Джаред водил рукой по коже Дженсена, и тот чувствовал, как пальцы подрагивают, как будто Джаред не был уверен в том, что делает. По грудным мышцам, вниз по животу, обвел по кругу впадинку пупка и снова вверх. Дженсен зажмурился, отдаваясь блаженству, полностью сосредоточившись на ощущениях, как будто он был весь один оголенный нерв. Дженсену хотелось прижать ладонь Джареда сильнее, заставить его опуститься ниже, под резинку пижамных штанов, к ноющему от возбуждения члену, но он сдерживался. Джаред хотел его, Дженсен знал это точно, потому что чувствовал и его возбуждение тоже, и уже не в первый раз. Но по какой-то причине Джаред не хотел двигаться дальше, и Дженсен не собирался его торопить. Как бы сильно ему этого не хотелось.

Джаред приподнялся на локте, помедлил несколько секунд, а потом накрыл рот Дженсена горячими потрескавшимися губами. Дженсен настолько этого не ожидал, что растерялся и ответил на поцелуй не сразу. Но потом… он запустил пальцы в отросшие волосы на затылке Джареда и прижал его голову сильнее. Закрыл глаза, полностью отдаваясь происходящему. Только стук дождя и учащенное дыхание Джареда. Когда вспыхнула молния, Дженсену показалось, что он видит его четкий профиль сквозь шторы век. То, что Джаред первым проявил инициативу, так поразило Дженсена, что он даже и не подумал сопротивляться, хотя всегда предпочитал занимать в постели положение ведущего. С новым раскатом грома Дженсен начал задыхаться. Не потому, что Джаред перекрыл ему кислород, а потому, что Дженсен забыл, что нужно дышать.

Поцелуй становился все глубже, объятия все крепче. Дженсен спустился от затылка вдоль длинной шеи к широким плечам и выпирающим лопаткам. Прошелся пальцами по гряде выступам позвоночника, борясь с желанием стянуть с Джареда белье, ощутить его полностью голым наконец-то. Джаред изгибался в его руках, прижимаясь бедрами, пахом, всем телом. Его кожа была такой горячей, что Дженсену казалось — еще немного, и он обожжется. Сквозь грозу Дженсен слышал, как Джаред стонет ему в губы — низко, хрипло, длинно. Дженсен ласкал его, сходя с ума от желания, и Джаред отвечал так же страстно и откровенно. Но когда Дженсен решился и потянул вниз резинку его трусов, Джаред резко остановился. Мышцы под пальцами Дженсена словно закаменели. Джаред отстранился, а потом и вовсе лег рядом, уткнувшись лбом в плечо Дженсена. Несколько минут Дженсен медлил, не зная, как реагировать, но потом сдался и шепотом спросил:

— Джаред… Что-то не так?

Он долго не отвечал. Дженсен почувствовал, что Джаред снова дрожит, и натянул на него одеяло, закутывая, укрывая, закрывая от внешнего мира, который так его пугал.

— Все хорошо, Джаред. Все хорошо.

Невесомый поцелуй в лоб, чтобы успокоить, чтобы дать понять, что не случилось ничего страшного.

— Прости… — наконец ответил Джаред. — Прости меня. Я… не могу…

— Это ничего. Я подожду, пока ты сам не захочешь.

— Спасибо, Дженсен. Знаешь, ты лучшее, что со мной случилось за очень долгое время.

Дженсен не ответил.

За окном грохнуло. Уснуть, когда снаружи наступает Армагеддон, наверное, уже не выйдет. Но и вставать не хотелось. Было так тепло и уютно лежать, прижавшись друг к другу, что Дженсен согласился бы провести так все воскресенье.

— Послушай, Джаред…

— Что?

— Я думаю, что нам обоим будет проще, если мы будем открыто говорить о серьезных вещах. Это не значит, что ты должен рассказывать о чем-то, о чем не хочешь. Просто не заставляй меня догадываться, ладно? Если для тебя что-то важно, говори прямым текстом. Все, что захочешь. Все, что посчитаешь нужным.

— Хорошо. Но и ты мне говори. Будет нечестно, если ты будешь про меня знать, а я про тебя нет.

— Договорились.

И снова Дженсен удивился тому, как легко все получилось. Он уже привык, что Джаред всегда осторожничает, и каждый раз, когда тот открывался, для Дженсена это оказывалось неожиданность. Но он тешил себя мыслью, что все-таки Джаред научился ему доверять. Для Дженсена это было важно.

Видимо, он все же задремал, потому что когда открыл глаза во второй раз, в комнате стояли серые сумерки. В стекла по-прежнему стучал дождь, и воздух пах промозглой сыростью, хотя Дженсен никогда не жаловался на изоляцию своей квартиры от агрессивной внешней среды. Когда живешь в большом городе, дом превращается в крепость, а необходимость ее защиты становится едва ли не первоочередной задачей. К тому же воздух сделался прохладным и неуютным. Дженсен протянул руку, намереваясь найти Джареда, притянуть его к себе и согреться, Джаред ведь всегда был ненормально горячим. Но ладонь скользнула по остывшим простыням, смятой подушке и нашла только пустоту. Дженсен перекатился на другой бок, не доверяя собственным ощущениям. Так и есть. Половина Джареда была пуста и, судя по всему, уже давно. Дженсена затошнило. Затылок и лоб покрылись противной липкой испариной. Уговаривая себя, что повода для паники совершенно нет, Дженсен сделал несколько глубоких вдохов и выдохов и позвал:

— Джаред!

Ответа не последовало. Спокойно, это еще ничего не значит. Джаред может быть в ванной или на кухне и просто не слышать его. Ведь нельзя ожидать, что, проснувшись, Джаред будет лежать рядом и дожидаться, пока Дженсен не соизволит продрать глаза? А то, что все дни до этого Дженсен всегда просыпался первым, не более чем совпадение. Сегодня Джаред его опередил. И что с того?

Продолжая уговаривать себя таким образом, Дженсен сполз с кровати, сделал несколько упражнений, разминая мышцы, и вышел из спальни. На кухне Джареда не оказалось, и Дженсен зарядил кофеварку, стараясь все делать так, как если бы все было обычно. Потом отправился в ванную, все еще глупо надеясь, что Джаред в гостиной. Он уговаривал себя, что это именно так, хотя и знал, что его там нет. Что его вообще нет дома.

Дженсен стоял в душе излишне долго, заставляя себя не прислушиваться к тому, не хлопнет ли входная дверь, не раздастся ли голос Джареда, возвещающий, что он пришел. Дженсену казалось, что пока он ведет себя так, как будто все идет как надо, то ничего страшного и в самом деле не произошло. Подумаешь, Джаред ушел из дома, сам, один, впервые за все время, что он жил с Дженсеном. Это все равно должно было когда-то случиться в первый раз. Подумаешь, не подумал его разбудить или оставить записку, чтобы предупредить. Джаред жил один, и неоткуда было взяться такой привычке. Подумаешь… Дженсен жил без него раньше, проживет и дальше. Все это не смертельно. Но тревога нарастала, а вместе с ней и обида, и злость. К тому моменту, как Дженсен вышел из ванной, он уже не вполне мог держать себя в руках.

Телефон был именно там, где он и ожидал его найти — в кармане брюк, которые Дженсен накануне бросил там, где снял, возле шкафа. Он не испытывал пиетета перед официозом и все равно отдавал костюмы в чистку после каждого раза, как наденет.

Дженсен медлил. Чертовски не хотелось выглядеть в глазах Джареда истеричкой, но паника все нарастала. Сжимая трубку во вспотевшей ладони, Дженсен сделал несколько бесцельных кругов по квартире, пытаясь успокоиться и взять себя в руки. Джаред был в полном праве уйти. Кто ему Дженсен? Богатый идиот, который повелся на смазливую мордашку и решил поиграть в прекрасного принца. А сегодня… видимо, Джаред решил, что настал час расплаты за материальные блага и кусок спокойной жизни, которыми его одарили, и понял, что не хочет, не готов отдать за это тело и душу. И Дженсен остался один — со всеми своими притязаниями, ноющими яйцами и кровоточащей обидой. Сам виноват, потому что да, повелся, как последний дурак, и решил, что у них все и правда получится.

Дженсен понимал, что накручивает себя, но не мог остановиться. Мысли бежали по замкнутому кругу, как бегает привязанный к колышку пони, и, чем дальше, тем глубже становится колея горечи и непонимания. Разве Дженсен не заслужил хотя бы прощальной записки. Объяснения, что он сделал не так. Что он сделал не так? Поток размышлений был настолько мучителен, что Дженсену пришлось приложить немалое усилие, чтобы вырваться из него.