«Небось, Сафрон надоумил начальника?» – подумал Брагин, и, кстати, оказался прав.

После выставки Иван «сходил в народ», как обычно, с ящиком «Старки». Потом образумился и стал ждать начала декабря. Дело в том, что во время выставки произошло одно очень значимое событие для Брагина. Он познакомился с девушкой Оксаной, солисткой Харьковского женского камерного хора под руководством молодого выпускника музыкального училища Вячеслава. Этот хор в рамках Всесоюзного смотра художественной самодеятельности выступал несколько раз во время проведения персональной выставки Ивана Кошурникова-Брагина. И Ивану так понравились их выступления, что он не понимал, что с ним происходит. Он с замиранием сердца слушал пение хора, но видел на сцене только ее одну – черноокую, статную скромную девушку в черном классическом платье до пят, с распущенными волосами, спадающими на грудь, – Оксану! Брагин даже организовал выступление этого хора перед жильцами своего дома в своей же мастерской, договорившись с руководителем Вячеславом и заплатив ему сто пятьдесят рублей за выступление. Приврав немного, что эти деньги выделило домоуправление для поднятия культурного уровня населения.

Пели они все на той же рождественской сцене в мастерской под картиной «Рожество Христово», которая не экспонировалась на выставке из-за религиозной тематики. Концерт прошел так себе, народ не разделял вкусового пристрастия Брагина к хоровому пению, но банкет после выступления получился на славу, замечательный! Там, на банкете, Иван и познакомился с Оксаной, и договорился, чтобы она приехала в Москву посетить Третьяковскую галерею. Она пообещала приехать в начале декабря на выходные.

Иван очень волновался, ожидая встречи. Несколько раз вымыл полы в мастерской, везде пропылесосил специально для этого купленным пылесосом. И постоянно думал, как развлечь девушку и что ей подарить, кроме своих картин и цветов, конечно. У него, разумеется, были встречи и с другими девушками. И со Светланой-соседкой, дочерью Марии Ивановны, и с продавщицей Тамарой из магазина-гастронома. Разные были встречи. Но с такой девушкой, как Оксана, ему еще не доводилось встречаться. Она была особенной: загадочной застенчивой красавицей с необыкновенным голосом. Она была ангелу подобна с картин Васнецова и Нестерова. Иван не мог ни о чем думать, кроме как о ней. Он не мог работать, писать картины, и когда однажды позвонил Сафрон и спросил: «Как дела, Ваня? Над чем работаешь?» – честно ответил: «Ни над чем, Сафрон Евдокимович. Жду».

После недоуменной паузы продолжил: «Жду вдохновения!»

– Вдохновение, Ваня, приходит во время работы, как аппетит во время еды. Ну да ладно, отдыхай, ты заслужил себе отдых. Есть новости, Ваня, скоро забегу к тебе, – проговорил Сафрон и повесил трубку.

А Иван продолжал ждать и думать: что бы, что бы подарить? И придумал! Он решил подарить Оксане венецианскую карнавальную маску, которую видел в антикварном магазине на Кузнецком мосту, когда искал себе новые кисти. Иван отправился в магазин и купил ее там аж за триста рублей – деньги, надо сказать, немалые для той поры.

Маска была фантастически красива. Очень тонкой, ручной работы, на изящной лакированной ручке. Брагин не мог налюбоваться этой маской, но к радости приобретения прибавились и волнения: а вдруг не приедет? Но вечером зазвонил телефон, и трогательно-нежный голос Оксаны сообщил, что поезд Харьков – Москва № 15 прибывает завтра на Курский вокзал в семь сорок две, вагон одиннадцатый. Иван не спал всю ночь и в семь ноль-ноль был уже на вокзале с букетом алых роз. Оксана одной из первых показалась на ступеньках вагона с большим чемоданом в руках.

– Привет, Оксана, как доехала? – спросил Брагин.

– Нормально доехала. Только спала плохо. Жарко было очень в вагоне, и воняло уборной, – ответила Оксана, взяла букет и отдала Ивану чемодан.

Они направились на привокзальную площадь ловить такси, как сказал Брагин. На остановке с табличкой «Такси» стояла огромная очередь. Иван куда-то побежал и нашел частника. Договорился с ним за три рубля, и они поехали в мастерскую Ивана в Замоскворечье. Приехали. Поднялись наверх, зашли в мастерскую. Оксана пристроила букет на стул. Взяла чемодан у Брагина, положила его на стол и сказала: «А я ведь тебе гостинцы привезла, москвич!» И стала открывать замки у чемодана. А Иван сообразил, что москвичом-то она назвала его. И ему даже понравилось такое обращение. Он даже хотел объяснить Оксане, что он вовсе не москвич, а с далекого Урала – из Усолья, Пермской области, но промолчал.

Оксана достала какой-то сверток в газетной бумаге. Развернула его и положила рядом с чемоданом на столе.

– Вот полюбуйся, москвич! – сказала она и посмотрела на Ивана своими красивыми глазами.

– Что это? – неловко спросил Брагин.

– Как шо? Сало! С моей ридной Украины. И горилка имеется, и цибуля, и чеснок, и каравай хлеба! – проговорила Оксана, вынимая из чемодана все перечисленное. Когда Иван увидел трехлитровую бутылку с мутной жидкостью, ему аж поплохело, потому как он догадался, что это самогон! А им он сильно отравился в детстве, и именно по этой причине предпочитал сладенькую бражку и «старочку». Брагин растерянно поблагодарил Оксану, сказав, что не стоило себя так утруждать, тяжело ведь нести-то! Оксана ответила, что своя ноша не тянет, и спросила:

– А помыться-то у тебя есть где, москвич?

Брагин засуетился, сказал, что есть душ:

– Давайте, я провожу.

– Ну, проводи, проводи, – ответила девушка.

Достала из чемодана большое махровое полотенце красного цвета, махровый же халат и мягкие тапочки с бомбошками.

– Пойдем, москвич, – вальяжно сказала Оксана, – проводи!

И только сейчас Иван вспомнил про маску.

– А я ведь, Оксана, тоже подарок тебе приготовил, – произнес волнуясь Брагин и достал маску из шкафа.

– Красивая, – сказала Оксана, разглядывая маску. – А шо с ней делать? – спросила она с удивлением Ивана.

– На карнавалы ходить, – не зная, что ответить, произнес робко Брагин.

– Так у нас в Харькове нет карнавалов, – еще более удивленно воскликнула Оксана.

– Тогда на память, – проговорил Брагин и добавил: – На память о венецианских карнавалах.

– Угу. На которых я никогда не бывала и не буду, – произнесла Оксана и бросила маску на цветы, лежавшие на стуле. – Ладно, провожай давай в душ, москвич, хочу помыться с дороги.

После душа Оксана вернулась в чалме из красного полотенца на голове, свежая и румяная. И, обращаясь не к Ивану, заговорила, будто сама с собой: «Я девушка простая и открытая, какая есть. Помнишь, мы у тебя пели тут? Так после этой спевки нам Славик, наш руководитель, раздал всем по десятке. Сказал, что это домоуправление отблагодарило нас за выступление-то. Только я сразу поняла, что никакое там не домоуправление, а ты это, москвич, отдал свои деньги нам. Вроде не богач, подумала я, а щедрый и простой, я-то вижу. Такой не подведет и не обманет. С таким не надо притворяться. Примет, какая есть. Вот и приехала к тебе, москвич».

Оксана чуть помолчала, улыбнулась и добавила: «А где отдохнуть с дороги, Иван?» Брагин чуть встрепенулся и заговорил: «Отдохнуть с дороги? Да-да, сейчас покажу. Провожу».

– Вон там, – показал он рукой в дальнюю сторону мастерской.

Они зашли в импровизированную, но очень удобную спальню – выгородку с окошечком в потолке.

– Да, москвич, я очень хочу отдохнуть с дороги, – проговорила Оксана и, распахнув халат, сбросила его на пол и тюрбан с головы стряхнула.

Брагин чуть в обморок не упал от открывшейся ему красоты! Такого совершенства форм ему не приходилось видеть еще ни разу. Все произошло так быстро, неожиданно, страстно и естественно, что Иван и опомниться не успел. Они лежали нагишом в постели, беззаботные и счастливые. Оксана сладко потянулась и сказала: «Теперь и перекусить можно». Встала, накинула халат, тапочки и направилась к обеденному столу Брагина, на котором все еще лежал ее открытый чемодан. Сняла его на пол и принялась нарезать сало, хлеб, чистить лук и чеснок. Иван принес из холодильника «Советское шампанское» и бутылку «Старки». Сало оказалось настолько вкусное, а лук, чеснок и черный хлеб так дополняли его вкус, что колбасу-сервелат, которую Брагин приготовил и принес вместе с бутылками, никто и не тронул.