Всё было идеально.

Кроме Дарьяны.

Она проснулась еще на рассвете и поняла, что умрет от нетерпения, если не займется каким нибудь делом. Готова была уже улицу вымести всю, аж до самых Погорелок.

В лес пойти – самое время. Грибов наберет, ягод. С драконом – это удобно. Разбудила этого соню пинками, едва ли не силой выволокла ворчащего зверя наружу, повесила на шею ему две огромные переметные сумки с корзинами и сама уселась верхом на спину – уже вполне привычно.

– Давай, поехали, шкура ленивая, – сквозь зубы процедила она. – Неча дома сидеть.

Гвидон заворчал. Он ночью ходил на охоту. Как всегда. Ничего сложного – засов на сарайчике не закрывался давным-давно, а дракона его хозяйка по-прежнему не докармливала. Всё-таки в животной ипостаси питаться ему нужно было куда более плотно, чем в человеческой. К тому же молодой дракон еще только растет. Лет так сто ему до полной зрелости еще, ну, как минимум. За кашу по утрам и чугунок картошки с зайчатиной на ужин он, конечно, был несказанно благодарен, но это был, скорее, десерт. Деликатес. Конфетка к чаю. А настоящую еду он мужественно добывал себе сам.

Пришел, как обычно, к рассвету, а теперь вот эта пигалица чего-то еще от него, бедного и сонного, хотела. Вот же дурная баба, не зря ее комарихой прозвали в деревне. Зудит и зудит над ухом. Но делать нечего, Гвидону приходится открыть свои глазки и уныло плестись в сторону леса, благо, эту дорогу он и в полусне найти может, можно было не просыпаться.

– Шо, опять по ночам бегал? – ворчала Дашка. – Ты не дракон, ты крыса какая-то. Спать нужно по ночам, а не прыгать по лесу аки блоха.

Нет, он понимал, что она догадывается о его ночных отлучках, но сегодня он добычи ей не принес, вот и откуда узнала?

– Да ладно, ты не виноват, – вздыхала она. – Это я вот такая дурная. Сама свадьбу затеяла, сама и решать буду.

От слова “свадьба” у Гвидона аж зубы свело. Что со всем этим делать, он пока не решил, но точно знал: не допустит. Нечего этому дурачку Гриньке тут ловить. Не для него эта ягодка созрела, все драконы известные собственники. Заворчал, а потом блаженно вздохнул, когда тонкие, но сильные пальчики почесали его прямо между пластин на шее.

– Стоять, приехали, – скомандовала Дарьяна, и он послушно опустился на землю, позволяя ей спрыгнуть со своей спины. – Ладно, ты поспи, я пока тут погуляю.

Он и рад был стараться. Плюхнулся на мягкий мох, опустил голову на сложенные лапы, вдохнул волшебный запах леса – такой вкусный, такой кружащий голову – и уснул мгновенно.

Проснулся, когда солнце уже было высоко.

Дашки нигде вокруг не было. Не понял – куда эта глупая вдруг подевалась? Вскочил, завертел головой, прислушался: зайцев слышит, птиц всяких, шишки падающие слышит, цокот белок, шум ветра в кронах. А Дашки – нет. Потянул носом воздух: духом человеческим вовсе даже не пахнет.

Лес. Дремучий и дикий. Болота, топи, глубокие ямы, непроходимые буреломы. Медведи и волки, чьи янтарные глаза он видел в тумане ночного леса очень часто. Это дракон им был страшен, а маленькая эта глупышка? Да ее даже зайцы могли искусать! Еще были змеи, козявки, и злобные лесные комары. А если она заблудилась? С ее ростом для этого было достаточно даже малинника.

Всяких “если” было гораздо больше, чем ему бы хотелось.

Так, не паникуем, Гвидон, не паникуем. Дракон ты или каким местом? Давай, нюхай. Очень жалко, что он не собака, на худой конец, можно было быть и зеленым драконом. У них, говорят, тоже чутье. А у морского дракона нос был, конечно, но так себе нюхал.

Но… запах этой женщины Гвидон не мог спутать ни с чем. Он к нему немного привык, но вот сейчас вдохнул воздух – и его снова накрыло. Мята, сосновые стружки и пирожки с малиной. М-м-м… пока она у околицы топталась, он ведь не утерпел, проглотил с десяток этих божественных пирожков. Ничего в жизни вкуснее не пробовал. И даже если поленом в лоб за это получит – оно того стоило!

Вот на запах пирожков он и пошел. Едва ощутимый, пропадающий за каждой лесной кочкой, но такой родной, такой домашний…

И как только эту курицу глупую занесло в эту глушь? Как пролезла только по бурелому, завалам вековым, проваливаясь в мшистые низинки, проползла самым краем болота. Куда ее только несло?

Сначала нашел корзину, полную отменных грибов, брошенную возле большой сосны. Испугался так сильно, что пришлось сесть и перевести дыхание. Чтобы жадная… нет, домовитая Дашка – да бросила свою добычу? Это все равно, что дракон золото спустит в унитаз – невозможно! Отдышался, принюхался, подхватил корзину и упрямо поперся в глубь леса, все дальше. Главное, найти сейчас эту дурищу, а там – будь что будет. Звериные тропы, огромные перья древних папоротников. Глубокие мхи, шелест вечного леса. Снаружи палило летнее солнце, а здесь, среди вековых дубов, стоял сумрак. Белый дракон на этом фоне выглядел невероятно. Он шел и шел, прислушиваясь чутким слухом, трогая след раздвоенным длинным языком дракона. Теплее, теплее.

Тихое поскуливание прозвучало для его уха, как самая сладкая музыка. Рыкнул громко, только потом вдруг сообразил – напугает ведь Дашку еще больше! Но нет, она узнала его голос:

– Гвидончик, миленький мой, а я здесь!

Всё. Его просто даже подкинуло вверх от ее жалобного писка. Точно комарик! Маленькая, как же ты там? Не разбирая дороги, ринулся к ней, сшибая по пути тоненькие рябинки, обдирая бока об деревья – только бы она больше не плакала! Бросил корзину у ног девушки, скорчившейся под корнями огромного дуба, ткнулся головой ей в живот. Он ревела уже в голос, вся крупно дрожа.

Правда – недолго. Даша вообще обладала удивительной способностью успокаиваться очень быстро. Словно тумблер нажали внутри. Щелк – и через минуту она уже встала, отряхнулась и принялась быстро оглядываться.

– Ну шо, дракон, как выбираться мы будем?

Если бы Гвидон мог пожать плечами – он бы пожал. Так далеко в местных лес ему заходить еще не приходилось. Когда зайдет солнце и наступит ночь, он почувствует дом. Драконы всегда ощущали то место, куда возвращались. Но местное солнце отчего-то его очень сильно сбивало. Мог бы, конечно, вспомнить уроки отца…

Но Дашка уже решительно обхватила руками его шею.

– Ты меня только не жри, маленький, – тихо шепнула.

Что она делает? Неужели…

Да. Ошейник под ее пальцами сполз легко и просто.

Гвидон глаза вытаращил, все еще не веря себе.

– Ну шта вылупился? – проворчала Дашка. – Давай, трансформируйся. Ты ж летать сможешь, да? Вот над лесом и погляди, как нам обратно идти.

Ненормальная! Да разве можно вот так… доверять ему? Он ведь может теперь с ней что угодно сделать! Вот прямо сейчас обернуться человеком и ее изнасиловать. Или стать величиной с дом и сожрать. А она смотрела так доверчиво, спокойно и мягко, поглаживала его по голове и улыбалась.

Черти морские с хвостами и жабрами, что же делается? Чтоб его чешуе стать вдруг розовой!

Расправил с хрустом огромные крылья – блаженство! Они, что так долго бездействовали, сладко заныли, загудели. Сильно меняться не стал, чтобы ее не пугать. Наклонил к девушке голову и опустил на плечо. Ему показалось – очень осторожно, а Дашка аж пошатнулась. Крыло опустил, изо всех сил внушая: залезай давай быстро верхом. Полетели уже, полдень на дворе, а к вечеру гости припрутся. Ну давай, не ломайся. Сама же ошейник сняла, так что не ври, что боишься.

А Дарьянка и не боялась нисколько. Только зажмурилась от того, какой он, оказывается, красивый. И сильный. И куда делась только его болезненная неуклюжесть? Он словно обрел завершенность, идеальную форму. Красавец! Ну и как на такого верхом?

А очень запросто! Переметные сумки наполнила доверху, тщательно все ремни подтянула, потому что грибы да ягоды бросить – это совсем дурой надо быть. Как бы невзначай притрагивалась пальцами к новой его чешуе. Он блестел, будто бы весь драгоценный. В сумраке темного леса выглядел будто огромная куча искристого льда. И эти крылья – переливались, светились, огромные, сильные. Дракон молча косился на нее своими голубыми глазами. Даже морда его изменилась – огромная, с массивным клювом. Вот не даром потратила Дашка на него такую уйму деньжищ, не продешевила. Залезла на спину, устроилась поудобнее, ноги согнула в коленях.