— Минки, — пожала плечами Гермиона, будто это все великолепно объясняло. — Тогда в Авроратской душевой, помнишь? — еще бы он не помнил! Но Крейгу хватило мозгов на сей раз промолчать. — Ты тогда рассказал о ней, а я же вручную создавала огромный архив домовых эльфов, регистрируя их новые трудовые договора. Сразу отправилась туда и нашла ее дело. «Минки Черный Платок». Догадываешься, почему она взяла такое имя? — грустно улыбнулась Герми. Крейг догадывался. Он ничего не сказал, внимательно слушая рассказ.
— Я написала ей под видом министерской проверки договоров. Она согласилась встретиться со мной прямо в мэноре. Нужно было поставить подпись нанимателя, и тогда-то и появился Каллум, потому что твоя мать не была в состоянии подписать договор, — покачала головой девушка, вспоминая, как хреново ей пришлось после отказа Каллума. Но теперь Скабиор был рядом, она крепче сжала пальцами горячую ладонь оборотня, вольготно лежащую на ее коленке. Скабиор удивленно вскинул брови. — После короткого разговора с ним, я поняла, почему ты сбежал, — криво усмехнулась Герми.
— В общем, я ушла ни с чем. А потом нашла Минки рыдающей у меня в отделе. Она утирала глаза обрывками трудового договора, который Каллум разорвал, шантажируя ее Непреложным обетом, чтобы она отказалась давать за тебя показания на суде, — Гермиона на секунду замолчала, делая глубокий вдох, чтобы успокоиться. Пригубила протянутый виски. Пряно-ванильный напиток устремился горячей волной вниз. — Она ответила бывшему хозяину «Нет». Ты понимаешь, как это много?
— Минки всегда была мне большей семьей, чем все остальные, — Скаб скривил губы. Значит, маленькая храбрая Минки вновь бросилась ему помогать. Надо ее расцеловать. — Пока все выглядит так, что я должен оказаться в Азкабане, — потребовал он продолжения рассказа.
— Мы с Минки вернулись в мэнор, но Каллума там не оказалось. Я разнесла вашу калитку, — Крейг презрительно фыркнул на слове «вашу». — И тогда появилась Сондра. Без нее, думаю, итог был бы совсем другим, — Гермиона крепко и отчаянно вцепилась в его руку, будто страшась, что Скабиор вдруг исчезнет. Тот курил, выпуская клубы горького вишневого табака. Слушал, думал. Молчал.
— Сондра убедила Каллума признать тебя на суде. Он, конечно, стал ставить условия. Чтобы ты попытался вернуть Гленну, — Гермиона пытливо вгляделась в профиль мужчины. Он никак не показывал внутреннего смятения, вновь при воспоминаниях о семье затопившего его душу. — Мне жаль, — выдавила Герми, уткнувшись ему в грудь.
— И ты все это провернула, ничего не сказав мне? — с непонятным выражением глянул на нее МакНейр. Больше он никогда не будет недооценивать малышку. Не то чтобы он как-то сомневался в ее титуле Героини и какой-то там умной ведьмы. Но. Сегодня воочию смог удостовериться в пробивной силе мисс Грейнджер. И был в шоке. И удивлении. Ну и да, на самом суде знатно охренел и разозлился.
Гермиона несколько иначе поняла его нечитаемый взгляд, найдя в нем упрек. Незаслуженный.
— Помнишь наше пари? — вдруг выпалила она. — Помнишь? Если выиграешь ты, то я сама решу, что тебе дать. Ты выиграл. А я даю тебе жизнь, Крейг! — Гермиона гневно и горько уставилась на него, отмечая крайнее замешательство на лице любовника. Как по ней, аргумент был так себе, но Скабиор вращался в среде, где всякие пари были нормой. Она надеялась, что подобный довод он примет, в отличие от всех ее логических выкладок.
— Помню, — глухо отозвался Крейг, сделав большой глоток скотча. Действительно. Он выиграл тогда. И малышка спасла его. — Спасибо, — пристально посмотрел он девушке в глаза, прижимая ее к себе в крепком объятии. — Ты спасла меня, Гермиона. Я благодарен тебе, — вместо последних слов Гермиона предпочла бы услышать признание, но его не последовало. Однако МакНейр продолжал стискивать ее так сильно, что в глазах потемнело.
На какое-то время повисла тишина. Впрочем, для любовников она была весьма комфортной, потому что за последнюю неделю они говорили очень и очень много, готовясь к предстоящей разлуке. Но вышло все немного иначе.
— Я охренел, когда вышел Каллум, — выдохнул егерь в волосы малышки, отпуская ее из объятий. Ему хотелось видеть ее лицо в момент, когда она будет комментировать его реплику. — Подумал, что сошел с ума к драккловой матери, что мои мозги сварились в клетке, и привет, — нервно хохотнул Скаб, делая нетерпеливый глоток из бокала. Гермиона последовала его примеру, покатала на языке богатый пряный вкус ванили. Стыдно было признаться, но «Ножки» нравились ей все больше. Ну, или она настолько устала, что даже безумно пошлое название ее более не смущало, ведь сам виски действительно был отменным!
— Каллум тоже, — дернула уголком губ Гермиона, вспомнив свое триумфальное возвращение в МакМанус-мэнор. — Видел бы ты, с каким кислым лицом он согласился тогда прийти на суд. Подобное презрение я только у Люциуса Малфоя встречала. Без Сондры у нас ничего бы не вышло, — с непонятной горечью закончила фразу Грейнджер, вновь стиснув горячую руку Скабиора в своей ладони. Горячую, такую живую, такую…
— Удивительно, но Сондра отлично управляется с ним, — иронично заломил одну бровь Крейг. — Я рад, что столь ценный союзник оказался на нашей стороне. МакЛауды бывают и не настолько терпимыми.
— Сондра крутая, — кивнула Герми, подняв свой бокал в приглашающем жесте. — За свободу!
— За свободу, — тихо отозвался Скабиор, подняв бокал и на несколько секунд крепко зажмурился, проглатывая виски. Когда он открыл глаза, то по-прежнему сидел на валуне на берегу затерянного в шотландских горах озера. Нежелательная персона номер два уютно устроила голову у него на плече, явно собираясь немного отдохнуть. До Луны оставалось всего ничего, а малышка сильно устала.
— Надо заметить, забавно получилось в итоге, — мрачно усмехнулся Скабиор. — "Огденское" в лице Тиберия и "МакМанус" в лице мистеров МакНейров. Даже никогда не подумал бы о том, что встречусь с представителем славного семейства Огден лицом к лицу.
— Он так смотрел на тебя, —Гермиона передернула плечами, вспоминая полный презрения взгляд Верховного чародея. Впрочем, он оставался таким ровно до той поры, когда появился Каллум и признал мистера Скабиора аристократом.
— Они все так смотрят. Всегда, — холодно заметил мужчина. — В любом приличном месте, куда только посмеет заявиться Темная тварь.
Герми вдруг поняла, что он совершенно прав. До этого случая, она никогда вообще не видела оборотня в "приличных местах", и, соответственно, не могла отследить реакцию окружающих. И свою, в том числе. Ей вдруг стало дико… стыдно. Не только Огден, другие члены Визенгамота и работники Министерства тоже поглядывали в сторону прикованного к железному креслу с плохо скрываемым отвращением, будто их соплохвостов заставляли жрать. Герми вдруг заерзала на месте и засипела от внезапно пришедшего на ум воспоминания. В тот памятный, первый вечер в обители оборотня, которая стала ей тюрьмой на несколько долгих часов, а потом вдруг внезапно превратилась в… ее дом. Скабиор привязанный к креслу сидит, гордо выпрямив спину под ее обвиняющим взглядом. "Это твой мир, девочка. Он навсегда закрыт для таких как я, и эти игрушечные войны, что ты ведешь при Министерстве, якобы для нас — никогда не изменят основополагающий принцип — тварь есть тварь". Она смотрела тогда так же, как они. Думала так же, как они. Обвиняла так же, как они. Конечно, она была в своём праве после всего, что произошло между ними в лесу Дин и Малфой-мэноре. И все же: Гермиона Грейнджер ничем не отличалась от тех волшебников, от которых она собиралась защищать оборотней. Чудовищная эта мысль заставила ее горестно закусить губу.
— Мы изменим это! — горячо прошептала она и спратала красное лицо на груди у — сюрприз! — оборотня. Скабиор про себя криво усмехнулся, погладил ее по спине, успокаивающим жестом.
— Теперь ты понимаешь, почему Фенрир предпочитал видеть страх на их лицах? — вкрадчиво произнес он, подводя Гермиону к нужной мысли.
