— Вы удивитесь, но можно не быть тварью пятого класса опасности, однако наносить не меньший урон окружающим, Крейг, — мягко ответил Сметвик, вновь использовав такую интонацию, от которой у Скабиора аж зубы свело. Да что с ним, драккл раздери?! — Подобные случаи у нас представлены на пятом этаже, где мы лечим недуги от заклятий. Поверьте, даже укус пятинога проще зашить, чем восстановить порушенное сознание.
Вот на это Скабиор не знал, что сказать. С ментальными планами он никогда не работал, если не считать изменения сознания при помощи различных дурманящих зелий. И веществ. В Стае о всяких легилименциях и окклюменициях даже и не помышлял никто, включая его самого. Здесь сказывался недостаток образования. Он мог наколдовать максимум Империо, но обычно в стычках в Лютном ценились другое. Зачем кого-то подчинять, если у тебя есть три десятка бешеных волков?
— Агуаменти! — очистив рабочую поверхность, Крейг наполнил грязный котел водой и принялся драить стенки железной щеточкой, отскребая от них бордовые следы Кроветворного зелья. Активно раздумывал над словами целителя. Порушенное сознание это как… как у Гленны? Мысли о матери ощущались непривычными, неприятными и дико чужими. Каллум сказал, что у них ничего не получилось. Как и у Крейга.
— А, — Скабиор запнулся даже, потому что сам от себя не ожидал вопроса, сорвавшегося с языка, — а как лечат подобные недуги?
Сметвик удивленно вскинул брови, положил руки в карманы лимонной мантии.
— По-разному. У нас есть несколько высококлассных легилиментов, с большим опытом работы с ментальными недугами. Наговор, Порча, неправильно наложенные чары, ведущие к потере рассудка, такое явление, как Обскур. Психические травмы мы тоже рассматриваем в этом ключе, — с готовностью принялся объяснять Гиппократ, обратившись к собеседнику всем корпусом. Егерь аж остановился, перестав тереть котел, внимательно слушал.
— Обычно проводится комплекс мероприятий: работаем и с сознанием напрямую, и с помощью зелий. Умострильное может дать неплохой эффект, когда случай не сильно запущенный.
— А если сильно запущенный? — задал вопрос Скабиор. Прикусил сильно губу, запрещая себе думать о том, чтобы попробовать вернуть Гленну. Зачем ему это? Ему нахер не упала безумная, некогда жестокая мать. Зачем?! Но за спрос денег не берут, не так ли?
— Смотря насколько, Крейг, — невесело вздохнул Сметвик, пожав плечами. — Бывает, что случай не поддается лечению, и тогда выбор за родственниками: отпустить или продолжать борьбу. Многие пациенты с виду могут быть спокойными, но внутри сознания страдать. Тогда милосерднее отпустить.
— Типа убить? — неверяще изогнул темную бровь Скабиор, нахмурившись. Снова стал остервенело драить котел изнутри, хотя тот был уже почти чист. Осталось еще разок промыть и продезинфицировать.
— Типа дать выпить Напиток Живой Смерти, — скопировал интонацию оборотня Сметвик. — Разум спит, но организм постепенно истощается без поддержки и погибает.
— Нихрена себе методы, — фыркнул пораженный егерь. Сейчас он вдруг осознал, почему Каллум выбрал для матери такое существование и согласился помочь ему на суде. В радужно-отчаянных мечтах брат представлял, что Крейг сможет вернуть её. Потому что целители сказали то же самое, что и Сметвик сейчас. Отпустить. Каллум ни за что не отпустит мать.
— А какие еще варианты? — грустно улыбнулся целитель, опустив уголки губ вниз.
Если б он знал! Скабиор по жизни еще не разу не сталкивался с медленным угасанием, безнадежностью лечения и тщетностью всех прилагаемых усилий. В Стае умирали далеко не от сумасшествия. Смерть почти всегда была насильственной и быстрой, по-своему милосердной. Самым поехавшим башкой был, конечно, Грейбек, но даже он не ставил такую задачу. Фенрир погиб во время Битвы. Не на мосту, вместе с остальными егерями и оборотнями. Он умер рядом со своим Лордом, к которому так стремился примкнуть.
Крейгу нечего было ответить на вопрос целителя. Он только головой покачал, соглашаясь, что вариантов нет. Кому-то придется принять это решение и с Гленной тоже. Почему-то Скаб был уверен в том, что мать и во сне, и вне его находится в одном и том же кошмаре. В том самом, что создала себе тринадцать лет назад. Заслужила ли она такое наказание? Ну вот какого хрена? Кто его за язык потянул?! Еще какое-то новое чувство резануло внутри. Еще раз наполнив котелок заклинанием, Скабиор покатал чистую воду по стенкам, прошелся по-новой щеточкой, соскребая пропущенные участки грязи.
— И что чаще выбирают родственники? — вяло поинтересовался егерь, не глядя на целителя. Сильно озадаченный противоречивыми эмоциями, он шепнул Эванеско, заставив воду в котле исчезнуть.
— Чаще всего они считают, что мы стараемся недостаточно. Что есть волшебное средство, они-то, маги, знают! И ждут. Годами, — беспомощно развел руками Гиппократ. Он был в душе поражен подходом Крейга к работе: тот чистил котел очень тщательно.
«Волшебное средство по имени Крейг» — по версии Каллума — мрачно усмехнулся. Все это брехня!
— Порушенное сознание опасно и для легилиментов. Есть пороги, за которые нам запрещено ступать, — пояснил Гиппократ.
— А если… Если сознание отвлечь? — Скабиор задал один остро интересовавший его вопрос и потянулся в шкафчик за Дезинфицирующим раствором и мягкой тряпочкой.
— Что вы имеете в виду, Крейг? — вдруг оживился целитель.
— Ну, если просто привить человеку чувство счастья? — Скабиор открыл фляжку с раствором и щедро плеснул внутрь котла.
— Счастья? — удивленно переспросил Сметвик, во все глаза наблюдая за действиями оборотня.
— Я подумал про Эйфорическое зелье. Оно дает чувство безмятежности и… счастья. Знаете, я его подсмотрел у магглов. В той самой Альтернативной медицине, которой занимается мистер Маллоут. Ну вы в курсе про их веселые зелья, так называемые, наркотики? — Скабиор оторвался от чистки и пристально уставился в карие глаза целителя. Который слушал его очень внимательно.
— Я знаю, что у магглов наркотики признаны незаконными, — нахмурился Гиппократ, — но продолжайте.
— Короче, — почувствовав близость карт-бланша, Крейг небрежно откинул волосы, упавшие на глаза.
— Эйфорическое зелье отчасти копирует состав некоторых маггловских веществ. Оно дает чувство собственно эйфории. Притупляет боль. И физическую, и — подозреваю — душевную. Отвлекает сознание, дарит ну, успокоение. Возможно, оно могло бы стать другим вариантом?
Сметвик несколько долгих секунд оглядывал его лицо с каким-то новым интересом. Может, пытался поймать его на лжи? Или что?
— Возможно, мистер МакНейр, — протянул неуверенно Гиппократ. — Но тут, кроме как опытным путем, никак не поймешь.
— Как вы понимаете, я могу приготовить это зелье. Если понадобится. В безопасности уверен, но в нужном результате нет, — чуть склонил набок голову Скабиор, поддерживая зрительный контакт. Сам не понял, почему так возбудился. Ему не часто приходилось говорить о зельях с кем-то понимающим. А Сметвик — при всей разности их характеров — Крейга, несомненно, понимал. Хотя бы в вопросе зелий.
— Я подумаю над вашими словами. В Мунго есть пациенты, которым бы мог подойти такой… вариант, — нашел нужное слово Гиппократ, потянулся за колбочками с Кроветворным и уложил их в специальную корзинку для безопасной переноски зелий. — Эйфория или медленная смерть. Не думайте, Крейг, что выбор так уж очевиден.
С этими словами целитель исчез за дверью, а Скабиор остался один на один с чистым котлом и мыслью, что он определенно смог бы сделать выбор.
* * *
Для Гермионы Грейнджер пушистые проблемы только начались. Сразу после суда, на котором Отдел регулирования отбил у Визенгамота бывшего егеря-оборотня и создал тем самым небывалый правовой прецедент, на него и лично на Гермиону обрушился шквал работы. И письменной, и представительской. Гермиона с коллегами целыми днями не вылезали из бумаг. «Реформа оборотней» — как ее уже успели окрестить в «Пророке» — варилась на неприлично быстрой скорости, временами закипала, и тогда Гермиона почти что ночевала в своем кабинете. А потом аппарировала в дом Крейга и там часто вырубалась совсем без сил.
