За последний месяц жизненный уклад трио изменился. Лида, влюбившись по уши, перебралась к своему парню на съёмную квартиру и оставила Ангелину приспосабливаться к жизни с Юлией Андреевной в одиночку. Вопреки ожиданиям, притирка девушек происходила безболезненно, мягкость и неконфликтность Гели делали взаимоотношения между девочками вполне дружескими. Да и жить в общежитии Геле нравилось больше, чем с родственниками, тогда к чему устраивать никому не нужные ссоры?

Ангелина всё ещё крутилась у зеркала, когда в комнату вошла Юлия Андреевна.

– Гель, не хочу обижать, но это платье на тебе – как на корове седло. Оно тебе мало, купи себе новое, – не задумываясь о последствиях, произнесла вошедшая.

– Юль, ну, ты же знаешь, что я совсем на мели и денег негде взять, – извиняющимся тоном сказала Ангелина.

– Займи у сестры, она у тебя не бедная, – не церемонясь, изрекла Юлия Андреевна.

– Она сейчас не работает, с ребёнком сидит, у ней нет лишних. На что бы другое, не на платье же просить.

– Ага, а копить несколько месяцев, урезая себя во всём, а потом с ходу купить книгу, считаешь, нормально?

– Это же «Божественная комедия» известного итальянского поэта Данте Алигьери.

– И что?

– Великая вещь. Смотри, какая толстущая и красивая книга с лощеными страницами и с цветными иллюстрациями, не книга, а произведение искусства. Я давно такую хотела. Правда, она на английском, но с русским переводом. Да и английский получится подтянуть.

– Гель, а зачем ты пошла на бухгалтера-то учиться, если мечтаешь Данте на английском декламировать?

– Я ищу себя… Да и попробовала бы ты справиться с давлением моей сестры. Это же пресс, каток без тормозов…

– Не знаю, отговорки это всё. Я вот осознанно подошла к выбору своей профессии, зря чужой хлеб не ем и не занимаю бюджетное место понапрасну… как некоторые.

– Молодец. Что сказать, завидую тебе, – уже с уверенностью в голосе произнесла Гелька, стягивая платье через голову. – Мне вот так не свезло.

– Ладно, забыли. Есть предложение: у нас в группе чирлидеров заболела девчонка-танцор – ногу подвернула, давай замолвлю за тебя словечко, потанцуешь у нас месяц. Ты же вроде неплохо двигаешься, и денег подзаработаешь. Движения у нас несложные, выступаем в основном на хоккейных матчах, что-то типа группы поддержки. У нас как раз недели через две аванс, деньги небольшие, но в твоем случае – необходимые. На них платье и купишь.

Гелька задумалась, усевшись на кровать.

– Юль, ты считаешь, в двадцать один год нормально скакать в юбочке короче трусиков?

– Перестань, посмотри на себя, ты выглядишь на школьницу и будешь выглядеть так ещё сотню лет. Тебе деньги нужны?

Вопрос обезоруживал девушку.

– Деньги нужны, – со вздохом ответила Ангелина.

– Платье новое хочется? – продолжала уговаривать Юлька.

– Платье хочется, – с той же интонацией ответила Геля.

– Так чего думать? Сегодня вечером и пойдем на тренировку. Фигуркой ты вышла, да и рост соответствует стандарту. Ты отлично впишешься, – подытожила Юлия Андреевна.

Гелька встала, взглянула на себя в зеркало, и увидела в нём девочку-подростка в белых кружевных трусах и коротеньком топе. Именно такой она была в душе и зеркало не обманывало.

– Да, новое платье не помешало бы. А что, давай попробуем, терять-то мне нечего, – пролепетала девушка, подскочила к Юлии Андреевне и в знак благодарности чмокнула в щёку. – Я согласна, я не подведу!

Вечером Гелька разучивала несложные движения под динамичную музыку, чувствуя себя поп-звездой в прямом и в переносном смысле этого слова. Поначалу крутить пятой точкой в разные стороны казалось стеснительным занятием, но ритм музыки понемногу раскрепощал девушку, её бедра задвигались в такт, с каждой секундой увеличивая амплитуду, заглушая при этом голос разума. Условности и внутренняя сжатость были отброшены, и Гелька целиком отдалась чувственности тела. После третьей тренировки Лину – так представилась Гелька в группе чирлидеров по настоянию Юлии, убедившей её, что имя Геля – это атавизм современного общества, – перевели из замыкающей в третьем ряду во второй, и теперь Ангелина стояла в шаге от лидера танцоров, от Юльки, которая занимала первый ряд и находилась в нём одна, возглавляя вершину треугольника.

Юлия Андреевна несколько комплексовала по поводу своих внешних данных, поэтому несовершенства фигуры, дарованные ей от природы, умело скрывала. Небольшую широковатость бёдер нивелировала худобой, коротковатость ног – высоким каблуком, а маленькую грудь – пуш-апом. Теперь, чувствуя в Ангелине соперницу, у которой фигурка оказалась в полном порядке, Юлька сожалела, что притащила приятельницу в студию, видя, как тренер поглядывает на новенькую. Гелька при внешней хрупкости и подростковости фигуры обладала ярко выраженной женской сексуальностью, которая, разместившись ниже ключиц, поголовно притягивала взоры мужчин и вызывала зависть и раздражение у женщин.

Вхождение девушки в новую жизнь происходило стремительно. Вечером Ангелина вместе с девчонками из группы уже танцевала на хоккейном матче, отчего тряслась как осиновый лист. Надев форму для выступления, если можно назвать ту малую кучку одежды формой, Гелька снова пожалела, что ввязалась в эту сомнительную авантюру. Жутко боясь опростоволоситься, она нервно переступала с ноги на ногу в ожидании выхода. Кроме минимума одежды, её беспокоила и обувь – кроссовки на танкетке, так называемые сникеры, которые начисто ограничивали свободу передвижения. Гелька чувствовала себя коровой на льду на этих копытцах, но Юлия Андреевна думала иначе – она удлиняла сникерами ноги, а остальные молча мирились с неудобствами. Мирилась бы и Гелька, но если с размером одежды, доставшейся от предыдущей танцовщицы, произошло стопроцентное попадание, то размер кроссовок оказался великоват и при каждом шаге они норовили свалиться, и Гельке приходилось сжимать пальцы и напрягать подошву, чтобы удерживать зловредную обувь на ноге.

Вот и сейчас девушка бежала по коридору, шлепая сникерами о пятки, пытаясь не отставать от впереди идущих. Первый период хоккейного матча закончился, теперь их выступление. Гелька бежала последней, безнадежно отстав, когда появился он – здоровяк с голубыми глазами, взбирающийся по лестнице. Уставившись на мощь, заполняющую пространство, девушка оступилась и, сбегая с лестницы, одной ногой выскочила из громоздкой кроссовки. Парень ловко подхватил потерю и протянул её зеленоглазой красавице.

– Кажется, вы обронили башмачок, милая девушка. Не Золушка ли ваше имя?

Парень с хитринкой в глазах ожидал ответа.

– Нет, меня зовут Геля, нет, Лина, нет, Ангелина, если полностью, – смущаясь, сказала Гелька.

– Ангелина? Тогда вы Ангел в белых носках…

Смущение румянцем выскочило на щёки девушки.

– Извините, мне пора, меня ждут.

Гелька развернулась на сто восемьдесят градусов, скинула второй башмак и в одних носках побежала догонять свою группу, прижимая к груди кроссовки. Теперь она точно знала, что чувствовала убегающая с бала золушка.

Вечером Геля, смеясь, рассказывала Лиде о неожиданной встрече с принцем на чёрных коньках, о котором грезит любая девушка с пятнадцати до семидесяти лет. Она, не умолкая говорила о его красивой улыбке, о его красивых глазах, о его красивых вьющихся волосах. Из всего услышанного напрашивался один вывод – Гелька влюбилась.

С Ангелиной пытались знакомиться парни и в институте, и в общественном транспорте, и в кафе, и специально, и неожиданно, но её не цепляли банальности, сказанные в первые секунды разговора. Ей нравилась неординарность мышления. От фраз «девушка, я влюбился в ваши зелёные глаза» или «ваши глаза такие красивые, что хочу смотреть только в них» Гельку тошнило. Уж лучше бы звучали такие неказистые фразы, как «уж не царевна ли вы лягушка в человечьем обличии» или «девушка, ваши глазные яблоки ещё не поспели, а я страсть как люблю кислое». Но ничего подобного Геля не слышала и не надеялась услышать.