– Мой друг мог бы вести себя сдержанней. Если он позволил себе что-то лишнее, можешь сказать это сейчас. Я разберусь с ним.

– Нет, – прошелестел слабый голосок. – Мы просто разговаривали.

– О чем?

Они добрались до нужной двери, поскольку омега потянул ее на себя и зашел внутрь. Альфа колебался лишь секунду. Он мог уйти сейчас и вернуться вниз, наслаждаясь куда более приятной компанией. Но странная беготня, то, как омега словно пытался улизнуть, заставила Виктора последовать за ним в комнату.

Высокие окна, слишком большая для омеги кровать, будто он должен был спать на ней не один, и копошащийся где-то в темноте Елисей. Почти вся нехитрая обстановка, не считая письменного стола с несколькими книгами на нем.

– Я, наверно, уже не буду спускаться, – омега вышел из гардеробной с парой домашних тапочек в форме белых пушистых кроликов. Черная лакированная туфля, оставшаяся в единственном экземпляре, валялась на полу. Альфа смотрел на то, как Елисей надевает тапочки и понял, что омега ему не ответил. Намеренно или не специально утаивал?

– Что тебе говорил Макс? Я видел, вы перешептывались. Он не светский человек, мог наплести того, что омеге слышать не стоит.

Виктору все больше казалось, что что-то не так. Он ведь знал, что Елисей зажат до невозможности и слова рядом с ним вымолвить не может. Откуда взялась смелость разговаривать сейчас? Неужто так мужское внимание подействовало.

В ответ омега рассеянно пожал плечами и слеповато оглянулся. Он не включил свет, будто предпочитая оставаться в темноте. Виктору это не понравилось. Он зажег настольную лампу, которая оказалась ближе всего, и повернулся к омеге.

Елисей теребил пальцы и не спешил отвечать. Виктор нахмурился. Это уже походило на какой-то бред. Что там наплел Макс?

Альфа в пару шагов преодолел разделявшее их расстояние и вцепился пальцами в тонкий бледный подбородок, заставив смотреть себе в глаза. Большие голубые омуты смотрели настороженно, но будто плыли, и альфа поддался интуиции. Он наклонился, почти коснувшись обветренных губ и втянул воздух.

Омега в его руках дернулся, но альфа удержал. Находясь так близко, он услышал, как быстро забилось маленькое сердечко в груди, и довольно хмыкнул.

– Ничего! Ничего не говорил! – запищал Елисей. – Только то, что вы слишком близко сидите с Никитой.

Виктор разжал пальцы, тихо выругавшись. Чертов подстрекатель собрался его очернить перед будущим мужем, обращая внимание на то, чего нет.

– Не нужно искать скрытый смысл, – бросил альфа. – Это не дает тебе повода жеманничать с другим мужиком и напиваться.

– Что? – удивленно пролепетал омега. – Но я ничего такого…

– Не пей ничего рядом с Максом.

Елисей снова начал краснеть. Виктор отчитал его, как нашкодившего мальчишку. Неужели так же будет дальше? Омега падок на чужое внимание и придется не только следить, чтобы он не расшибся ненароком, но еще и смотреть, как бы ему не наставила рога эта щепка? Альфа еще раз выругался. Все удовольствие от ужина испарилось. Чертов Макс, что он там разглядел в его разговоре с Никитой? Просто милый омега сидел и хотел рассказать о себе и внимательно слушал его. Что-то подобного рвения за все годы он не наблюдал за Елисеем, который то был слишком слаб, то заикался и ничего не мог вымолвить.

Хотелось немедленно покинуть пропитанный горечью дом, но когда Виктор уже собирался уйти, чтобы дать наставления родителям, которые почему-то именно сегодня не сидели коршунами над своим старшим чадом, он остановился. Горечь. Он все еще слышал крайне неприятный феромон, но тот не вышибал мозги и не заставлял рецепторы вопить. Альфа повернулся к Елисею, который принялся шмыгать носом, забравшись на постель с ногами и подтянув острые коленки к груди. Виктор снова приблизился к нему и вдохнул. Ужасно, но не настолько, как прежде.

– Я договорюсь с твоими родителями, завтра поедешь со мной.

– К-куда?

– Узнаешь.

Альфа вышел из комнаты, оставив омегу одного. Привыкший к немощи Елисея с самого его детства, он и не думал, что тот способен открыто разговаривать, смеяться и краснеть. Казалось, на бледном лице навсегда отпечаталась скорбная печать болезни и ничто не сможет этого изменить. Виктор не был склонен к жалостливости, и принимал факты, как должное. Однако же, оказалось, под налетом было что-то еще, но это не значило, что оно могло ему понравиться.

Елисей

Ночью Елисею так и не удалось уснуть. Слишком взволнованный тем, что произошло, и в нервном ожидании от предстоящей поездки, он до утра пролежал неподвижно, прислушиваясь к тиканью часов.

– Ты еще в постели! – воскликнул папа, распахнув дверь. – Немедленно собирайся. Виктор Львович не будет ждать.

Елисей поспешил исполнить просьбу. Но стоило папе зайти, вслед за ним в комнату заглянул Никита. Как всегда свежий и бодрый, да еще и с румянцем на щеках, будто он только что с прогулки. Елисей вцепился в воротник своей пижамы, словно это могло прикрыть его тонкую бледную шею. Омега смутился и сбежал в гардеробную, где по настоянию папы надел пару свитеров и теплые брюки. Он чувствовал себя капустой и особенно страдал от того, что Никита в отличие от него, надел лишь легкую кофточку на пуговицах, которые от натяжения грозили отвалиться. Елисей никогда не задумывался над своим внешним видом, всегда ощущая себя любимым и значимым. Но когда перед глазами маячит образец жизненной энергии и здоровья, невольно глянешь на себя в зеркало и заметишь слишком бледную кожу и синяки под глазами.

Омега выпил свою порцию отвара и спустился вниз. Елисею казалось, что кусок не полезет в горло от волнения, но когда отец сообщил, что есть ему нельзя, омега напрягся.

– Виктор Львович сказал, что хочет отвезти тебя в больницу, – пояснил отец, оторвавшись от планшета.

– Зачем?

Неприятный холодок пополз по позвоночнику и омега поежился. Он машинально натянул рукава свитера, пряча руки. Ему не нравилось в больницах. Ужасный запах, бесконечные уколы, капельницы и осмотры, когда холодные руки незнакомцев в одноразовых перчатках ощупывают тело с головы до пят.

– Глава нам не отчитывается, милый, – мягко проговорил папа. – Не думаю, что он сделает то, что сможет тебе быть во вред.

– Может, просто беспокоится, – подхватил отец и снова вернулся к чтению новостей.

Елисей тяжело сглотнул, глядя на то, как Никита напротив него уплетает сырники со сметаной. Ему не нравились сырники, но сейчас казалось, что это самая вкусная еда в мире и омегу подмывало податься вперед и перетянуть тарелку себе. Он не хотел испытывать это разрушительное и ядовитое чувство. Но казалось, что у его брата то, что должно принадлежать Елисею. Странное предчувствие медленно потекло по венам, слишком похожее на остатки сновидения, когда просыпаешься. Мимолетное, едва уловимое, и оставляющее после себя неприятное послевкусие.

Омега заставил себя думать о чем-то приятном, чтобы не сосредоточиться на проклятых сырниках. Он увидит Виктора Львовича! Будет наедине с ним! Он нервно притопнул, а потом не выдержал и спросил, нарушая общий завтрак.

– А во сколько за мной заедут?

– Уже скоро, солнышко, – ответил папа. – Никита поедет с тобой. А то вдруг будут брать кровь, кто-то же должен будет отвезти тебя домой.

– А как же Виктор Львович? – тихо спросил омега, быстро глянув на Никиту. – Разве я не с ним поеду?

– Конечно, – сделав глоток кофе, ответил папа. – Но ты же понимаешь, ты омега, а он альфа.

– Не понимаю, – честно признался Елисей.

– Никита твое сопровождение, – сказал, как отрезал отец.

Елисей поджал губы и больше не стал ничего спрашивать. Он дождался, когда двоюродный брат закончит завтрак, а потом они вместе вышли на улицу. Он быстро замерз, несмотря на теплую одежду, но не собирался заходить обратно. Глядя на брата вообще можно было подумать, что на дворе лето. В расстегнутой куртке, без шапки, он дышал полной грудью и довольно улыбался.