– Нормально, – пробурчала я. Настроения откровенничать не осталось ни на грош, усилия Элайи не прошли даром. – Теперь можем ехать.

Всю дорогу так и ехали молча, словно ничего знаменательного не произошло. Путь до дома был неблизкий, но когда большую часть пути мы уже проехали и добрались до перепутья, наставник свернул не в ту сторону.

– Ты не туда едешь, – я забеспокоилась и на всякий случай огляделась, пытаясь определить признаки возможной помехи.

– Здесь недалеко есть трактир, – неожиданно весело подмигнул Мадхеш. – Может, выпьем немного эля, отметим твою свободу от обязательств перед кланом.

– Хорошая идея, – мои губы лишь растянулись в подобии улыбки, несмотря на добрые новости – радости не было никакой. – Моро продал Джай, Мадхеш.

– Этого стоило ожидать…, наверное, – задумчиво заметил наставник. – Как-никак, в Моро не течет кровь Грассо. Он делец, а не родич.

Вот уж правда, только от этого не легче. Джай была ещё той мозолью на мягком месте, но… Увижу ли я еще когда-нибудь свою кузину?

Придорожный трактир обнаружился за тёмной дубравой, на месте старой, пришедшей в негодность мельницей, у русла высохшего ручья.

Там, сидя за столом, в шумном, пропахшем дешевым элем, зале старик протянул мне вещевой мешок.

Даже не сразу поняла, зачем он это делает.

– Что это? – наивно спросила Мадхеша. – Неужели ты собрал все мои пожитки?

– Так и есть, – серьезно ответил наставник.

Тут я и вовсе пала духом. Предчувствию Мадхеша не то, что надо доверять, а следовать его подсказкам просто неукоснительно, если хочешь сохранить себе жизнь. А мои пожитки, собранные в один куль, были красноречивее любых намёков.

– Но… бабушка и дом… разве я не могу вернуться.

– Джай, – старик смотрел на меня очень серьезно, в карих глазах с золотистыми искорками, блестела глубокая печаль. – Я научил тебя всему, что знал и умел сам, Гринт тоже вложила в тебя душу, насколько смогла. Пришло время тебе идти своим путем.

– Разве мы не можем пойти вместе? Или я и для тебя бесполезная обуза?! – я посмотрела на него исподлобья. Рубленный его силуэт и темный зал таверны, освещенный лишь тусклым светом маленьких окошек, расплылись в завесе навернувшихся на глаза слёз.

– Не говори ерунды!

Он поставил собственную суму на стол и, выудив оттуда перевязь с метательными ножами, быстрыми движениями пристегнул их к нагрудному ремню под плащом. Впервые за долгое, время, которое я знала своего наставника, невозмутимый и сдержанный Мадхешь боялся.

– Ты была нашим даром! – снова произнес наставник, откупорив принесённую бутыль. – И мы сделали все возможное, чтобы сохранить твою жизнь, обучили всему тому, что знали.

– Мадхеш, скажи честно, – заговорила я дрожащим голосом, грозный взгляд, направленный в сторону старого наставника, вряд ли придавал моим словам веса. – Нам угрожает опасность?

– Хозяин этой забегаловки мой давний должник, – пахучий хмельной напиток полился в оловянные кружки. – Скажешь ему, что ты от Мадхеша-хашмирца, он укроет тебя у себя на несколько дней.

– С чего ты решил, что трактирщик отдаст свой долг? – не унималась я в надежде, что наставник передумает.

– Этот отдаст, – усмехнулся старик. – Ибо боится до дрожи в коленях твоего покорного слуги, а ещё, как любой другой торгаш, он прекрасно понимает, что его самая большая добродетель – это связи.

– Я поверить не могу, что ты меня бросаешь!

– Не бросаю, девочка, – Мадхеш горько смотрел на меня. – Спасаю. Как только могу.

– Но почему? – мое нытье даже мне стало поперек горла, но остаться одной было куда страшнее. – А если они меня найдут, кто прикроет мне спину? Или ты думаешь, твой трактирщик предпочтёт сталь в живот золоту в кошельке?

– Если найдут, – взор наставника сделался острым, словно бритва. – Ты помнишь, чему я тебя учил? Не подведи, Джай, и помни: ты обязана попасть в столицу и найти там Ламара.

Он залпом осушил свою кружку и тихо поставил её на столешницу.

– Что? – это имя я слышала впервые.

– Перед смертью ни напиться, ни надышаться…Ты все запомнила, думаю. А теперь, когда я встану и уйду, не вздумай проводить меня. И не смей смотреть мне вслед, чтобы не испортить дорогу до дома.

Больше я из себя ничего не выдавила, хоть и прекрасно представляла, что это может быть наша последняя встреча. Он оставил несколько монет, встал и ушел. А я осталась сидеть, словно приросла к натёртой завсегдатаями до блеска скамье.

И это все? Вот так закончилась моя «свободная» жизнь? Какие жертвы ещё понадобятся, чтобы я свободно ступила на выбранную мной самой дорогу? И, в конце концов, кто такой этот Ламар?

Трактирщик выслушал меня без излишнего, присущего этому народу, суесловия. Похоже, он и правда вел какие-то дела с Мадхешем-хашмирцем. Хозяин сунул мне ключ в руку со словами: «Вторая дверь направо». И, кивнув в сторону сводчатого прохода между винными стеллажами, продолжил разливать пенный эль по пузатым бутылкам из дубовой бочки на козлах.

Для меня все произошедшее напоминало сон, в котором я застряла, без надежды на пробуждение. Необходимо было разобраться в самой себе, и хорошенько обдумать то, что сейчас произошло. Поэтому я отправилась на поиски заветной «второй двери направо», которой оказался небольшой чулан под лестницей.

Что ж, мне не привыкать к таким условиям. В лагере подготовки клинков спать приходилось стоя под дождём, ловя малейшее колыхание сторожевых нитей на тропках и в ветвях деревьев.

Предусмотрительно запершись изнутри, прилегла на лежак у стенки. Маленькое окно у потолка, выходящее на лес – пролезет только ребёнок. Уже неплохие новости.

Вот она новая жизнь! Только что с ней делать, ума не приложу.

На душе перемешались какая-то детская жалость к себе и тоска по дому. Сколько я так пролежала, пытаясь дыханием удержать рвущиеся наружу стенания, даже не знаю. Глаза сомкнулись лишь тогда, когда щель окна перестала дарить неяркий дневной свет.

Очнулась я от назойливого шума.

Словно почуяв опасность, сознание вытолкнуло меня в реальность. Где-то рядом притаился враг, готовый напасть в любую минуту. Страх не властен надо мной. Пока противник не атаковал, всегда есть возможность нанести упреждающий удар. Прислушалась – вокруг была тишина. Во тьме комнаты различимы лишь мои ладони. Неужели я проспала так долго?

Там, в зале я услышала голоса. Осторожные. Дрожащие. Тот, кто разговаривал, не желал быть услышанным. Трактирщик говорил более громко, он был напуган и расстроен.

Ясно!

Как знала, что этому торгашу доверять не стоит!

Дверную ручку стали дергать снаружи. Я с сожалением посмотрела на единственный путь к отступлению, окошко под потолком: через него не выбраться – слишком маленькое.

Придется, и правда, вспоминать все то, чему учил Мадхеш. Ох, старик, подозреваю, ты все это предвидел, но зачем было так поступать-то, словно это очередная твоя проверка на прочность?

Настороженный стук разрезал тишину.

– Г-госпожа! – за дверью послышался неуверенный голос трактирщика.

Я каким-то образом успела превратиться в госпожу, хотя до этой поры он даже не смотрел на меня.

– Я п-принес вам ужин, – продолжал вещать дрожащим голосом хозяин. – Откройте… дверь.

Вот такая я дура! И дверь открою, и шею подставлю под нож, и в мешок собственную голову сложу.

Долго ждать ответа не стали, и тот, кто пришел по мою душу, не церемонясь, вышиб дверь ногой и… не заметил тонко звякнувшей струны за грохотом топора о дубовые доски.

Дзинь!

Господа все же попали в мою ловушку.

Если бы это были люди Моро, они так глупо не стали действовать, нет. Те ждали бы, сколько потребуется, пока я не покину здание, а потом, сев мне на хвост, догнали на подходе в столицу и убрали с дороги так аккуратно, что я и сама не заметила, как умерла от отравленного эля в какой-нибудь подобной забегаловке. Или свернула шею под подвернувшей ногу лошадью. Кому надо со мною мараться? Нападать и вышибать двери ногами? Люди клана Грассо не действуют так открыто, они незаметны и смертоносны, словно проказа, убивающая жертву очень долго, но действенно.