнул к марксистскому кружку. Там он сблизился с Александром Цулукидзе и Владимиром (Ладо) Кецховели, под влиянием которых стал основательно знакомиться с социалистической литературой. В 1898 г. он становится членом социал-демократической организации «Месаме-даси», выступает на тайных собраниях тифлисских рабочих. В 1899 г. из семинарии его исключили за «неявку на экзамен», что было, конечно, лишь формальным поводом. Он поступает на работу в физическую обсерваторию и с головой уходит в революционную деятельность, пропагандируя идеи социализма среди рабочих. Он становится одним из главных организаторов первой открытой первомайской демонстрации в Тифлисе 22 апреля 1901 года, после чего вынужден перейти на нелегальное положение. В ноябре на первой конференции грузинских социал-демократов был избран Тифлисский комитет РСДРП из девяти человек, в который вошел и он.

В то время в газете «Брдзола» («Борьба»), издаваемой нелегально его ближайшим другом Ладо Кецховели, появляется первая его статья «Российская социал-демократическая партия и ее ближайшие задачи». Примечательно, что в ней уже отчетливо виден почерк человека, пишущего не для узкого круга теоретиков, а для народа, – этот стиль будет господствовать во всех его литературных произведениях и публичных речах. Главное в нем – предельная простота выражения, ясность и глубина мысли. Не зря говорят: стиль – это человек.

Он направляется в Батум для развертывания социалистической пропаганды среди рабочих, а в феврале 1902 года организует забастовку на завода Ротшильда. В ответ на это администрация увольняет около четырехсот человек. Тогда сотни рабочих выходят на демонстрацию протеста. Демонстрантов разгоняют полиция и войска. Участники демонстрации арестованы, батумская тюрьма переполнена. Но на следующий день, 9 марта уже тысячи рабочих предпринимают попытку освободить арестованных. Охрана открывает огонь и убивает около двадцати человек. В тот же день был выписан ордер на его арест.

Арестовали его 5 апреля, и более года он провел в тюрьмах Батума и Кутаиси. По-видимому, именно тогда (по другим данным – сразу после перехода на нелегальное положение в Тифлисе, либо после избрания в Тифлисский комитет РСДРП и переезда в Батум, т. е. в 1901 г.) Иосиф Джугашвили берет себе партийный псевдоним Коба, что по-грузински означает «несгибаемый». Под этим именем он станет известен в партии. Потом у него, постоянно преследуемого полицией, были временные подпольные клички:

Давид, Нижерадзе, Чижиков, Иванович, Васильев и другие. Несколько своих статей он подписал псевдонимом И. Бесошвили, что означает сын Бесо (краткий вариант имени его отца).

9 июля 1903 года Иосиф Джугашвили был приговорен за участие в нелегальной политической деятельности к ссылке на три года под полицейский надзор в Восточную Сибирь. На место ссылки – в деревню Новая Уда Балаганского уезда Иркутской губернии – он был доставлен только 27 ноября. Поселился в доме крестьянки Марфы Ивановны Литвинцевой. По ее рассказам, читал книги, что-то писал, жил обособленно – домой к нему никто не приходил. В это время ссылку в Новой Уде отбывали еще трое – два бундовца и один меньшевик, – но от общения с ними новый ссыльный отказался. По воспоминаниям жителей села, нередко беседовал с крестьянами, и они чувствовали, что он глубоко проникся их мыслями и настроениями. Почти ежедневно бывал на горе Киткай, откуда был виден отдаленный тракт, – возможно, здесь у него зародилась мысль о побеге.

Вскоре после приезда на место ссылки, в начале декабря, он получил первое письмо от В. И. Ленина. С этого момента его духовная связь и политическое сотрудничество с вождем партии большевиков не прерываются. Много лет спустя, уже после смерти Владимира Ильича, он говорил о том, какое сильное впечатление произвело на него это письмо, и сожалел: «Не могу себе простить, что это письмо Ленина, как и многие другие письма, по привычке старого подпольщика, я предал сожжению» [151, c. 53—54].

Получив письмо, он, не откладывая дело, предпринимает попытку побега. До Балаганска, уездного центра, было 50 верст. Хозяйка дала ему хлеба на дорогу, и ночью в нещадный мороз он отправился в путь. На этап он был взят осенью, в демисезонном пальто, в ботинках, без шапки и рукавиц, – экипировка явно не для сибирской зимы. По одной из версий, он отправился в Балаганск пешком. Выбившись из сил и промерзнув до костей, добрел до какой-то деревушки, постучался в чью-то дверь, но его не впустили. И все-таки ему посчастливилось: в одном убогом домишке бедные люди его накормили, отогрели у печки и дали кое-что из одежды. Только на следующие сутки сумел он еле живым добраться до Балаганска. Дальнейшее известно из воспоминаний С. Я. Аллилуева (отца второй жены Сталина), который сообщает, что Иосиф добрался из Новой Уды до Балаганска «с отмороженными ушами и носом, потому что в то время стояли лютые морозы, одет он был по-кавказски, поэтому дальше бежать не смог и вернулся обратно» [6, с. 109].