– Ты что такая сердитая? – Деон материализуется в углу кухни и смотрит, как я пью кофе.
– С индюками сегодня работаю.
– Ты работаешь на ферме? С птицами?
– Нет. Мы так туристов из Индии называем.
– А почему?
– Глупые в большинстве своем и очень чванливые, наглые. И чем богаче, тем наглее… А еда у них… Знаешь, наверное, пища болотных гоблинов вкуснее. И запах у нее мерзкий.
– А, понял. Ведут себя как орки. Раса не сказать, чтобы высшая, но гонору…
– Деон, ты прелесть. Пойдешь со мной? Невидимым?
– Это моя обязанность. Я должен охранять тебя.
– Знаешь, охранять меня особо не от кого. Я в том возрасте, когда женщина уже мало кого интересует. Если только ограбить. Но опять же, ничего ценного я с собой не ношу. Брать нечего.
– Ну мало ли. Я должен быть рядом. Это приказ Лорда Териэла.
– Спасибо ему. Ты замечательный.
Деон улыбается, растягивая пасть и демонстрируя зубы, способные с легким хрустом перекусить слоновью ногу. По улыбке видно, что это не кот, потому что мимика его близка к человеческой.
Через полтора часа я вхожу в люксовый отель Four Seasons (Четыре сезона). Охрана там волшебная на всю голову. При входе долго и нудно проверяют аккредитацию – конечно, я в мои годы попрусь по номерам, туристов окучивать, чесалки для спины по сотке продавать и шарики надувные. Да-да. Плакатики с именами туристов запрещены. А как их находить в лобби размером с баскетбольный зал, – по запаху, как ищейка? Ведь гиду турфирма сообщает имена туристов и время встречи. Ну индийцев ни с кем не перепутать, но, если групп несколько – бывают проблемы и неразбериха. Как сказал наш министр иностранных дел – дебилы, б… По этой причине особой любви к бывшей гостинице «Москва», а ныне носящей название «Четыре сезона» я не испытываю. Понтов море, а по сути бардак и неуважение к людям. Вот в «Национале» гидов любят. В «Метрополе» тоже. Да вообще, трудно назвать отель, где бы к нам так по-хамски относились, как тут.
За мной на мягких лапах идет Деон. Удивительно, но я чувствую его присутствие. Рядом с правой ногой ощущается что-то мягкое, шерстяное и теплое. Его присутствие успокаивает, хотя я и не напряжена. Я люблю свою работу, мне нравится показывать достопримечательности Москвы туристам. Но туристы из Индии – особая статья. Их не интересуют наша история, им плевать на нашу древнюю культуру. Побольше фоток в красивых местах и гид помоложе и покрасивее. По этой причине молодые девочки отказываются с ними работать – пристают безбожно. И не пошлешь – ты же на работе. Поэтому работать с этой публикой чаще всего отряжают гидов-женщин в возрасте за пятьдесят или гидов-мужчин.
Через сорок минут после обозначенного в программе времени встречи в лобби из лифтового холла выкатываются два колобка. Мне, собственно, пофиг. Солдат спит – служба идет. Это та пословица, которая работает в ситуации с индийцами. Мое время оплачивается от и до. И никаких сверхурочных. Программа заканчивается в 18-00? Значит в 18-00, где бы мы не находились, вежливо откланиваюсь и еду домой. Ибо приходить надо вовремя. Не успели – не мои проблемы. А с этой парой точно будут проблемы. Ибо они ходят с трудом. А рикш у нас нет, хотя с них станется потребовать.
– Это что за недоорки? – изумленно произносит Деон?
– Ты потише, народ не пугай. Похоже, что эти орки и есть мои туристы на сегодня.
– Меня никто не слышит, кроме тебя. Я могу говорить и показываться избирательно.
– Здорово! Ладно, начинаю работать.
Подхожу, представляюсь, показываю аккредитацию. Слышу весьма пристойный английский. Один главный архитектор, второй тоже при должности, поэтому спесь так и прет даже из ушей. Ну в этой гостинице люди среднего достатка не останавливаются. И даже просто богатые. Только очень богатые. А у индийцев одним из признаков богатства является обилие золотых украшений во всех доступных человеческому взгляду местах, поэтому дяди искрятся, как новогодние елки. И еще толщина. Богатый не может быть худым. И эти весят на двоих под три центнера явно. Ладно, идем на Красную площадь, благо в двух шагах.
Замечаю забавный факт. При взгляде на меня, у одного из мужчин начинают маслено блестеть глаза, а толстые губы складываются в такую же сальную улыбку. Он геронтофил? Или идиот? Скорее второе. Ладно, программу все равно надо отработать, но мне уже противно. Дайте мне сил и терпения!
Приходим на Красную. Главная площадь страны распахивается перед нами, залитая солнечными лучами. Уж на что мой взгляд к ней привычен, и то любуюсь. Губастые морды моих подопечных не выражают ровным счетом ничего. Совсем. Начинаю рассказ. В этом месте буквально каждый камень дышит историей. Говорю без остановки минут десять, показывая руками на разные достопримечательности, находящиеся на площади. Они слушают меня явно вполуха, если вообще слушают, делая десятки фотографий на свои айфоны. Потом просят сфотографировать их вместе. Снимаю сначала на один айфон, потом на второй. Архитектор жаждет быть запечатленным со мной. А вот хрен тебе! С каменным лицом говорю, что это запрещено правилами. Я гид. Я работаю с туристами. Но не фотографируюсь с ними. Фиг ты похвастаешься в своей Индии, что у тебя со мной интрижка была!
На самом деле с туристами я фотографируюсь и очень много. Но не с этими. Не хочу. Зарекалась же с индийцами работать – все-таки взяла. Жадность фраера сгубила. Держи лицо и терпи. Тебе пятки каленым железом не жгли, чтобы ты согласилась. Так что вперед, Леонидовна, с песнями и плясками.
После долгой фотосессии следует ожидаемый вопрос:
– Мадам, а как называется это место?
– Мы на Красной площади. Это главная площадь Москвы, – и ведь ни один мускул на лице не дрогнул. Но в душе начинает копошиться маленький зверек-каверзник. Я начинаю придумывать, какую бы милую гадость сделать этой паре в конце рабочего дня. Чтобы запомнили. Ибо ощущение говорения в мусорное ведро – не самое приятное впечатление от работы. От любимой работы.
Идем, точнее, практически ползем дальше. Единственным объектом, который вызвал интерес моих подопечных, оказался мавзолей. Обычно я ограничиваюсь парой фраз и веду туристов дальше – ведь впереди Спасская башня, Лобное место, прекрасный вид на Исторический музей и Воскресенские ворота, и, разумеется, Покровский собор.
Но у этих все не как у людей. Мавзолей притягивает их магнитом, но, на мое счастье, сегодня он закрыт. Колобки обрушивают на мою голову поток сетований, что им хотелось бы посетить сие дивное место. Радостно сообщаю, что завтра с утра они смогут это сделать. Бесплатно. Бинго! Глаза горят, что те прожекторы. Нет больших любителей халявы, чем индийцы. Их настроение улучшается, они интересуются, не буду ли я завтра их сопровождать. Вигвам – индейская национальная изба! Сделав печальное лицо сообщаю, что завтра у меня другая группа. Поэтому никак. Все только в рамках программы. Да, хорошая актриса во мне умерла. Комиссаржевская, можно сказать.
Медленно, но верно подползаем к Покровскому собору. Билеты у меня на руках, но я понимаю, что на галерею, где и находятся все основные церкви храма, мы никак не поднимемся. Лезть 11 метров вверх по узкой винтовой лесенке 16 века со ступенями высотой сантиметров по 30-40 – задача непростая даже для меня, а мои колобки там и в дверь не пролезут. Но вести надо. Скандал же будет, если им что-то недодали.
Вожу их по подклету. Об иконах стараюсь не рассказывать – им непонятна и безразличная наша вера, наши ценности. Уточняют только одно – золото ли они видят. Если ответ утвердительный – радостно цокают, если нет – осуждающе покачивают головами, как китайские болванчики. У макета собора и парсуны Ивана Грозного задают валящий с ног, но вполне характерный для жителей Индии вопрос:
– А Иван Грозный состоял в коммунистической партии вместе с Лениным?
– Нет. Только с Петром Первым. Ленин просто жил позже.
Невидимый Деон хихикает.
– Деон, ты знаешь нашу историю?
– Конечно нет, но по твоим эмоциям я понял, что эти нажравшиеся гномов орки спросили что-то совсем дикое для тебя. И ты ответила им такой же дикостью.
