Я привожу своих орков в ту часть подклета, где начинается лестница наверх, для продолжения осмотра. Пыхтя, как паровоз, один подходит к основанию лестницы и понимает, что по таким ступеням ему ни в жизнь не забраться, а шанс застрять в узком пространстве винтовой средневековой лестницы весьма велик. Следующий вопрос логичен:

– Тут есть лифт?

– Нет. И отопления тоже нет. Это здание 16 века, находится под охраной ЮНЕСКО, тут невозможны глобальные перестроения. Но мы можем подняться по внешнему крыльцу.

Я договариваюсь со смотрителями, знающими меня в лицо, чтобы нас пустили через выход. Западное крыльцо широкое, правда, ступени тоже не пологие. К счастью, сбоку от лестницы есть тонкие перила. Пыхтя и отдуваясь, колобки заползают наверх. Мы осматриваем малые и большие церкви, слушаем ансамбль «Дорос» в церкви Пресвятой Троицы.

Хорошо поют ребята. Душевно. Подмигиваю тенору-Вруйру и басу-Бексеиту, машу остальным. Знаем друг друга много лет. Для меня зайти к ним – награда и отдых. Сегодня особенно. Колобки плюхаются на лавочки, которые трещат под их весом. Я прошу исполнить «Душа моя прегрешная» – старинное духовное песнопение. Ребята знают, что это мое любимое. Сплетаются и расплетаются голоса парней. Высокий светлый тенор Вруйра улетает под своды церкви, отражается от них, и чистым ветром летит по галерее. Пять прекрасных мужских голосов творят магию Великого Искусства. Кажется, что ледяной панцирь на моей собственной душе трескается и тает. Невольные слезы, как всегда, катятся по лицу. Я их смахиваю тыльной стороной ладони и закрываю глаза. И почему-то прямо перед собой вижу лицо Данилы, и вижу таким, как в наш последний день, на призывном пункте. Любимый улыбается мне и растворяется в луче света. А слезы продолжают катиться, пока ребята поют.

– Хорошо спели! – слышу в голове знакомый баритон, когда смолкает последняя нота.

– Тебе можно отвечать мысленно?

– Можно. Я стал тебя лучше чувствовать.

– Ок. Теперь надо доработать этот заказ. И не убить этих орков.

– А хочется?

– Не то слово! Головы бы поотрывала, если бы не было так противно к ним приближаться.

Встаю и чуть ли ни пинками гоню колобков к выходу. Диски они все равно не покупают, денег парням не дают – нехрен рассиживаться тут жирными задами. А моя душа за сегодня свое уже отплакала.

Подгоняю орков к выходу. Сама резвой ланью скатываюсь с крыльца и радостно жду, когда эти две туши сползут вниз. Индийским туристам помогать нельзя. Помогают слуги. Хочешь превратиться в слугу – таскай чемоданы, подавай руку и готовься слышать окрики. Это менталитет. Поэтому стою в сторонке, наслаждаясь зрелищем. Была бы невидимая – дала бы пинка для ускорения, но мне надо еще целыми и невредимыми довести их хотя бы до гостиницы. В Александровский сад они врядли пойдут, хотя он есть в программе.

После героического спуска по белокаменным ступеням мои подопечные начинают стонать, что нехило бы пригласить рикшу –триста метров до гостиницы идти далеко. С редким удовольствием сообщаю им, что рикш в Москве нет. Но можно вызвать такси. От угла ГУМа. Благо, что это близко – показываю рукой. Стоить это будет пятьсот рублей. Спецом называю цену повыше, чтобы потом не вопили. Они качают головами, как механические куклы, сетуя, что это дорого. Немыслимая сумма для людей, платящих за ночь в отеле около тысячи долларов. Но сэкономить хоть на чем – для индийца дело принципа.

– Тогда пойдем пешком. Наш следующий объект – Александровский сад.

– Нет, мы не пойдем больше никуда! Мы устали!

Спокойно достаю лист с программой и показываю, что нам еще предстоит сделать, и, изобразив невинный взгляд, демонстрирую полную готовность выполнить всю программу со всей английской тщательностью и немецкой скрупулёзностью. Колобки пыхтят и говорят, что они никуда не пойдут. Я сообщаю, что мне надо в этом случае позвонить в турфирму и сообщить об изменении программы. Индийцы – народ пакостный и подлый. Сначала отказываются, а потом требуют возврата денег или бесплатных туров. В гробу я такие туры видела! С ними вместе! Я старая стреляная ворона. Меня на таких вещах не проведешь!

Я достаю телефон, звоню турменеджеру, сообщая, что гости отказываются продолжать программу. Но не ограничиваюсь этим и передаю телефон одному из них, чтобы он подтвердил. Бедолага из турфирмы, имевшая несчастье оформлять этот тур, минут десять слушает плач Ярославны на городской стене Путивля по поводу высоких лестниц и отсутствия лифтов в наших соборах, а также рикш в городе вообще и на Красной площади в частности. Когда колобку надоедает жаловаться, он передает мне перегретый мобильник и смотрит на меня, как кот на сметану. Эврика! Я знаю, что я с тобой сделаю, козлина.

– Деон, ты тут?

– Конечно.

– Пошутить хочешь?

– Разумеется.

– Тогда следуй за нами. Мне надо дотащить этих орков до отеля. А там устроим им небольшое шоу.

Минут через двадцать черепашьим шагом доползаем до входа в отель. Мое дело проконтролировать, что туристы целые и невредимые вошли в отель. Дальше – не мои проблемы. Турфирма знает об их отказе от продолжения тура, ко мне претензий не будет. Провожаю их до лифтового холла. Охранник бдит, сверля меня взглядом. Еще один урод без мозгов. Да, конечно, я прям сейчас рвану с ними в нумера, чтобы ублажать их обоих сразу и потом каждого по отдельности! И даже аккредитацию с шеи не сниму. Так кайфовее. Почему люди судят о других исключительно по собственному кругу общения?

– Деон! Ты сможешь произнести фразу на английском?

– Легко! Ты скажи, а я повторю.

– Отлично. Тогда появишься, только с крыльями, скажешь фразочку и растворишься в воздухе. Только сделай так, чтобы тебя было нельзя ни сфотографировать, ни на видео заснять.

– Ну я не запечатлеваюсь нигде в принципе. Я же сущность. И все сделаю, только скажи мне, когда.

– Я пойду, а ты оставайся рядом с ними. Я скажу «фас».

Подходим к лифтам. Один из индийцев протягивает мне мятую сторублевую бумажку, оторванную от сердца, видимо. Щедрейшие чаевые. И приглашает подняться с ними наверх, посидеть в номере. У меня в голове что-то взрывается. Я делаю вид, что ничего не замечаю и не слышу, дежурно прощаюсь, стиснув зубы, и отдаляюсь шагов на двадцать под недреманным оком гоблина из охраны.

– Деон, фас!

Кот появляется рядом с орками внезапно, расправляет огромные кожистые крылья и произносит с шакальей улыбочкой:

– Hi, guys! How do you do? (Привет, ребята! Как дела?)

Самодовольное и спесивое выражение сползает с двух жирных рож и сменяется диким испугом. Крупные и выпуклые от природы глаза просто вылезают из орбит, рты открываются в безмолвном крике. Тот, кто пожирнее, просто валится на пол и начинает визжать. Охреневший охранник кидается к ним, на ходу что-то бормоча в рацию. Деон тихо растворяется в воздухе. Крики, беготня и вопли меня уже не волнуют. Я выхожу на улицу, вдыхаю полной грудью. Знай наших!

Звонок менеджера турфирмы застает меня в кафе за обедом.

– Ирина, Вы не в курсе, что там случилось в «Четырех Сезонах»?

– Нет. Я слышала какие-то крики, но я проводила туристов до лифтов и была уже у выхода. Лифтовый холл – это максимум, куда допустимо идти гиду.

– Просто туристы, похоже, не в себе. Они сказали, что, когда Вы ушли, перед ними появился огромный синий кот с рогами и крыльями и поздоровался по-английски. Охранник его тоже видел. Но на камерах ничего подобного нет. На записях с камер видно, как Вы проводили их и тут же ушли. А потом один турист вдруг упал и начал кричать.

– Я слышала только крики, а это уже не моя компетенция. В гостинице охрана на каждом шагу, полно персонала. А туристам этим траву курить не надо. Иначе еще не то привидится.

– Они курили траву?

– При мне – нет. Но может перед выходом? Они опоздали на сорок минут. Шли с трудом. Это же Индия, там все возможно.

– Вы правы. Ваш гонорар мы Вам уже перевели. Спасибо большое.

– И Вам спасибо. Хорошего дня.