«Ты же знаешь. Ничего», – коротко ответил он.

«Ты не хочешь снова с ней пообщаться?»

«Зачем? Все закончилось, Поль. Я козел, который обидел свою женщину. Она рассталась со мной, потому что не смогла простить», – ответил Леха.

«Знаю, что это не мое дело, но… Может быть, ты попробуешь вернуть ее? Она страдает по тебе», – написала я.

«Мне тоже хреново. Но я ведь, по ходу, реально накосячил», – ответил Леха и тут же прислал еще одно сообщение:

«Забей, Полина. Диле не нужен такой, как я».

«Хотя бы попробуй…»

Наша переписка зашла в тупик. Я не видела смысла настаивать.

Около одиннадцати вечера, когда на улице стало совсем темно, мне позвонила Саша. После того дня мы ни разу не общались. И странно было слышать ее вновь.

– Привет, – тихо-тихо сказала она, словно боясь говорить.

– Привет, – эхом отозвалась я.

– Как ты?

– Нормально. А ты?

– И я…

Она замолчала. И это молчание, что повисло между мной и первой любимой девочкой Димы, напрягало меня.

– Что ты хотела, Саша? – спросила я.

– Узнать, как ты, – вздохнула она и добавила: – Мне тоскливо. Все время вспоминаю его. Диму. Да, мы давно не общались, он всего лишь моя детская привязанность, но… Но все равно так плохо. Наверное, и тебе тоже.

Да, мне было плохо. Но я ничего не сказала. Молчала.

– Мне страшно, – вдруг произнесла Саша. – Мама опять в больнице. Папе на нас плевать. Говорят, твоя мама родит ему ребенка. Наверное, он нас совсем забудет. – В ее голосе звучала обреченность.

– Что с мамой? – спросила я.

– Не знаю. Что-то с сердцем. Она не говорит. Не хочет нас расстраивать. Но я понимаю – она что-то скрывает. Мне так страшно, Полина, – прошептала Саша. – Мне кажется, я схожу с ума. Боже, как холодно…

– Где ты? – спросила я, заподозрив неладное. Слишком уж странной была эта девчонка.

– На крыше… – призналась она, и я нервно сглотнула.

– И что ты там делаешь?

– Смотрю на звезды. Отсюда лучше видно. И город как на ладони. Тут двадцать три этажа, и вид шикарный. А мы живем на третьем. И ничего не видим, – продолжала Саша. – Знаешь, когда я смотрю на звезды, думаю, что одна из них – это Дима. Что он смотрит на меня оттуда. Со своей звезды. Видит. Слышит. Может быть, даже улыбается. Мне кажется, что, если взять разбег и прыгнуть, можно попасть на одну из звезд. – Девушка рассмеялась.

– Саша, иди домой, – вздохнула я, понимая, что она не в себе. Мало ли что ей взбредет в голову на этой самой крыше? Двадцать три этажа – это целая пропасть. Вдруг правда прыгнет?

– Не хочу. Брат притащил друзей, я не люблю, когда они у нас, – ответила Саша. – Извини, что надоедаю тебе. Я просто хотела поговорить хоть с кем-то… Пока…

– Стой! – воскликнула я. – Саша, мне тоже хочется с кем-нибудь поговорить…

Я стала нести какую-то чушь, что-то про звезды и небо, а сама поставила звонок на громкую связь и одновременно стала набирать сообщение ее брату. Благо номер этого придурка Руслана сохранился.

«Твоя сестра на крыше вашего дома. Забери ее оттуда, с ней что-то не так», – написала я ему, ни на что особенно не надеясь. Если он не ответит, мне придется идти к Андрею. Но сомневаюсь, что ему есть дело до дочери, которую он бросил.

На удивление Руслан быстро ответил мне:

«В смысле? Ты о чем?»

«Саша позвонила мне. Я разговариваю с ней по телефону. И она странная. Забери ее оттуда, пока я с ней разговариваю».

«Ок».

Руслан написал всего одно слово – две буквы. И я не понимала, действительно ли он заберет сестру, или же ему плевать. Я слушала Сашу, которая рассказывала какую-то историю о том, как они с Русланом, матерью и отцом поехали в детстве в Анапу, и не понимала, что делать дальше.

– Тогда папа казался таким хорошим, – говорила Саша. – С большим уважением и нежностью относился к маме. И баловал нас с Русиком – нам было лет по пять-шесть. Втайне от мамы он покупал нам конфеты. И…

Закончить она не успела – видимо, увидела брата.

– Ты что тут делаешь? – удивленно спросила Саша.

– Тебя ищу, – услышала я голос Руслана и выдохнула с облегчением. Пришел.

– Зачем?

– Чтобы отвести домой.

– Там твои друзья.

– Они ушли. Идем. Саша. Саша! – рявкнул Руслан. Наверное, он схватил ее за руку, и она закричала:

– Пусти меня! Пусти! Русик! Я не хочу домой, не хочу…

– Идем. Тут холодно. Замерзнешь. Не усложняй мне жизнь! Я и так на пределе. Хватит вести себя как идиотка! Все, иди ко мне.

На этом связь оборвалась, однако спустя несколько минут от Руслана пришло сообщение: «Спасибо». И ни слова больше. Не знаю, что с Сашей. Депрессия или какое-то расстройство. Но ей явно нужна помощь отца. А ее папочке плевать. Ненависть к Андрею только росла.

Я вышла из комнаты, чтобы попить воды. И когда проходила мимо полутемной гостиной, увидела маму и отчима – они сидели на диване в обнимку и смотрели какой-то фильм. Настоящая влюбленная парочка.

Когда я возвращалась обратно, услышала приглушенный голос Андрея:

– Раз ты все рассказала своей дочери, предлагаю завтра поездить по детским магазинам и присмотреть нашему сыну кроватку, коляску… Что там еще нужно малышам?

– Не рано еще? – спросила мама счастливым голосом.

– Ты ведь хочешь этого. Я знаю – хочешь. Так зачем откладывать? Возьму завтра отгул. Как тебе такой план?

– Хороший план, Андрюш!

Меня передернуло. Фразы «своей дочери» и «нашему сыну» резали слух.

Я легла в кровать. Перед сном пересматривала видео с Димой. И заснула с мыслями о нем.

Шторы в комнате я так и не распахнула – боялась увидеть, что в окнах Димы загорится свет. Мне не хотелось наблюдать за тем, как его квартира становится чужой. Сердцем я все еще находилась там.

Я находилась в прошлом.

На следующее утро я специально рано вышла из дома, чтобы не встречаться утром ни с мамой, ни с отчимом. Надела наушники и, включив плейлист, состоявший из песен любимой группы, неспешно пошла в школу. Ноябрь был серым и унылым, снега еще не было, и тоска, что застыла в холодном воздухе, разъедала душу.

В школу я пришла одной из первых. Сидела на подоконнике, погрузившись в музыку и воспоминания. Здесь я больше не чувствовала себя в безопасности. Напротив, отовсюду ждала подвоха, ведь Малина объявила войну. Однако на уроках ничего необычного не происходило. В воздухе витало напряжение. За мной наблюдали – я чувствовала это как никогда. Но все молчали. Ничего не делали. Никаких обидных слов, насмешек или издевок. Ничего. Только взгляды в спину. Их бросали в меня, словно кинжалы. Но боль от расставания с Димой была такой, что уколы от взглядов-кинжалов я не ощущала.

Все началось перед последним уроком. На перемене я пошла в туалет, пока Дилара разговаривала с учительницей по поводу отвратительно написанной контрольной работы. И только вышла из кабинки, как натолкнулась на бывшую Димы – Вику. Ту самую, которую видела когда-то на балконе его квартиры.

Собранные в высокий хвост светлые волосы, прищуренные глаза, никакого дружелюбия на лице. Она молча сунула мне записку в руки и ушла. Я с недоумением развернула ее. «Нужно поговорить в библиотеке после шестого урока. Это важно».

Ничего не понимая, я долго мыла руки под холодной водой. Что-то определенно происходит. Но что? Идти или нет? Библиотека не опасное место. Почему бы и нет?

Я вернулась в класс и снова почувствовала на себе взгляды, но стоило мне поднять глаза, как остальные опустили их. Дилара сидела на своем месте и переписывалась с кем-то. Я оставила ее одну в кабинете только потому, что знала – учительница проверяет контрольные и никуда не уйдет. При ней Малина и ее свора ничего не станут делать.

– Я пойду на свидание, – огорошила меня Дилара, едва я села рядом с ней.

– С кем? – удивилась я.

– С Ильдаром. Это сын маминой подруги. Мы с детства знакомы. Он сейчас на втором курсе в медакадемии учится. Отличник, подает надежды и все такое, – торопливо объяснила Дилара. – Кажется, я ему нравлюсь.