Я вспомнила его ледяные пальцы где-то ещё у себя на теле.

— Плохо себя чувствуешь?

Зная, что если не отвечу, он что-то заподозрит, я сказала:

— Да, что-то мне нехорошо.

Это была правда.

— Хм-м. — Он поймал прядь моих волос, убрал её со щеки. Заправил их за ухо, как сделал бы любовник. — Какая жалость.

Ждать, приказала я себе.

— Возможно, я слишком много забрал у тебя, — отметил он. Его пальцы вернулись к моему лицу, прочерчивая линию моей челюсти. У меня ушло всё самообладание, чтобы остаться неподвижной. — Всё это сильно тебя утомило, правда?

Это прозвучало почти искренне. Его тон был мягок, как и правильно подобранные слова, но я хорошо его знала. В Арике не было ничего доброго или нежного.

Я свернулась так, чтобы поднять кинжал повыше, не показывая его.

— Я тебя не обижу, — сказал он, наклоняя голову ко мне, его пальцы гладили ошейник на моей шее. — По крайней мере, не сейчас.

Ждать.

— Позднее, — прошептал он. — Но и там мы ещё посмотрим, хорошо?

Ждать.

— Полагаю, всё будет зависеть от твоего поведения. — Он наклонил голову в сторону, и я ощутила прикосновение его холодных губ к своей щеке. Я открыла глаз. — Например, от того сколько времени у тебя сейчас уйдёт на то, чтобы собраться с силами.

Ждать.

— Очевидно же, что у меня недостаточно терпения для инвалидов или тех, кто…

Дёрнувшись вверх, я с разворота вонзила клинок ему в горло. Тёплая жидкость брызнула мне на руку и лицо, показывая, что удар достиг цели.

Арик зарычал, отшатываясь назад, наклонив голову на не раненную сторону, я последовала за ним, соскочила с алтаря. Вцепилась в него, обняв ногами его бёдра, пока он пытался развернуться.

— Долбанная сука! — кровь и слюна брызнули мне на лицо. — Ты тупая долбанная сука!

Его кулак настиг мою голову, и я промахнулась мимо шеи со вторым ударом, попав ему в щеку. Он закричал и упал, а я вытащила кинжал из его плоти. Древний упал на спину, мои колени ударились об пол. Другой рукой я ударила его в лоб, заставляя открыть шею, где уже было всё…

Его голова дёрнулась, разрывая мою хватку. Он укусил меня в предплечье, вырывая кусок мяса. Я закричала, по телу прошла волна боли, он перекатил меня. Арик сплюнул мне в лицо и схватил меня за шею, придавливая трахею пальцами. Воздух вокруг нас буквально раскалился, и я знала, что он применит способности, которым я не смогу противостоять.

— Я разорву тебя, — поклялся он, кровь струилась по его лицу. — Трахну тебя и разорву прямо…

Я снова ударила с разворота и попала ему в шею с другой стороны, на сей раз не промахнулась. Приложив все силы, я провела лезвием по его горлу на равном расстоянии от ушей.

Глаза Арика широко распахнулись, он скатился с меня, схватившись за шею. Красная с синим мерцающая кровь заливала его руки и белую рубашку. Он попытался встать, у него получилось опереться на одно колено.

— Я с тобой ещё не закончила, — прорычала я, вставая на ноги. Мир вокруг меня вращался и крутился, но, игнорируя всё это, я устремилась к нему.

Он открыл рот, но из него лишь полилась кровь.

— Наконец-то. — Я схватила его за волосы, откидывая голову. — Ты замолчал, мать твою.

Он схватил мою руку, но я отмахнулась от него, вонзая кинжал в последний раз. От звука раздираемого мяса, костей и мышц мой желудок свело, но я упорно двигала рукой, прорезая себе путь сквозь шею ублюдка до тех пор, пока лезвие не показалось с другой стороны.

Мой взгляд встретился с его. Свечение в бледных глазах Арика угасло.

— Надеюсь, ты всё ещё меня слышишь, — мой язык распух и голос казался далёким даже мне самой. — Я не подчинилась тебе.

Бледно голубой свет погас, а зрачки сузились.

Я дёрнула рукой, отделяя его голову от шеи. Его тело опрокинулось, а голова закатилась за камень.

Я сделала это.

Арик, Древний, убивший мою маму, был мёртв.

Я сделала это.

Моя грудь тяжело вздымалась и опадала, я сделала шаг назад от его тела. Фиолетовая кровь покрывала мои руки и камни, я пятилась от неё. Широко распахнутыми глазами, смотрела, как она заполняет трещины между камнями, разливаясь по полу.

Я посмотрела на себя. Перед прекрасного платья был испачкан кровью.

Платье было испорчено.

Я не выдержала и рассмеялась, кинжал выскользнул из моих перепачканных кровью рук. Смеялась, даже когда мои ноги подкосились, и упала как мешок.

Я всё смеялась и смеялась, пока кровь растекалась по полу.

Когда обычного Фейри закалывают железом, они отправляются обратно в Иной мир вместо того, чтобы умереть. Их тела как бы втягиваются в себя и… Пуф, они исчезают. Никакого беспорядка. Никакой уборки. Также происходит, когда убиваешь их. Они просто испаряются почти мгновенно.

То же самое нельзя сказать о Древних.

Их тела остаются после убийства, по крайней мере, на некоторое время. Они разлагаются, как смертные, но по сравнению с людьми это происходит очень быстро.

Я сидела на каменном полу, наблюдая, как кожа Арика темнеет и начинает шелушиться, его живот сжимается вместо того, чтобы раздуваться, а тело стягивается под одеждой. Это заняло несколько минут. Остальное заняло несколько часов. Но на следующий, сорок девятый день он превратился в маслянистое пятно на полу, и рана на моей руке, оставленная его укусом, наконец, перестала кровоточить. У меня было такое чувство, что на неё нужно наложить швы, и она, вероятно, будет сильно заражена без них и некоторых антибиотиков.

Я ничего не могла с этим поделать, если только среди виноградных лоз не прятался доктор.

Мне ничего не поделать ни с болью, ни со странными случайными волнами тошноты, которые заканчивались очередным приступом рвоты.

Но я ждала.

Костяшки пальцев болели от того, как крепко я сжимала кинжал, зная, что не смогу убить сразу двух или трёх Фейри, даже если они не Древние. Но я отказывалась сдаваться без боя.

Никто не пришёл.

Ни женщина-Фейри, которая купала меня, ни мужчины, которые носили ванну в комнату и обратно. По крайней мере, трое из них должны были знать, где меня держат, и я предполагала, что в какой-то момент они придут искать Арика, тем более что он, похоже, был их лидером.

В конце концов, моё внимание переключилось с пятна на дверь. Мне показалось, что она не заперта. Свобода была всего в нескольких футах от меня, и я попыталась дотянуться как можно дальше. Я делала это в течение нескольких часов, а затем использовала кинжал, копаясь в засове в полу, в застёжке, которая соединяла цепь с ошейником вокруг моего горла, пока не почувствовала, что лезвие вот-вот сломается, и только тогда остановилась. Я не могла рисковать потерей своего единственного оружия, если другие Фейри наконец появятся.

Но этого не происходило.

Несколько часов перешли в другой день, а этот день медленно перетёк в новый. Я уже не держала кинжал в руке, оставив его лежать на коленях.

Голод взял верх над болью и тошнотой, и всё, о чём я могла думать, были гамбургеры и стейки, листовые салаты и шоколадные пирожные. Я даже пофантазировала о шведском столе, где могу съесть всё что захочу, а потом перестала думать о еде. Либо моё тело и разум привыкли к голоду, либо я просто больше не чувствовала его. Я больше не чувствовала ни холода, ни боли.

На меня навалилась глубокая усталость, вялость, которая обволакивала меня, как тяжёлое одеяло, отягощая мои конечности. Я перестала считать дни после сорока девяти не в силах собраться с силами, чтобы поднять осколок камня или использовать кинжал, чтобы выцарапать линию на камне. Я не знала, был ли это голод, или во всём виновато кормление мной, или раны, наконец, настигли меня, но я спала там, где сидела, прислонившись к плите. А потом я больше не могла сидеть.

Я не была уверена, когда это произошло, но осознала, что лежу на боку, только когда снова открыла глаза. Кинжал соскользнул с моих колен и лежал на полу в нескольких дюймах от меня.