Я была так близко, так близко к краю, а потом кто-то постучал в дверь.

— Джульетта?

Голос Мэнди.

Мое сердце замерло, но Натаниэль не остановился. Его пальцы впились мне в челюсть, заставляя меня отвести взгляд от двери и снова посмотреть на него.

Дверная ручка дернулась.

— Джульетта?

— Дерьмо, — простонала я, когда движения Натаниэля стали быстрыми и жесткими, его

большой палец нашел мой клитор и провел по нему.

Мэнди снова постучала, но я ее не услышала. Не тогда, когда мое собственное дыхание стало порочным и быстрым.

Наклонившись вперед, я впилась зубами в плечо Натаниэля, когда оргазм охватил меня.

Натаниэль зашипел и дернулся, глубоко вонзившись в меня. Его тепло вспыхнуло во мне, и мы оба поникли друг против друга.

— Какого хрена она заперта? — Мэнди застонала с другой стороны двери.

Я тихо выругалась и отпустила Натаниэля, поправляя юбку.

Услышав, как повернулся ключ, я быстро открыла дверь, проскользнула внутрь и закрыла ее за собой.

Брови Мэнди удивленно приподнялись, а потом опустились.

— Что ты делаешь?

Я сглотнула, пытаясь отдышаться.

— Просто прибираюсь. Здесь был бардак.

Мэнди сжала губы в тонкую линию.

— Я слышала, как ты с кем-то разговаривала.

Меня охватила паника.

— Я разговаривала сама с собой.

Мэнди посмотрела на меня, и мои щеки вспыхнули. Но я буду жить с этим. Если она узнает, кто за дверью, кто только что вошел в меня, она возненавидит меня.

— Ладно… Хорошо. Я собираюсь на обеденный перерыв. Увидимся позже, — сказала она и обернулась, оглянувшись на меня.

Мои плечи поникли, и я повернулась, шагнув обратно в комнату. Натаниэль стоял там, все еще с расстегнутыми брюками.

— Мы не можем продолжать прятаться, — сказала я, прижимая руку ко лбу. — Кто-нибудь нас поймает. Ты не попадешь в беду, а я попаду. Эта работа важна для меня.

Он уставился на меня, слегка наклонив голову, будто рассматривал животное, которое больше очаровывало его, чем пугало.

— У меня есть место, где нам никто не помешает, — сказал он, подходя ближе. — Место только для тебя и меня.

Прошел месяц с тех пор, как мы с Натаниэлем заключили сделку. Обычно мы виделись после одиннадцати ночи. По утрам, когда я отправлялась на пробежку, Натаниэль встречал меня, еще до восхода солнца. Я мчалась за ним, пытаясь превзойти, но он только усмехался, задыхаясь, и вытягивал свои скульптурные ноги дальше. Новое место, которое он нашел для нас, стало коттеджем, ремонтируемым в поместье, частным домом для пар или семей, которые хотели больше уединения и требовали за него большую цену. Белый кирпичный коттедж, такой же, как и все остальные, увитый плющом и свисающий с темной деревянной крыши. Он был расположен в стороне от тропинки, скрытый ивами и кустами малины, что позволяло нам с Натаниэлем уединиться.

В доме почти не было мебели, кроме железной кровати и нескольких подушек, которые он принёс сюда из своей комнаты. Это был чистый холст.

Здесь я могла кричать, не боясь, что меня услышат, а Натаниэль кончал, находя удовольствие между моих бедер.

Иногда мы часами спорили, завернувшись в простыни.

Сегодня ночью, в темном коттедже, я лежала рядом с ним, глядя на ублюдка.

— Как думаешь, Романовы заслужили смерть? — я приподняла бровь, смотря на него.

Он фыркнул, его темная голова покоилась на руке позади него.

— В случае с Царем да. Он был слаб. Он не имел никакой формы руководства и разрушал российскую экономику.

— Ты ведь помнишь, что тогда была война?

Он сердито посмотрел на меня.

— Это стало доказательством того, насколько устарел монарх.

— Это не значит, что вся его семья заслуживала смерти, — огрызнулась я.

Его рука накрыла мою, и я замерла. Я не осознавала, что гладила его грудь, рассеянно проводя пальцем по мускулистому торсу.

— Мы должны прекратить спорить, — прошептал он, прижимаясь носом к моей щеке. — Ты опять меня возбуждаешь. — я смотрела, как он заключил меня в свои объятия, ощущая его твердеющую длину на голом бедре. — Перестань уворачиваться. — он застонал мне в волосы, и я с трудом сглотнула. — Я обычно дрочил после каждого нашего спора. — он сел, нависая надо мной, и провел рукой по моей скуле. Я уставилась на него, надеясь, что тени скроют мои красные щеки. — Ты когда-нибудь думала обо мне?

Его глаза танцевали по моему телу, скрытому под одеялом, но он видел меня обнаженной, и знал, что под ним.

Я стиснула зубы.

— Я ненавидела тебя.

Он усмехнулся, все еще касаясь моей щеки.

— Что я тебе сделал?

Я уставилась на него, садясь.

— Неважно.

Я подняла рубашку и надела ее.

— Неважно? — он по-прежнему сидел на матрасе, но с приподнятым коленом, обнажая эрекцию между ног. — Я не был таким уж ослом по отношению к тебе, Джульетта.

— Ты унизил меня перед всеми, — огрызнулась я.

Он наморщил лоб.

— Скажи мне, что я сделал.

Я вздохнула.

— Когда я выступала с речью о Римской империи, ты усомнился перед всеми.

Я вспомнила тот унизительный момент, который все еще заставлял мой желудок сжиматься. Он устроил допрос еще до того, как я закончила свою речь. Сказал, что мои факты устарели. Во время моих первых дебатов. Этот надменный тон, эта ухмылка, эта изогнутая бровь, будто я ниже его? Он не остановился. Он разрывал каждую фразу, которую я использовала в своей речи, каждое слово, которое он препарировал и бросал мне в лицо с дерьмовой ухмылкой высокомерия. Он был на совершенно другом уровне, чем я. Высшее образование. Самое лучшее. Жар обжег каждый сантиметр моей кожи, и пальцы впились в деревянный подиум, умоляя стать невидимой. Последовал смех дискуссионной команды, эхом отразившийся от потолков зала. И когда профессор попросил меня опровергнуть его заявление, я замерла. В страхе, в шоке. Он снова спросил твердым голосом, и я покачала головой. Когда он объявил Натаниэля победителем в нашем споре, меня охватил гнев. Я вернулась на свое место и смотрела, как члены клуба похлопывают Натаниэля по спине, когда он занял место через проход.

Золотой парень.

Это зацементировало в моих костях то, что я никогда не позволю себе проиграть ему. Что я буду лучше, чем этот золотой парень из Йеля. Другие студенты смеялись, некоторые даже спорили со мной об этом, а Натаниэль даже не понял, что он сделал. Он был просто беспечен и не обращал внимания на других.

Он всегда будет выше. Он как божество, разрушающее вещи ради забавы, не думая о последствиях кого-либо еще вокруг него.

— Я не помню, — сказал он, слегка покачав головой.

Я отрицательно покачала головой.

— Конечно, ты не помнишь.

Я хотела было повернуться, но он вскочил с кровати, несвойственно бросившись ко мне.

— А теперь. Это было когда? Три года назад?

Я сердито взглянула на него.

— Не важно, как давно это было. Это было.

— Джульетта, — позвал он, но я продолжала идти.

— Мне нужно вернуться, пока кто-нибудь не заметил, что меня нет в комнате, — сказала я

и попыталась закрыть дверь, но он поймал ее.

— Джульетта, — сказал он мягче, чем раньше.

Я оглянулась на него, спрятавшегося в тени ив, когда они танцевали на его красивом лице.

— Спокойной ночи, Натаниэль.

Я повернулась, но он не последовал за мной.

***

Прошло уже два дня. Я не возвращалась в коттедж и каждый раз при виде Натаниэля в клубе, смотрела в другую сторону. Я знала, что он наблюдает за мной, чувствовала, что он хочет подойти ко мне, но не давала ему такой возможности.

Лежа на кровати, я слышала смех и разговоры о вечеринке, проходящей снаружи около бассейна. Все остальные уже ушли или работали на вечеринке. У меня был выходной. Сидя в одиночестве, перечитывая свои конспекты на предстоящий год, я ощущала пустоту в груди.