Он склонился и поцеловал ее легко, едва касаясь губами нежной кожи, чувствительность которой сейчас крайне высока. Гермиона вся замерла, наслаждаясь этим острым ощущением, и не смогла сдержать разочарованный вздох, когда Скабиор достаточно поспешно отстранился. Тот метнул в нее хитрый взгляд, а потом вернулся к помешиванию зелья.

Девушка заправила выбившийся локон за ухо, нервным движением. А если бы он не был занят готовкой? Она потерла губами друг о друга осторожно и тут же получила требовательный спазм внизу живота. Ощущения слишком яркими, нервы в новой коже буквально загорались от прикосновения, заставляя ее чувствовать возбуждение. Снова. Каждый чертов раз, когда она рядом с ним.

— Я тебе овсянку сделал, надеюсь, ты ее ешь? — вопросительно глянул на нее Скабиор, кивая головой на стол.

— Спасибо. За все спасибо, я не помню, поблагодарила тебя вчера или нет, — она уселась за стол на безопасном расстоянии от егеря. Перед ней стояла одна тарелка, накрытая другой. Она подняла верхнюю, в нос ударил пар и запах овсяной каши. С какими-то ягодами даже. И бутерброд с маслом. И горячий кофе. Она поняла, что давно не вспоминала о еде и с радостью принялась уплетать завтрак, стараясь не попадать горячей субстанцией по чувствительным губам. — Вчерашние зелья очень действенные, где ты их достал?

— Сам сделал, конечно, — самодовольно улыбнулся егерь, продолжая мешать зелье. Он снова взял книгу в руки. Герми рассмотрела название «Укрепляющие: 101 рецепт». — Как ты думаешь, кто собирал по частям членов Стаи после стычек? Всякое повидал, — Крейг скривился от нахлынувших не вовремя воспоминаний, — у нас и колдовать-то каждый третий не умел вообще. Вот и приходилось выкручиваться.

— Волшебники, которые не учились в Хогварсте? — недоуменно спросила Гермиона.

— Ну да, — неприятная ухмылка скользнула по его лицу, — Те, кто был обращен в детстве, или вырос у маргиналов каких-нибудь, а потом неудачно вышел в лес, в основном — отвергнутые сквибы. Я считался у них редким счастливчиком, которому довелось не только поучиться, но и закончить школу. Палочку свою иметь, знания какие-то. Остальные все даже и не мечтали о таком.

— Но Люпин же учился! — возразила Гермиона и поймала еще один ироничный взгляд Скабиора. Впрочем, не только ироничный, но и холодный.

— А кем его папка был, знаешь? — егерь вдруг мрачно ощерился, так что даже забыл про свое зелье и уставился на нее пристально. Гермиона неуверенно облизнула губы, чуть не пожалев о своем вопросе. Такое бывало с ней на уроках у Снейпа.

— Работал в Министерстве? — вспомнила она.

— Бинго! — с яростью прошипел егерь. — Возвращаемся к нему, к нашему любимому Министерству. Конечно, он там работал и выхлопотал сыну учебу. Все были против!

Оборотни никогда не учились в Хоге. Но Дамблдор решил устроить эксперимент и взял его — под свою личную ответственность. Не знаю, насколько успешно все прошло, но что-то я за последние тридцать лет не слышал о наборе волчат-первокурсников! — весьма эмоционально закончил бывший егерь, сжав в руке палочку, которую в порыве гнева вытащил из котла зачем-то. — Ох, Мерлина мать! — Спохватился он, начиная поспешно мешать зелье снова, стараясь нагнать рецепт.

Гермиона уставилась в тарелку. Ремус рассказывал им, что Сивый укусил его совсем маленьким, когда что-то не поделил с отцом. Любопытно было узнать, так сказать, альтернативную версию. Наверняка, Грейбек рассказывал ему.

— А почему Фенрир решил обратить Ремуса? — все-таки спросила она, несмотря на явную злость Скабиора. Тот только тяжело выдохнул, стараясь совладать с гневом. Он мешал зелье, шевеля губами, отсчитывая количество вращений палочки, и рукой дал ей знак подождать, подняв палец вверх. Девушка отпила кофе и решила доесть овсянку молча.

Наконец, он закончил варку, потушив очаг. Палочкой он вытянул струю зелья в подставленную пробирку и нахмурился, сопоставляя цвет и консистенцию с данными в книге, что парила в воздухе прямо перед его лицом. Потом понюхал. Кивнул.

— Так, вот оно. Пусть остынет, — мужчина очистил палочку заклинанием и сел в свое кресло за столом. Гермиона ждала ответа на другой вопрос, однако вежливо спросила:

— Что варил?

— Укрепляющее номер 86. Почти всю ночь пришлось над ним корпеть, — пожал он плечами. Укрепляющие девушка и сама варила бывало, но порядковый номер 86 ничего ей не сказал. Скабиор глянул на нее внимательно, и добавил, — широкого спектра, укрепляет не только тело, но и дух, — осклабился он. Егерь притянул бокал, наливая себе из опять полного декантера скотча, и покрутил янтарную жидкость, подбирая правильные слова.

— Сидел как-то Фенирир в камере Аврората, — начал он почти весело, будто рассказывая анекдот, — по делу об убийстве двух маггловских детей. Он говорил, что отношения к этому не имел, потому что детей, по его мнению, можно было кусать только в одном случае — чтобы сделать оборотнями. А маггловских какой смысл трогать? Они бы умерли и все. Канители только больше, но аврорат прикопался конкретно к нему, — гиенисто засмеялся егерь, — но вот только они не знали, что оборвашка, что перед ними сидит, и есть тот самый оборотень Фенрир. Он пытался соскочить, притворялся убогим, чуть ли не магглом, — егерь оскалился, — но Лайелл Люпин учуял в нем зверя и стал давить, сказал, что мол оборотни вонючие, темные твари, отпускать которых нельзя, а убивать можно и даже нужно, чтобы больше не плодились. Говорил он все это при Фенрире, естественно, который хоть и сидел в камере, за решеткой, но все слышал. Как ты понимаешь, ему такое обхождение не понравилось, потому что министерский явно высказывал не только свою позицию. Оборотней могли начать тупо истреблять, — Скабиор стрельнул в нее холодным взглядом и отпил небольшой глоток скотча. — К счастью, коллеги Люпина его бредням не поверили и Сивого отпустили. Прямо за пару дней до полнолуния. Конечно, обиды он простить не мог, а тем более не смог допустить, чтобы ненависть к оборотням начала расползаться от этого Люпина. Короче, думал-думал, что сделать и решил проучить его. У того был малолетний сынок — что очень отвечало планам Фенрира — «кусайте их юными», любил говорить он. В ближайшее полнолуние он его и укусил, сделав оборотнем, сам еле ноги унес, папаша Люпин оказался очень свирепым. С тех пор каждый занялся своим — Люпин горем по утраченному ребенку, которого сам же загнобил, внушив ему мысль, что он есть чудовище. А Фенрир продолжил формировать Стаю.

Гермиона смотрела на егеря, который очень спокойно рассказывал ей эту ужасную историю, преподнося Фенрира, как некоторого героя оборотнического мира, и в который раз задумалась о той пропасти, что лежит между ними. Пропасти, в которую она с таким удовольствием нырнула и теперь летит вниз.

— По-твоему, это симметричный ответ на какие-то слова? — натянуто спросила девушка.

— Это был гениальный ход с точки зрения позиционирования, — пожал плечами егерь и вновь сделал глоток скотча. Он весь свой монолог почти на нее не смотрел, погрузившись в воспоминания о бывшем вожаке. — Ты сейчас опять рассматриваешь ликантропию, как зло. Она не зло, она — вариант, — он посмотрел на нее с иронией.

— Как и магглорожденные — норма, — сказала с вызовом, все же слова ее задели,

Егерь кивнул.

— Я продавал магглорожденных не за их кровь, а за те деньги, что за них давали в Министерстве. Ничего личного, детка, — усмехнулся ужасный егерь, смотря на нее поверх бокала. Герми вдруг вспомнила кое-что. Ей нужно было его пригласить к родителям во вторник. То есть, послезавтра. Отлично, они как раз начали ссориться, сейчас самое время.

— Кстати, о магглах, — оскалилась Гермиона совершенно так, как он сам иногда делал. Скабиор аж подобрался, потому что сам совсем упустил момент, когда она начала использовать его же оружие. Он напряженно посмотрел ей прямо в глаза, видя в них какое-то мрачное торжество. — Моя мама выразила желание познакомиться с тобой лично.

О, да. Ради этого выражения егеря она бы еще десяток раз получила бы Сглаз любовников, мстительно подумала ведьма.