Мы вновь спустились в метро, где я даже позволила себе задремать, положив голову на плечо Лэйсу. Несколько людей с удивлением смотрели на мои голые ноги в коротких шортах – неподходящая для начала октября одежда. Но это тоже уже было неважно.

Мы вышли из метро, и я сощурилась, прогоняя остатки сна. Мы стояли перед высокими воротами. А за ними мелькали цветные карусели, слышался детский смех и витали запахи попкорна и вареной кукурузы.

- Парк аттракционов? – с удивленной улыбкой я повернулась к Лэйсу.

- Он самый, - сказал тот. – Банальное место для свидания, однако я привел тебя сюда не просто так. Идем.

Он потянул меня за руку, и я последовала за ним. Мы прошли по главной аллее и остановились напротив щита, на котором была изображена карта парка. Он был огромен – часть его занимал футбольный стадион, вторая часть была отведена под засаженные деревьями дорожки и несколько прудов, а оставшаяся была заполнена самыми разными аттракционами. Здесь были и карусели, и чертово колесо, и американские горки, и вышки свободного падения – короче говоря, на любой вкус.

- У нас в школе постоянно были какие-то экскурсии, - сказал Лэйс. – В музеи или картинные галереи. Все это, конечно, интересно, но для школьников – сплошная скукотища. Но однажды наша классная руководительница сказала, что мы едем в парк аттракционов, и у всех сразу загорелись глаза. Моя сестра просто обожала аттракционы. Накануне поездки она все уши прожужжала мне о том, на чем она пойдет кататься. Разумеется, она перечислила все опасные аттракционы. Мама даже хотела оставить ее дома, но она закатила такую истерику…

Я с улыбкой слушала Лэйса. Наверное, мы с Либерти тоже постоянно ссорились, как это постоянно происходит у братьев и сестер. А потом обязательно мирились.

- И мама отпустила ее с условием, что я буду за ней приглядывать. Честно говоря, я изрядно разозлился. Я тоже хотел кататься на аттракционах, а вместо этого мне предстояло быть нянькой. Ты в этот день ходила с нами, ведь вы с моей сестрой были подругами. Я был так раздражен, что не обратил внимания на то, что ты была грустной. Ты тоже хотела развлекаться вместе со всеми, но твои родители забыли дать тебе карманных денег. Тебе хватило только на сахарную вату и на билет на колесо обозрения, но это я узнал только потом. Моя сестра тоже не обратила на это внимания – она рвалась на аттракционы. Нам дали два часа на прогулки по парку, а потом велели собраться у входа в парк. В итоге мы бросили тебя, и ты все время бродила одна. В назначенное время ты сидела у входа на скамейке, сложив руки на коленях, и выглядела очень одинокой. Тогда я понял, что никто так и не заметил, что с тобой что-то не так. Никто не спросил тебя, почему ты грустная. Но было уже поздно. Когда мы ехали домой, ты улыбалась, шутила вместе со всеми и говорила, что отлично провела время.

Я посмотрела на Лэйса с любопытством. Ему действительно было стыдно за тот случай.

- Ты, конечно же, этого тоже не помнишь. Но я помню. И мне очень жаль, что в тот день я ничего не сделал. Я мог подойти к тебе и сказать, что мы снова можем сходить в этот парк. На этот раз только вдвоем. Но я постеснялся. А теперь я…

- Не надо, - я взяла его за руку. – Не жалей об этом. Ведь мы же все-таки пришли сюда вдвоем.

- Да. Так что идем. Мы сходим на любые аттракционы, только скажи.

На самом деле это было не так уж и важно. Полет на своих собственных крыльях над городом был гораздо круче любого аттракциона. Но та непосредственность, с которой Лэйс пытался загладить свою вину из-за того случая в прошлом, о котором я даже не помнила, тронула меня. И я поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать юношу.

А потом мы все-таки пошли на аттракционы. И катались на всех, которые только могли прийти нам в голову. На колесе обозрения Лэйс все время спрашивал, так ли я вижу город с высоты своего полета, а на свободном падении меня чуть не стошнило. А на американских горках у меня так захватило дух, что я случайно дематериализовалась, чем напугала Лэйса, который думал, что я вывалилась из кабинки. Еще мы катались на карусели, сидя на разноцветных лошадках среди детей, и Лэйс с трудом сохранял серьезный вид. А потом мы грызли горячую кукурузу, сидя у озера, а живущие в нем лебеди подбирали сыпавшиеся зерна и щипали нас за коленки крепкими клювами.

Домой мы вернулись, когда уже стемнело. Пока я готовила ужин, Лэйс ушел в душ, а вернулся оттуда задумчивый.

- Я решил, что соглашусь на операцию.

Я едва не выронила нож, которым нарезала овощи.

- С чего это вдруг ты решил? – удивленно спросила я.

- Я решил это сегодня, в тот момент, когда Либерти рассказала… о том, что случилось. Я понял, что жизнь действительно очень хрупкая и ее нужно ценить. Мне это твердили и ты, и доктор Трабл, а я, болван, решил, что сам знаю, как для меня будет лучше. А ведь никогда не знаешь, что случится.

Отложив нож, я внимательно слушала.

- Ведь у меня тоже есть сестра. И два брата. Каково им будет, если они узнают, что я погиб из-за своего упрямства? Либерти выглядит так, будто она все еще в шоке от случившегося, а ведь прошел уже целый год. Я не хочу, чтобы это случилось и с моими родственниками. А Ханни? А Блисс и Райна? Уверен, они тоже будут грустить, если я…

Я кивнула.

- Я буду рядом с тобой. Как обычно.

- Я знаю.

Он притянул меня к себе и обнял. Эос, ты слышишь? Все будет хорошо. Лэйс не умрет. Он сделает операцию, и его сердце будет биться долго-долго, даже если меня уже не будет с ним рядом.

В эту ночь я долго не могла уснуть, прислушиваясь к ровному дыханию юноши. Все снова стало ясно. Нас ожидает еще одно испытание, но мы справимся с ним. Я буду рядом, и не позволю, чтобы что-то пошло не так. Нам не о чем беспокоиться. Я лишь хочу прикоснуться к нему снова, пока он будет отходить от наркоза после операции. А потом я позову Ханни, чтобы она была рядом с ним, когда он очнется. На этот раз – навсегда.

С этими мыслями я и уснула, а разбудил меня Лэйс. Было воскресенье, и солнечные лучи заглядывали в окно.

- Вставай, соня, - ласково сказал юноша, протягивая мне чашку кофе. – Нас ждут великие дела.

- Это какие же? – улыбнулась я.

Вместо ответа юноша распахнул окно, и морозный воздух ворвался в комнату, растрепав мои волосы. Я невольно поежилась.

- Ты же простудишься, - сказала я.

Лэйс натянул свитер и кивнул мне на миску клея и стопку бумажных полосок, которые лежали на стуле.

- Сегодня мы будем заклеивать окно на зиму, - весело сказал он. – Но сначала его нужно отмыть.

- Раньше, конечно, это сделать было нельзя, - проворчала я, нехотя вылезая из кровати.

Он усмехнулся и поцеловал меня, а затем вручил тряпку и ведро с мыльной водой. Это утро мы провели оттирая раму и отскабливая засохшие кусочки прошлогодней бумаги, тщательно затыкая щели утеплителем, но больше – веселясь и дурачаясь. Я смотрела на Лэйса, щеки которого раскраснелись от холодного сквозняка, и хотела, чтобы он всегда оставался таким. Кажется, я сказала ему что-то, отчего он посмотрел на меня так, что я покраснела. А затем мы услышали звонкую птичью трель. Это синичка, сидя на ветке напротив окна, прощебетала что-то на своем, на птичьем.

А затем она вспорхнула, намереваясь влететь в широко открытое окно квартиры. Лэйс весело махнул рукой, отгоняя птицу, и поскользнулся на кисточке с клеем, оставленной на полу.

Дальше все происходило как в замедленной съемке какого-нибудь фильма. Теряя равновесие, юноша оперся коленом на низкий подоконник, но его тело неумолимо тянуло вперед. Я с ужасом наблюдала как он, взмахнув руками, легко выскользнул в окно. А затем я рванула вперед.

Для меня, обитающей в иной плоскости земного мира, время и впрямь стало идти медленней. Я успела дематериализовать свое тело и в полете крепко обхватить Лэйса.

И пожелать, чтобы он не разбился.

Пожелать, чтобы и у него вдруг каким-то чудом появились крылья.

А затем я вдруг поняла, что я вновь стала человеком, и моя тяжесть увлекает его вниз, навстречу голубой надписи на асфальте. Удар был страшным – я упала на спину, и кажется, что я никогда не чувствовала такой пронзительной, раздирающей тело боли.