Миколька подбежал к нему, взял конфету. Пробегая к выходу, лыбясь, тихо сказал: «Так надо, не бойся». И исчез за дверью. Василина осталась стоять одна, как зачарованная, даже не обратив внимания на то, что Миколька убежал.

– Посмотри вокруг, о принцесса моих очей! Все это твое! Я дарю тебе весь этот сказочный мир! Эту свою сказочную лавку с удивительными сладостями и волшебными сюрпризами! Это мой подарок тебе, принцесса Василина! Но эти дары мои не стоят и одной твоей улыбки!

– Подойди-ка сюда, девочка, – вдруг сказал другой голос, – хочешь конфету?

Василина подошла ближе к прилавку и увидела странное лицо Арика. Он поднял прилавок и поманил ее рукой: «Заходи сюда, девочка, вот увидишь, вкусно будет». Она зашла и увидела много ящиков с конфетами, печенье в упаковках и россыпью, изюм, орехи в каких-то корытцах, ведерки с вареньем, халву в масляной бумаге, кукурузные хлопья и много чего другого.

– Бери что хочешь и садись сюда, – похлопав по своим толстым коленям, сказал Арик. Василина взяла пряник и подошла. Арик поднял ее своими пухлыми волосатыми руками и посадил к себе на колени. Потом, поправив ее платьишко, спросил: «А что ты больше всего любишь кушать?» – «Не знаю», – ответила Василина, почему-то тревожась.

– А я знаю. Ты любишь шоколад, – и Арик, положив перед ней плитку шоколада, развернул сильно шуршащую, блестящую обертку.

– Кушай, дорогая, кушай, солнышко мое, – сказал он, а сам начал поглаживать рукой ее волосы и спину, пыхтя все громче и громче. Василина, почувствовав что-то опасное, спрыгнула с его колен, бросила не откушенный пряник и, выбежав из-за прилавка в центр магазина, сказала, посмотрев Арику прямо в глаза: «Я домой хочу». Тот стал стекать со своего кожаного табурета киселем, приговаривая волшебным голосом: «Подожди, принцесса, ты еще не видела всех чудесных моих подарков, моя дорогая».

Отворилась дверь, и в яркий проем вошла женщина в белых одеждах, и почему-то с зонтиком. А Василина кинулась в этот светлый проем и убежала домой. После этого случая она стала писаться в постель по ночам. Врачи сказали Мамашуле, что это – дизурия. Может, от простуды, может, возрастная, а может, и от испуга: кто ее знает? К школе пройдет. Это продолжалось больше года и было для всех страшным секретом. Даже маме Даше не говорили, когда она приезжала. А она и не догадывалась. В это время бабушка и внучка как-то особенно подружились. Василине было очень стыдно за себя и за то, что она не может ничего с собой поделать, а Мамашуле было очень жаль внучку при виде ее страданий. А после того, как во время игры в прятки Миколька обозвал Василину зассанкой (видно, мамка его, Глашка-хохлушка, разболтала), они обе страдали еще сильнее, но поделать опять ничего не могли. Василина перестала выходить во двор играть с ребятами и с дураком Миколькой, с которым провела все детство. Все свое время девочка теперь находилась с бабушкой, помогала ей во всем, а особенно – ухаживать за цветами в палисаднике. Как-то случайно Василина заметила, что бабочки, птички, соседские кошки, бурундучок, живший на Чинаре, и даже мышки, пробегающие под цветами, нисколько ее не боятся, как будто и не видят. Она сказала об этом бабушке. Та ласково улыбнулась, глядя на внучку с любовью, и ответила: «А меня они тоже не боятся, Василиночка, а я и не знаю почему».

Однажды, играя среди цветов со своим котенком Васькой, Василина услышала, как дурак Миколька жалуется на нее своему деду Тарасу – герою войны и труда, приехавшему из города Запорожье к ним на море погостить: – А че она не играет со мной, деда? Я ее поколочу.

– Этим делу не поможешь, внучок, – вещал в ответ дед Тарас, сидя за столом в их садике и попивая прохладное из погреба вино «Изабелла», сделанное сыном его Потапом – отцом Микольки. – Барышни подарочки любят, страсть как любят подарочки-то. Подарочек ей сделал, и обратит на тебя внимание, а ты ей другой – и улыбнется, а ты ей еще один – и поцелует. А уж когда до дела дойдет, тут все отдай, не жалей, и твоей будет! В этом их вся философия женская – ты им дашь, и они тебе. Что ты для нее, то и она для тебя!

На другой день Миколька залез на забор Василины, подглядев, что она там играет с куклами, и громко крикнул:

– Василина, я тебе рогатку принес подарить! Давай снова играть будем.

– Дурак ты, Миколька. Никакие подарки тебе не помогут, если я не захочу. А захочу, так и без подарков играть буду, перелазь ко мне, – ответила Василина, и они снова стали играть, как прежде.

А лавку «продавца счастья» она стала обходить стороной. Но однажды, уже учась во втором классе, возвращаясь из школы, увидела, что возле лавки толпится народ. Девочка остановилась, подошла ближе и увидела, что участковый милиционер, армянин дядя Ашот, отец красавицы Лейлы, вывел на крыльцо лавки маленького, худощавого черноволосого человека из крымских татар, недавно вернувшегося из Казахстана. И говорит ему: «Э, ара, зачем зарезал, как барана?» А тот ему дерзко в ответ: «Слышь, начальник, баран – благородное животное, чистое. А этот – грязная свинья, я его, как свинью, и зарезал, усек?» А дядя Ашот ему и говорит: «Рашид, ты бы мне бумагу написал, заявление. Я бы его, ара, сам абэзвредил».

– Ты все и так знал, Ашот. Знал – и молчал. Он тебя с руки кормил, а ты хавал. Таких только острый нож обезвредит, клянусь Аллахом.

– Э! Зачем нож? – воскликнул Ашот.

– А если бы он с твоей Лейлой так? Давай вези, пока иду, – сказал чернявый, и дядя Ашот посадил того в коляску своего мотоцикла и увез. А Василина вдруг ужаснулась. Не тому, что здесь произошло что-то страшное, а тому, что могло бы произойти здесь с ней.

Много чего еще было в ее детстве. Были и простуды, и ангины, и скарлатина, и ветрянка, и сбитые колени, и шишки, ожоги от солнца, пробки в ушах от морской воды, первый звонок в школе и длинная речь мамы Даши перед строем первоклашек с букетами. Были радости и печали, новогодние елки, салюты в честь Дня Победы, слезы и обиды – словом, это было обычное детство обычного ребенка в Союзе Советских Социалистических Республик. Все было хорошо! Все было замечательно!

Василина ходила в школу с интересом.

– Бог дал тебе, Василина, и редкую красоту неброскую, и добрый, уживчивый, даже веселый нрав, и здоровье, а уж ум ты должна добывать себе сама, своим трудом, – гладя белый фартук к школе, наставляла внучку Мамашуля. – Хотя, конечно, и модное слово генетика помогает, и мама Даша у тебя не дура – вон уже в Москве командует. И папка – секретарь, уж хитрый, точно, а значит, не дурак. Но все равно рассчитывай только на себя, на свои силы. Старайся, трудись, добивайся и добьешься! Ведь умным, красивым и сильным все двери открыты! Ум – это та невидимая волшебная палочка в твоих руках, о которой все только и мечтают.

И Василина начала трудиться со старанием, но без фанатизма показушного. Бабушкина подготовка к школе дала свои результаты. Она была отличницей с первого класса и успевала еще заниматься в музыкальной школе по классу фортепиано, бальными танцами в Доме культуры и художественной гимнастикой в обществе «Спартак». Но друзей у нее не прибавилось.

В музыкальную школу ее определила Мамашуля – большая любительница романсов и классической музыки. У Василины оказался идеальный музыкальный слух и поставленный от природы красивый голос. На диктантах сольфеджио, которые обычно ненавидят все юные музыканты, она с легкостью записывала ноты, легко и чисто воспроизводила их голосом. Очень хвалили ее и на бальных танцах, куда Василину записала тоже бабушка – в память о балах, про которые рассказывала ей ее покойная баба Лиза.

– Самой вот не довелось покружиться на балах этих, так хоть ты порадуйся, потанцуй вдоволь, – глядя в раздевалке на стройную фигурку внучки, говорила Мамашуля.

А уж в спорт Василина пошла сама, увидев по телевизору выступление нашей сборной по художественной гимнастике. Так ей понравились упражнения с булавами, лентами и обручем, что на следующий день она взяла бабушку за руку и отвела в «Спартак» – двухэтажный спортивный зал, где на втором этаже принимали в секцию художественной гимнастики.