— Джен, — тихо спросила Данниль, — почему ты терпишь все это?

Это, черт возьми, был хороший вопрос, и в последнее время Дженсен часто задавал его себе сам.

— Потому что он мой отец.

— Но это не дает ему право унижать тебя. И меня заодно.

— Прости, — Дженсен обнял ее за плечо и, прижав к себе, поцеловал в висок. — Прости, что втянул тебя во все это.

Данниль усмехнулась.

— Это еще неизвестно, кто кого втянул. Ладно. Пойду приведу себя в порядок.

— Конечно. И подожди меня потом.

Она ушла, и Дженсен остался один. Он докурил и взялся за телефон. Джаред ответил после первого же сигнала, как будто все это время ждал звонка. А может, и правда ждал.

— Дженсен? Что случилось? — в его голосе звучала тревога, и Дженсена это поразило. Каким-то непостижимым образом Джаред чувствовал его, несмотря на расстояние.

— Все в порядке, скоро буду дома. Скажи мне… когда на тебя… — слова приходили с трудом. — Когда у тебя стало все плохо… почему ты терпел? Тебя ведь ничего больше не держало. Почему ты не уехал?

Джаред долго молчал. Дженсен решил, что он не понял его вопрос, и принялся по новой подбирать слова, чтобы объяснить лучше. Но Джаред ответил:

— Мне некуда было ехать. Я остался один, никто нигде меня не ждал. Ни денег, ни образования. Куда я мог податься?

— Я понял. Спасибо. Скоро приду.

— Я тебя жду.

Дженсен отключился и задумался. У Джареда не было выбора. Когда у тебя нет ни денег, ни образования, ни поддержки — далеко не уедешь. Но у самого Дженсена все это имелось в наличии. И выбор у него тоже был. И будь он проклят, если и дальше позволит отцу обращаться с собой или с Данниль, как с последним дерьмом. Наступило просветление. Наконец-то.

Он вышел из курилки, схватил Данниль под локоть, и они вернулись в зал. По выражению его лица Донна тут же поняла, что с ним что-то не так.

— Дженсен? Что случилось?

Сама того не зная, она скопировала Джареда, и Дженсена это только подстегнуло.

— Мама, мы с Данни были рады тебя повидать. Отец, тебе не могу сказать то же самое. И еще: я не пойду работать на тебя. У меня есть работа, и она полностью меня устраивает. И прекрати задавать вопросы о детях, нам это не доставляет никакого удовольствия. Дети будут тогда, когда мы сами решим. Это не твоя забота. Я тебя разочаровал? Знаешь что? Мне плевать!

Последнюю фразу он выкрикнул так громко, что остальные посетители умолкли на несколько секунд и все как один обернулись к ним. Дженсена колотила дрожь. Сердце билось так сильно, что готово было вот-вот вырваться из груди. В висках стучала кровь. Дженсен думал, что еще немного, и он рухнет на пол, потому что ноги откажут.

От неожиданности Эклз-старший утратил дар речи. Лицо его налилось багровой краской, а руки непроизвольно сжались в кулаки. Рядом что-то испуганно лепетала Донна, пытаясь одновременно успокоить и мужа, и сына. Данниль снова сжалась, и Дженсен чувствовал, как она пытается вырваться, чтобы убежать, но не ослаблял хватки.

— Что? — взревел Алан, когда наконец смог говорить. — Да как ты смеешь! Щенок! Быстро сел на место, тебя никто не отпускал!

Он кричал еще и еще, не выбирая слов. Дженсен слушал его и теперь сам удивлялся, почему он терпел все это так долго? Зачем? И главное — какой во всем этом был смысл? Сейчас он уже не знал. Отец-деспот третировал его с самого раннего детства, умудрялся делать это даже тогда, когда Дженсен учился в колледже и находился за сотни миль от дома. Дженсен привык прогибаться под него, это стало частью его жизни. Только однажды он решился на открытый бунт, но его попытка удалась лишь отчасти. Сейчас произошла вторая, и Дженсен знал, что на этот раз у него все получилось. На этот раз за его спиной незримо стоял Джаред.

Дженсен подождал, пока в словесном потоке отца возникнет пауза, и спокойно сказал:

— Мы с Данни возвращаемся домой. Отец, мы поговорим, когда ты успокоишься.

Когда они уходили, Алан молчал. Дженсен знал, что тот решил наказать их презрением и обструкцией, но так же Дженсен знал, что на этот раз ему все равно.

На улице Данниль снова схватилась за сигарету и, только сделав несколько затяжек, выдохнула:

— Ну ты даешь, Джен.

Он усмехнулся:

— Ага.

И вдруг захохотал во все горло. Данниль бросила на него недоуменный взгляд, но не сдержалась и тоже начала смеяться. Наверное, это выходило напряжение, копившееся долгие годы.

Дженсен проводил ее до дома и поехал к себе. По дороге снова накрыло адреналиновым выбросом, и Дженсен пожалел, что не стрельнул у Данниль еще одну сигаретку. Он постоял перед входом, пытаясь взять себя в руки, но волнение никак не отпускало. Дженсен не хотел, чтобы Джаред видел его в эмоциональном раздрае, но хотел его пугать. Но в тот же момент Дженсен снова сделал выбор. Они с Джаредом понимали друг друга едва ли не с полуслова, даже с полувзгляда. Джаред именно тот, кто нужен ему сейчас больше всего. И от этого Дженсену стало очень легко.

— Джаред, я дома!

— Привет, Дженсен.

В ореховых глазах светилась тревога. Джаред сделал движение, как будто собирался обнять его, но остановил себя. И вопросов не задавал, как и Дженсен не задавал вопросов ему самому. И Дженсен все это видел и понимал.

— Все в порядке, — ответил он. — Теперь все будет хорошо. Но я очень устал.

Джаред кивнул, полностью удовлетворенный его объяснением.

— Сделать тебе кофе?

— Было бы здорово.

Они сидели на кухне, не включая свет. Хватало ярких огней ночного мегаполиса, светивших в окно. Дженсен пил кофе, Джаред — молоко. Говорили о том, как проведут воскресенье: стоит снова выбраться в парк на прогулку, нужно отвезти в прачечную постельное белье и съездить в супермаркет за продуктами. И вдруг Джаред спросил:

— Ты мне расскажешь?

— Да, обязательно. Просто не сейчас. А ты? Расскажешь мне?

— Да.

Диалог звучал, наверное, безумно, но они поняли друг друга. Как всегда. И это было прекрасно.

Когда они легли в постель той ночью, Джаред открыл книгу и начал читать вслух. Братство Кольца только что распалось. Боромир упокоился на дне погребальной лодки. Фродо и Сэм отправились в Мордор. Гимли, Леголас и Арагорн поспешили за орками. Дженсен прислонился к плечу Джареда и закрыл глаза. Ему стало тепло и спокойно. Наконец-то начало отпускать. Проваливаясь в сон, Дженсен почувствовал, как Джаред его целует, и это было то, что во всем этом дне поставило для Дженсена финальную точку.

========== IX ==========

Под утро разразилась гроза. Дженсен проснулся от страшного грохота и яркой вспышки и со сна подумал, что это теракт, но в тот же миг в стекло застучал ливень. Джаред, который спал, раскинув длинные руки и ноги, перекатился на бок, сворачиваясь в позу зародыша, и прижался к Дженсену, как будто искал защиты. В новом сполохе молнии Дженсен успел заметить, что его глаза широко раскрыты. Дженсен успокаивающе погладил испуганного звереныша по голому плечу и взял за руку. Джаред тут же переплел пальцы.

— Тихо, тихо. Это всего лишь гроза.

— Я знаю. Я не боюсь.

Однако новый раскат грома заставил Джареда вздрогнуть. Дженсен вытянул руку над его головой, предлагая лечь к себе на плечо, и Джаред не преминул этим воспользоваться. Обнимая его, Дженсен чувствовал, как Джаред напряжен. Дженсену остро захотелось укрыть Джареда собой, спрятать в объятиях, защитить от грозового внешнего мира. Слишком много ему уже досталось.

— Не отдавай меня, ладно? — вдруг прошептал Джаред, и из-за стука дождя Дженсен едва его расслышал. Да и то, скорее не услышал, а угадал слова сердцем. Коснулся губами скрытого челкой лба.

— Конечно, нет. Никому.

Какое-то время они лежали молча. Дженсен слушал грозу и думал, что о намеченной прогулке можно забыть. В это время года дождь, если начинался, то шел несколько дней, пока не пройдет циклон. И Дженсен, чутко реагировавший на каждый ночной звук, вряд ли сможет заснуть. Тем более что Джареду, похоже, было не по себе, хотя он и старался этого не показать. Чтобы успокоить себя, а заодно и Джареда, Дженсен водил по его коже подушечками пальцев. По рукам и плечам, по ключицам и грудной клетке, вверх и вниз, едва касаясь. Дженсен так глубоко погрузился в собственные мысли, что не заметил, как Джаред начал ему отвечать. А когда заметил, то замер на несколько секунд. Совсем как Джаред.