— Вздрогнули, припадошные! — решительно сказал он, тихонько звякнул краем своего бокала об мой и не спеша отпил глоток, смакуя и перекатывая его во рту.

Я сунула нос в сой бокал из тонкого стекла. Пахло вкусно.

— Это ром, — сказал Костя, махнув на бутылку своей пластинкой мяса и не спеша совать его в рот.

Я выпила. Оказалось вкусно, согревающе, мягко обволокло горло. Но я с жадностью сжевала мясо, так как почувствовала, что проголодалась не хуже того людоеда.

Поев и, наконец, окончательно согревшись, я откинулась на удобную спинку дивана, стащила с себя плед и сняла куртку, швырнув ее туда же, где лежала Костина. Сам он, умяв остатки нарезки, сидел теперь с довольным видом, потягивая ром, и не сводил с меня своих прищуренных глаз, сейчас больше всего напоминая то ли большого пса, то ли волка

— Чей это дом? — спросила я, тоже отпивая ром маленькими глоточками из своего стакана и глядя в огонь, тепло от которого дошло и до нас.

— Одного знакомого, — нехотя ответил мужчина, допил остатки рома и поставил стакан на столик. После чего вдруг приблизил ко мне свое лицо. Потемневшие глаза с расширенными зрачками пристально заглянули, казалось, в самую темную часть меня, потом он медленно провел тыльной стороной ладони по моей щеке, взял меня кончиками пальцев за подбородок и легонько поцеловал в губы.

— Возвращаю долги, — шепнул он в ответ на мой невысказанный вопрос и снова поцеловал.

— Там еще была пощечина, — сказала я и обвила руками его шею.

— Как-нибудь потом, — выдохнул он, запуская руки под мой джемпер и щекотно покусывая меня в шею.

Я расстегнула на нем рубашку, и он сдавленно зарычал, прижимаясь ко мне своей горячей кожей. Сопротивляться его напору и охватившей меня ответной страсти я бы не смогла, даже если бы у меня нашлись какие-то веские причины держаться подальше от этого большого, сильного, чужого и странного человека.

Потом мы так и заснули на этом же диване, я — натянув обратно на себя все, кроме куртки и ботинок, он — в штанах и изрядно помятой рубашке. Огонь в камине погас, потому что никто так и не подбросил туда новой порции дров, и мы жались друг к другу, накрывшись пестрым вязаным пледом.

Утром на дачу заявился хозяин. Он постоял над нами возле дивана, оценивая наш потрепанный и пожеванный вид, не в состоянии вымолвить и слова. Я выглянула из-под пледа, ощутив щекой, как на Костиной груди вздулись от напряжения все мышцы. И с удивлением увидела того самого доктора Левина, который приходил ко мне в больницу. Сейчас он стоял и не сводил глаз с дула пистолета в костиной руке, высунувшейся из-под пестрой бахромы.

Костя играл желваками и молчал. Доктор тоже молчал, то и дело поправляя сползающие с носа очки.

— Здравствуйте, — пролепетала я. Кому-то же надо было начать разговаривать.

— Привет, док. — Мрачно сказал Костя и сел, откинув плед. Я тоже села и спустила ноги с дивана.

— Что вы здесь делаете? Вас же, наверное, ищут, — пробормотал доктор, нервно побрякивая ключами, зажатыми в руке.

— Благодаря вам, — желчно усмехнулся Константин.

— Не совсем, — запротестовал доктор, — Костя, все не так! Они уже знали, что Женя в клинике, и знали, что вы обязательно обратитесь ко мне. Я только подтвердил, что мне оставалось? — Он развел руками.

Костя поднялся ему навстречу, взмахом дула пистолета заставил доктора поднять руки и бегло его ощупал, убеждаясь, что оружия при нем нет. Впрочем, опасался он не оружия, как я поняла, а как раз его рук. В глаза ему он не смотрел, я заметила. Смотрел на подбородок. Доктор не дергался и казался обескураженным, но я помнила, как он внезапно повалил меня на кушетку одним прикосновением, поэтому вполне понимала и разделяла опасения Константина.

Впрочем, тот почему-то решил, что доктору можно верить. Он мрачно кивнул, отступил на пару шагов и спрятал пистолет себе за спину, за пояс.

Доктор расслабился, взглянул на меня и буднично, как ни в чем не бывало произнес:

— Я вижу, вы еще не завтракали? У меня там в машине продукты… Я, правда, на гостей не рассчитывал, но хватит на всех.

И поскольку никто из них не тронулся с места, я поднялась и направилась к выходу, взглянув на Костю. Он поднял бровь, но ничего не сказал ни за, ни против.

Я вышла из дома и огляделась. Машина была припаркована возле парадного въезда, с другой стороны от калитки, в которую мы вечером вломились. Это был большой темно-зеленый внедорожник. Я открыла незапертый багажник, вытащила оттуда пару пакетов с купленной в супермаркете едой. В салоне на переднем сиденье лежал еще один пакет, в котором находились несколько бутылок со спиртным. То ли доктор все-таки ждал гостей, то ли намеревался сам все это вылакать в одно лицо. То ли просто пополнил запасы в баре. Не особо раздумывая над этим, я взяла пакеты и потащила в дом, гадая, не переубивали ли там мужчины друг друга.

На крылечке я остановилась, вдохнула сырую прохладу серенького августовского утра, послушала сонное щебетание птиц, полюбовалась розовыми курчавыми шапками цветущих гортензий и только потом открыла дверь и вошла в дом.

Мужчины мирно сидели за столом и беседовали, никто не размахивал пистолетом и не делал резких движений руками. В камине снова горел огонь, пожирая новую порцию дров, а доктор пил ром из моего стакана, вряд ли удосужившись его сполоснуть. Идиллия.

Я выгрузила продукты на барную стойку. Доктор вскочил, засуетился и принялся таскать еду на стол. Зашумел электрочайник, захлопали дверцы шкафчиков, зашуршали пакетики, и вскоре на столе дымились три чашки крепкого черного чая и лежали на блюде аппетитные бутерброды.

Костя, ни в чем себе не отказывая, уплетал салатик из пластикового контейнера (выудил из бездонного пакета гостеприимного хозяина), я щипала бутерброд, запивая обжигающим сладким чаем.

Доктор сидел, водрузив подбородок на сцепленные руки, поглядывая то на меня, то на жующего Константина. Он рассказал, что поссорился с женой и, как это у них было заведено, отправился сюда «зализывать душевные раны». Потом он чуть подался в мою сторону и, почти не понижая голоса, спросил меня чуть не в самое ухо:

— Скажите, у вас был секс?

Костик поперхнулся салатиком и закашлялся. На полу, возле диванной ножки, валялась надорванная упаковка от презерватива. Хотя, думаю, что и без нее наш неожиданный посетитель сделал неоднозначные выводы. Доктор машинально похлопывал кашляющего Костю по спине, не сводя с меня внимательного взгляда и время от времени поправляя очки.

Я невозмутимо ответила:

— Был.

— И как вам? Вы что-нибудь почувствовали? — он спохватился и пояснил: — я не про физическую близость, я про эмоциональный контакт. Вы что-нибудь испытываете к своему партнеру?

— Эээ… Секс был классный. Партнер… тоже ничего. — Я чуть качнулась вперед и посмотрела на побагровевшего Константина, который перестал кашлять и теперь зажимал рот салфеткой, уставившись в пространство перед собой. Потом он тоже заметил кусочек фольги, подобрал его, скомкал вместе с салфеткой и зажал в руке, косясь на хозяина.

— Ну ничего… — доктор уже в который раз задумчиво поправил очки и пробормотал, глядя себе в нетронутую чашку: — оценочные суждения есть. Это уже хорошо. Как настроение? — он опять внимательно взглянул мне в лицо.

Я пожала плечами.

Доктор повернулся к Константину, ожидая ответа от него. Но тот встал, нервно прошелся по комнате, зашвырнул скомканную салфетку в камин и встал перед нами, сунув руки в карманы.

— Нормальное у нее настроение, — буркнул он.

Доктор будто не замечал его взвинченного состояния.

— Она плакала, смеялась? Расстраивалась? Подавлена или наоборот — в эйфории? Улыбается?

— Нет.

Доктор покивал, что-то бурча себе под нос про регрессирующую алекситимию и ретроградную амнезию. Потом он неожиданно вскинулся и поправил немедленно съехавшие очки:

— Скажите, Костя, а вы в курсе, что вас ищут?