Натаниэль некоторое время молчал.

— Нет.

Я фыркнула.

— Вы, богатые парни, живете на максимуме.

Снова наступила тишина, единственным звуком было мое хриплое дыхание и руки, яростно скребущие пятна.

— Она почувствовала твою угрозу, — сказал он.

Я резко вскинула голову.

— Что?

Он лениво пожал плечами, засунув руки в карманы.

— Она забоялась тебя.

Я замотала головой и снова принялась оттирать.

— У нее есть все. Красота, деньги, светлое и легкое будущее. Я всего лишь горничная, не забыл?

— Нет, у неё ничего этого нет.

Я подняла глаза, услышав язвительные нотки в его голосе. На этот раз не хладнокровное, не сдержанное. Я видела, как двигались мышцы его горла, когда он сглотнул и сделал шаг вперед.

— У нее нет твоего интеллекта. Или твоего гнева.

Я усмехнулась и склонила голову, злобно вытирая красное пятно на юбке.

— Гнев нежелательная черта характера, Натаниэль.

Его пальцы коснулись моего запястья, и я замерла. Его длинные загорелые пальцы обхватили меня за запястье, он оторвал мои руки от юбки.

— Ты натрешь руки до крови, Джульетта.

Я покраснела и сжала руки в кулаки. Я увидела, как покраснели кончики моих пальцев. Когда я становилась напряженной, одержимой, я не могла остановиться.

— Твой гнев желанен для меня, — сказал он, и мои глаза встретились с его, привлекая все мое внимание.

Я попыталась выпрямиться, собраться с мыслями, но под его взглядом почувствовала себя обнаженной.

— Ты единственный, кто приводит меня в ярость.

Улыбка обожгла его губы.

— Хорошо. — он выглядел слишком самодовольным. — Я единственный ублюдок, заслуживающий твой гнев.

Я ненавидела то, как его слова делали меня слабой, расслабленной, теплой и головокружительной. Я не такая девушка. Я бы не потеряла концентрацию на своей конечной цели. На моем будущем.

— Тебе пора возвращаться к своей спутнице, — сказала я и отдернула руку.

С минуту он наблюдал за мной.

— Она не такая уж важная персона, если тебя это волнует.

Я поправила свою юбку.

Услышав мое молчание, он придвинулся ближе, засунув руки в карманы.

— Но, может, нам следует установить некоторые основные правила нашей интрижки?

Мой желудок загорелся при слове «интрижка». Это прозвучало так запретно, тайно и священно.

— До конца лета мы не будем ни с кем другим, — сказал он, наблюдая за выражением моего лица.

Я кивнула.

Его рот печально скривился.

— Дай мне слово, Джульетта.

Я сглотнула от его тона.

— Я даю тебе слово.

Его тело расслабилось от моих слов, и я удивленно уставилась на него.

— Почему ты с ней ужинаешь?

— Она друг семьи.

Я кивнула в ответ.

— Она хорошенькая.

Блондинка, высокая, загорелая.

Он улыбнулся, глядя на меня так, словно знал что-то, чего не знала я, и придвинулся

ближе, прижимая меня к раковине.

— Она не возбуждает меня так, как ты.

Он стоял так близко, его передняя часть скользила по моей, и я почувствовала эрекцию.

— Ты боишься меня? — он склонил голову набок, изучая меня, ища трещины в моей броне. — Боишься вызова?

— Нет, — ответила я, но мой голос дрожал, а в глубине живота зарождался жар.

Я вспомнила, как он ощущался позади меня, возвышаясь, его тяжелое тело погружалось в мою глубину.

Я вспомнила его и трех его друзей. Как произносились их имена, как священные гимны, и сколько власти, ужаса и наследия пришло с ними. Он был крупнее большинства парней. Важнее, могущественнее, и станет только сильнее, чем сама жизнь. Я чувствовала это всем своим существом, будто шторм надвигался с океана на песчаные тихие пляжи. Он увековечился в момент своего первого вдоха.

Единственное, чего я боялась, так это собственной смертности перед ним. Боги влюблялись в смертных и уничтожали их по частям. Я боролась с электрическим притяжением, между нами, но начинала жаждать большего от него.

Его пальцы скользнули по краю моего бедра, погружаясь под ткань юбки.

— Тогда подними юбку.

Я побледнела.

— А если кто-нибудь войдет?

Его брови нахмурились, когда его палец скользнул по моей коже, и я вздрогнула.

— Боишься вызова? — повторил он, приподняв бровь, приводя меня в гнев.

Я уставилась на него. Он насмехался надо мной. Он знал, что я не отступлю, как и в каждом нашем споре.

Все еще не сводя с него пылающего взгляда, я приподняла подол юбки, обнажив белые трусики.

У меня перехватило дыхание, когда он усадил меня на раковину, раздвигая мои бедра, устраиваясь между ними. Он не терял ни секунды, найдя мою киску под трусиками и ощутив, какая я мокрая. Он ухмыльнулся, расстегивая ремень и освобождая свою набухшую длину, не снимая брюк полностью.

— Ты никогда не отступишь, — прошипел он сквозь зубы, отодвигая мои трусики в сторону, когда головка его члена нашла мой вход, и он провёл ею вверх и вниз, раздвигая мои влажные губы, дразня. — И я тоже. И прямо сейчас ты мой вызов, Джульетта.

Он сделал глубокий толчок, и я задохнулась, мои руки обхватили его широкие плечи.

Его губы накрыли мои в кровоточащем поцелуе, прежде чем я успела закричать, и я возненавидела то, как он знал мое тело, как он знал мой разум.

Он входил, глубоко и медленно, не беспокоясь, что кто-то зайдет к нам, и я одновременно презирала и любила этот факт в нем.

Он никогда не позволял другим управлять собой. Никогда не позволял другим диктовать свое время или присутствие. Он был из стали и железа. Кован и нерушим.

Я ощущала себя хрупким стеклом в его сильных руках.

Боролась с ним — толчок за толчком, поцелуй за поцелуем, покусывание за покусыванием, и каждый раз он встречал меня, доставляя друг другу такое интенсивное удовольствие, что я боялась, что это положим конец нам обоим.

Проходили дни, и каждая минута была потрачена либо на то, чтобы улизнуть с Натаниэлем, либо на мысли о нем. Он был повсюду. В бассейне, в баре, на пляже, в ресторане— в моей голове, костях и душе.

Ночь мы проводили вместе. Скрытые за белыми дверями номера, он владел моим телом, и я позволяла ему, но не без борьбы. Я бросала вызов каждому его прикосновению своим, наши поцелуи были битвой за господство, наши руки были оружием, уничтожая другого.

Я перекатилась по белым простыням и рухнула, уставившись в идеальный потолок, по углам которого тянулись узоры в виде короны. Натаниэль лег рядом со мной, не скрывая своих быстрых вдохов, его грудь блестела от пота.

— Ты отвлек меня, — сказала я, пытаясь передать свое разочарование, но мой голос задыхался.

Натаниэль рассмеялся и закинул руку за голову.

— Я знаю твои слабые места. Ты не можешь отказаться от дебатов.

— Упоминать о президентских выборах, когда ты прикасаешься ко мне, это не слабое место, — тихо произнесла я, собирая волосы в свободный хвост.

Все мое тело все еще покалывало от его прикосновений, горячее и мокрое.

Натаниэль вновь рассмеялся.

Я села и хотела встать, но, выпрямившись, зашипела от боли.

— Что случилось?

Натаниэль взял меня за локоть и помог сесть.

Я стиснула зубы, глядя на свои распухшие ноги.

— Все дело в этих чертовых туфлях.

Натаниэль опустился на колени, и я внимательно наблюдала, как его пальцы коснулись

моей лодыжки. Я вздрогнула, и его взгляд метнулся ко мне.

Встав, он ухватил меня за икры и перекинул мои ноги обратно на середину кровати. Сел рядом со мной и осторожно положил мои ноги себе на колени. Откинувшись назад, удобно устроившись на подушках и изголовье кровати, его пальцы массировали мои ноги, осторожно, нежно.

— Это может помочь, — сказал он.

Мое горло сжалось, и все, что я могла сделать, это смотреть на его сильные пальцы, работающие с мышцами и тканями на моих чувствительных ногах.

Когда его палец коснулся моей лодыжки, такой нежной, такой чувствительной, я вздрогнула.