– Так в солдаты его забрали от нашей деревни. Одного единственного. Сыночка нашего. Все откупились, а нашего единственного забрали. Это теперь по гроб жизни не увидим его. Если только по ранению.

Какое-то время ели в тишине. Только в печи шкворчало.

– Оставайся у нас, – глянул дед. – Работы полно, пропитанием не обидим, денег у нас не густо, зато корова есть и куры, голодный не останешься. Хотя бы на посевную останься. Не справиться нам с наделом, старые мы уже, а батраков нанимать нет средств. А ты, если останешься, будешь у нас как сын, слово даю.

– К слову сказать, а документ у тебя есть какой? – бабка вмешалась.

– Нет документа.

– Без бумажки нельзя по дорогам бродить. Поймают и в острожную. Ни за что ни про что, а там доказуй, кто ты есть таков. Им без разницы что ты, что цыган, им всякий сброд собирать велено.

– Так сразу и в острожную? – Степан удивился.

– Точно говорю. Жандарм нонче злющий. Кого заприметят, так сразу и хватают. Виновен, аль нет. Ни имени, ни отчества не спросят. И сиди потом десять лет, ни за что, ни про что.

– Вам-то покуда знать?

– Так вот, когда бабка? – дед к старой обернулся.

– На Пасху, как раз было, – подсказала бабка.

– Во-во на Пасху, проходил один скиталец мимо деревни, его поймали, в острожную свезли. А он оказался обычный паломник, шел в монастырь помолиться. Вот и скажи. Они ведь ни Бога никого не боятся. Главное людей побольше собрать, да на постройку нового дворца какого пустить, или лес валить, тоже кто-то должен. А это всё-таки бесплатная рабсила.

Степан задумался, картошку жуёт, сам на деда с бабкой посматривает, а они на него.

– Так что ж мне, если утерял я бумагу. Вот дойду до центра, там обращусь. Выдадут новый документ.

– Э, ты пока до туда дойдёшь, так три раза сцапают. Оттого говорю, оставайся да живи сколь хочешь. Никто плохого слова не скажет. Деревня у нас хорошая, барыня душевная. К нам сюда почитай и носа не кажет. Молодая. Хорошая у нас деревня, что говорить.

Подумал Степан, поразмышлял, да и решил, чего по городам шататься, когда здесь и крыша, и еда, и люди опять же неплохие. А не понравится, уйдёт ежели чего.

Тётка Анастасия Павловна, трусцой бежала по улице, даже не стараясь сохранить лицо перед прохожими, что провожали её удивлёнными взглядами. Так взволновала её услышанная на рынке новость.

– Варя! – закричала она уже с крыльца. – Варюша, ты где, давай сюда скорее!

Раскрасневшаяся тётушка вбежала в гостиную, дёрнула тесёмки шляпки, скинула её и бухнулась на диван, раскинув руки в разные стороны.

– Ой, умру, ой Господи спаси, помилуй, ой, мамочки мои родненькие! – причитала она на весь дом, так что даже слуги со двора, столпились у дверей.

Непричёсанная Варвара в домашнем сером платье, спешно вошла и удивлённо, даже слегка разочарованно, глянула на всю эту картину.

– Чего ещё такое? Нашествие Мамая, или французы идут?

– Ой, Варюшка, ой, зови сваху срочно! Посылай Афанасия, иначе уведут.

– Вы чего это? – не поняла Варя.

– Зови сваху Варвара, не то поздно будет! Христом богом проси, не то пролетим мы с тобой душенька. Ой, ой пролетим!

– Да скажите толком чего там, на рынке вы такое услыхали, что вам сваха понадобилась?

Тётка вот только успела отдышаться. Марья воды подала, та выпила и подскочила с дивана.

– Машка, давай, беги к Марии Игнатьевне, что хошь обещай, только пусть немедленно к нам, немедленно!

– Да что такое? – Варя уже не выдерживала.

– Есть жених! Есть! Такой, и не в сказке сказать. Приехал из столицы. Ищет у нас тут, на своей родине, хорошую, не балованную, не столичную штучку, а провинциальную невесту. Уже у Осиповых, был и у Сапрыкиных был, а теперь к Дёминым намеревается. А у Дёминых девка раскрасавица, точно на неё как глянет, западёт.

– Так и пусть, вам то, что с того?

– Нам?! Не нам – а тебе. Я для кого стараюсь, я для кого бегаю? Душу всю из меня вытрясло, пока сюда торопилась. Срочно пусть сваха сюда его тянет, покуда не увели.

Варвара вздохнула.

– Вы сами знаете, как будет.

– Ничего не знаю. Ничего. Теперь всё сызнова. Ничего знать не хочу. Вот ежели не выберет тебя, тогда пусть к другим идет. А теперь пускай к нам его тянет.

Варвара недоверчиво глянула, губами покривила.

– Ладно, беги Маша к свахе. Пусть ведёт.

– Ну вот, и молодец, – подскочила тётка. – Давай-ка нарядись, чтобы он тебя во всей красе увидел.

Вздохнула Варвара и пошла к себе принаряжаться.

Через пару часов Марья вернулась. Сказала, завтра сваха жениха приведёт. Сегодня никак не получится, с Дёмиными сговорились и договор разрывать нет никакой возможности.

– Вот чертовка. Всё-таки повела к ним, ну не знаю, после них захочет ли он ещё кого смотреть.

– Захочет, – Варя засунула иголку в рукоделие, встала, чтобы пойти снова переодеться в домашнее платье. – Ежели приехал за невестой, так пройдётся по всем. Не такая уж у Дёминых Наташка раскрасавица.

– Ну как же, она девка ладная.

– И что с того? Есть и поладнее.

– Не на себя ли намекаешь? – ухмыльнулась тётка.

– А чего, если на себя.

– Ты Варя не шибко-то усердствуй, если так, отчего же до сих пор ты не замужем? Другие вон, что ни день свадьбу играют, а ты.

– Ничего. Не нашелся ещё тот, кого я полюблю.

– Ой, смотри, а то может вовсе не найдётся, ежели будешь как тогда с Сидор Харитонычем.

– Не волнуйтесь, одна не останусь, – сказала Варя, но как-то видно не слишком сама в это веруя.

Снова жених. Снова хорошиться, пытаться быть приятной. Попробовать обаять того кто вовсе не желает чтобы его обаяли. Все они одинаковы, сидят как истуканы, а она перед ними хоть мазурку танцуй, так хочется понравиться. Надоели, не будет больше перед ними выстилаться. Всё, достаточно. Всем им только и нужно, что её капиталы, да деревенька на шестьсот душ. Так тут, она и без них справится.

К обеду приоделась понарядней. А чего, нужно наряды, каких полно в сундуках накопилось, куда-то надевать. Вот и приходится к визитёрам принаряжаться. Пусть смотрят, не с последних сусек подгребает. Если красотой не вышла, что ж теперь и не одеться по-человечески.

Достала Марья платье из голубого, турецкого атласа, что раньше Варя боялась доставать. Одна подготовка этого платья к одеванию, целый день занимала. Все рюши выгладить, да оборочки расправить труд нелёгкий. Раньше жалела служанку, а теперь ничего – пусть повозится. Рассказывают, уж такой завидный жених, значит, всего один шанс будет.

Волосы уложили по последней моде завитками наперёд. Кажется, даже и лицо немного украсилось, и глаза по-новому засияли. Постаралась Марья барыню приукрасить, для приезжего человека.

В три, как уговорено – пожаловали. Сваха Мария Игнатьевна вперёд вошла, а господин заезжий позади неё, как будто даже смущен немного. Глянула Варвара, хорош господин. В плечах широк, в талии узок, росту высокого, лицом – дай бог каждому, а вихры его светлые вьются, на лоб прядями спадают.

– Егор Петрович Зубрицкий, – отчеканил он.

– Просим покорно, – тетушка вступила, – проходите, гости дорогие, располагайтесь.

Сваха всех друг другу представила и без лишних промедлений пошли в гостиную. Сели. Служанка чаю подала.

– Надолго ли в наши края пожаловали Егор Петрович? – начала Варвара.

– Недолго побуду, дела в столицу зовут. По крайним обстоятельствам приехал. Как решу, сразу назад. Служба, знаете ли.

– Понимаю, – кивнула Варвара, – А на какой, позвольте полюбопытствовать, службе состоите?

– При канцелярии Его Императорского Величества. Юристкосультом.

– А позвольте спросить, как вам у нас в городе показалось? Я ведь слышала, родились вы тут, но в столицу переехали.