Дженсен обнаружил себя на кухне. На столе стояла нетронутая чашка кофе. Стояла на столешнице, без блюдечка и салфетки. Дженсен взгромоздился на стул и сосредоточенно стал копаться на верхней полке шкафа, в самой ее глубине. Полка располагалась слишком высоко, чтобы дотянуться, просто подняв руку, и со временем в ее недрах образовался маленький склад ненужных вещей. Где-то там должна была валяться неполная пачка тонких ментоловых сигарет, оставшаяся еще с тех времен, когда здесь жила Данниль. О, вот она! То, что нужно.

Спрыгнув со стула, Дженсен подошел к окну, поднял створку и закурил. Сырой холодный воздух ворвался внутрь и облизал голые руки, заставив кожу покрыться мурашками, и это отрезвило не хуже ледяного душа или удара в лицо. Дженсен выпустил ментоловый дым и прочувствованно сказал в никуда:

— Да ебись оно все конем!

Дженсен не контролировал. Он не решил, что Джаред сбежал. Он не решил, что это нечестно. Он беспокоился. Когда два человека вроде как живут вместе — это нормально. Дженсен нашел номер Джареда в списке последних исходящих звонков и нажал вызов. Пошли длинные гудки, а потом краем уха Дженсен услышал тихую музыку. Сначала он решил, что ему кажется. Но когда вышло время ожидания, и звонок прервался, музыка тоже смолкла. Дженсен повторил вызов и снова услышал ту же мелодию. «Дым над водой» — он сам выбрал ее и поставил в телефоне Джареда на собственный номер.

Телефон лежал на полочке у входной двери, тут же был второй комплект ключей, и это окончательно сорвало Дженсена с катушек, мгновенно сведя на нет хлипкое душевное равновесие, которое он только что обрел. Закурив новую сигарету, Дженсен сделал очередной круг по квартире, на этот раз внимательно изучая пространство. Все личные вещи, которые Джаред взял из трейлера, были на своих местах. Все то немногое, что купил ему Дженсен, тоже. Не было только кроссовок и куртки. И самого Джареда.

Это было нелогично. Если он решил уйти, то почему ничего не взял? Если хотел вернуться, то почему не взял ключи от квартиры и телефон? И самый главный вопрос — куда? И зачем? Похоже, единственное, что Дженсен мог со всем этим сделать, — это ждать. Неизвестно сколько и неизвестно чего, но выбора у него по большей части нет.

Дженсен вылил остывший кофе, зарядил кофеварку заново, принес папку с наработками по текущему проекту и приготовился ждать. Работа всегда отвлекала его наилучшим образом. Когда раздался звонок в дверь, Дженсену почти удалось взять себя в руки.

Джаред был настолько мокрым, что с него буквально текло: с волос, куртки, джинсов, бумажного пакета, который он держал в руках.

— Дженсен, я дома, — сказал Джаред и улыбнулся, но получилось жалко и неубедительно.

Дженсену хотелось заорать, втащить его внутрь и трясти до тех пор, пока Джаред не поймет, как сильно он волновался. Вместо этого Дженсен обвел его подозрительным взглядом и молча посторонился, давая войти. Кроссовки Джареда отчетливо хлюпали, как мокрые лягушки. Наконец Дженсен заставил себя выдавить:

— Привет.

Джаред все топтался на одном месте, глядя в пол и сжав раскисший пакет так сильно, что побелели костяшки пальцев. Под ногами успела натечь целая лужа. Дженсен молчал. Хотя… какого хрена?

— Джаред… какого хрена?!

— Я хотел тебя порадовать, — тихо ответил тот, но взгляд так и не поднял. — Решил купить тебе берлинских пончиков. Ты ведь их любишь?

— Люблю, — Дженсен был ошарашен. Хотелось истерически смеяться.

— Вот, — Джаред сунул ему в руки пакет, — прости. Не хотел тебя волновать. Прости меня.

Дженсен заглянул внутрь. То, что там лежало, мало походило на пончики, но, несомненно, когда-то ими было. Дженсен растерял всю злость, пока разглядывал липкий комок, в который они превратились.

— Кондитерская в двух кварталах отсюда.

— Я заблудился.

— Почему зонт не взял?

— Не знал, где лежит.

— А ключи? Телефон?

— Забыл… Прости…

Ох ты же горе. Такой высокий, такой сильный и такой беззащитный. Дженсен сделал себе мысленному отметку прогулять его по окрестностям. Чтобы больше не блудился.

— Больше так не делай. Я волновался.

— Хорошо.

Еще одна робкая улыбка, и Дженсен окончательно оттаял.

— Горе ты мое… Раздевайся и в горячий душ. Не хватало еще, чтобы ты снова заболел.

Джаред послушно снял кроссовки, стянул куртку и скрылся в ванной. Дженсен усмехнулся ему вслед и отправился на кухню. Пакет с бывшими пончиками полетел в мусорное ведро, но потом Дженсен подумал, достал его и поставил на подоконник. Дженсен не собирался это есть, но Джаред старался, порадовать его хотел. Расстроится ведь, если увидит, как Дженсен обошелся с его подарком. Пусть лучше сам выбросит.

Кофе снова остыл, нужно делать новый. Да и Джареду не помешает выпить чего-нибудь горячего. Он появился из ванной раскрасневшийся, с блестящими глазами, бедра обернуты полотенцем. Дженсен мысленно застонал. Хотелось завалить его прямо здесь, на столе, среди разбросанных бумаг и любить до тех пор, пока оба не свалятся с ног от усталости. Тем более что в дождливый день им все равно нечего делать, и Дженсен обожал заниматься сексом в дождь. Было в этом для него какое-то особенное очарование. И не трахать, как одноразовых мальчиков, а именно любить. Разница была огромна.

— Тебе кофе или молоко?

— Кофе. Я ужасно замерз.

И они сидели, и пили кофе, и ели печенье, и Джаред со смехом рассказывал, как заблудился в двух кварталах и искал дорогу домой. Он пришел в ужас при виде того, во что превратились несчастные пончики, и пообещал больше не экспериментировать. Дженсен исподволь наблюдал за ним, страшась, что заметит признаки болезни, но ничего подобного не происходило, и Дженсен был рад.

После еды они переместились в гостиную. Дженсен вернулся к работе, Джаред взял книгу. Дождь все шел и шел. Джаред завернулся в плед, подобрал под себя ноги и прислонился к плечу Дженсена, продолжая читать. Дженсен снова поймал волну вдохновения, и его несло по ней, как на крыльях. Когда он очнулся, то обнаружил, что уже вечер, а Джаред все же уснул. Дженсен потрогал губами его лоб, проверяя температуру, уже по привычке. Последняя мысль заставила его издать маленький смешок. Дженсен успел привыкнуть заботиться о Джареде, так легко, так естественно, как будто делал это всю жизнь.

Горячий. Прогулка под дождем не пошла ему на пользу.

Джаред открыл глаза:

— Эй, привет, — голос звучал сонно и хрипло. — Уже ночь?

— Привет. Почти. Как ты себя чувствуешь?

— Я в порядке. Правда.

— Хорошо. Как скажешь.

Дженсен зажмурился и потер веки пальцами. Он отлично поработал, но стоило немного расслабиться, как накатила усталость. И Джаред… Температура. Алые пятна лихорадки на скулах. Мелкий озноб, не оставивший его даже под теплым пледом. Но Джаред снова говорит, что в порядке, значит — по-прежнему не доверяет. Дженсен как будто снова стоял перед закрытой дверью, и это угнетало.

— Дженсен.

— Что?

— Я не в порядке… Мне холодно. Может быть, ляжем? И ты мне почитаешь? Если, конечно, ты не против.

Дверь открылась. Дженсен улыбнулся сам себе.

— Конечно. Идем в постель.

========== X ==========

Джаред проболел всю неделю. Он старался не показывать вида: провожал Дженсена на работу, встречал с работы, готовил ему ужин, расспрашивал о том, как прошел день, даже сделал массаж, когда у Дженсена в очередной раз заклинило шею. Но Джаред снова много спал, стремился зарыться в одеяло, несмотря на жару, и горка лекарств, оставшаяся с прошлого раза, ощутимо уменьшилась. Дженсен нервничал, но старался не слишком утомлять Джареда излишней опекой. Как-то незаметно они снова пришли к тому естественному балансу, который позволял им комфортно существовать вместе. Это была тончайшая грань бытия, о которой Дженсен до сих пор только слышал, но никогда не думал, что однажды достигнет ее сам. Это была магия, сводившая с ума.

В четверг вечером они поужинали готовой пиццей, из которой Джаред осилил целую четверть, посмотрели фильм, который Дженсен взял в прокате, и легли спать. Это был спокойный предсказуемый вечер, один из тех, которые Дженсен так ценил и от которых получал острое наслаждение. Все было хорошо.