– Проходи, присаживайся, – пригласил Майор.
– Здравия желаю, товарищ Майор! – без тени сарказма поприветствовал я.
– Ой, да шо ты, ей-богу! Забей. Кури, если хочешь.
– Лёха, – протянул обладатель гипнотического взгляда, продолжая высверливать во мне глазами пулевые отверстия.
– Поэт, – я вскинул левую бровь и попытался как-то ответить на его оптическую атаку.
– Ну, рассказывай, откуда, кто, шо…
Я вкратце рассказал о себе.
– Ну и, как вы видите, ввиду отсутствия у меня боевого и армейского, в целом, опыта, я бы хотел заниматься информационной войной в первую очередь. Но вы не подумайте, если будет надо, – легко на передовую, – закончил я свой монолог.
– Так, это всё очень хорошо, будем думать, всё решим! – Майор явно думал о чем-то своём и слушал меня вполуха.
Дверь неожиданно распахнулась.
– Лёх, полетели! – слова вбежавшего в кабинет парня заставили Лёху вскочить и быстро пойти следом за уже успевшим выйти возмутителем спокойствия.
– Так, езжай-ка ты сейчас с ними, посмотришь оперативную работу, – быстро распорядился комбат. – Если повезёт – постреляете.
По его улыбке я понял, что пострелять нам явно не светит, но, тем не менее, возможность хоть как-то принять участие уже хоть в чём-нибудь меня очень порадовала.
Махнув рукой на прощание, я выскочил за Лёхой. Еле поспевая, выбежал во внутренний двор, где уже ревела мотором знакомая белая семёрка. Запрыгнув в машину, мы сорвались с места и, выскочив за ворота, полетели куда-то в ночь.
Юрка, а именно так звали выдернувшего нас парня, вёл машину просто как сумасшедший. Ревущая развалюха неслась по разбитым ночным дорогам, визжа резиной на поворотах, на которых наш пилот не только не сбрасывал, но, напротив, набирал скорость, хотя это казалось уже невозможным. Петляя по тёмным улицам, мы въехали в густо застроенный жилой квартал и остановились у типовой пятиэтажки. Юрка заглушил мотор. Когда я вышел из машины, Лёха уже начал на повышенных тонах беседовать с каким-то неопределённой формы организмом, сидевшим прямо на бордюре у подъезда. Если в двух словах, то изрядно перебравший дядька в настойчивой и весьма неуважительной манере требовал от одной из жительниц дома взаимной любви. Будучи отвергнутым в своих лучших чувствах, он начал ломиться в дверь, сыпля угрозами и проклятиями, в результате чего и была вызвана опергруппа. Я был несказанно раздосадован. Пока мы неслись сквозь непроглядную тьму, то тут, то там раздираемую одинокими жёлтыми фонарями, я представлял себе, как мы будем преследовать какого-нибудь вражеского диверсанта. Кромешная украинская ночь, казалось, таила в себе бесчисленные угрозы. Мне подсознательно хотелось, чтобы вдруг раздались выстрелы, полыхнуло пламя и начался бой. Было совершенно всё равно, выживу я в итоге, или нет. Мне хотелось познакомиться с войной и прикоснуться к ней.
Раздражение, которое я испытывал всю обратную дорогу, постепенно перерастало в разочарование по мере того, как война, образ которой я себе создал, переодевалась в поношенный домашний халат и накручивала пошлые бигуди, превращаясь в сравнительно молодую, но уже сварливую и несчастную в браке женщину.
Жалко молящее о пощаде тело отгрузили в подвал, и оно уже оттуда продолжило вещать о том, насколько искренне и сердечно поддерживает молодую республику, как оно водило всю семью на референдум о независимости, как оно бросит пить и никогда больше не будет нарушать общественный порядок. На душе было мерзко, и я впервые задал себе вопрос: «Куда я попал?». Что за, мать его, скотный двор? Как оно умудрилось нажраться, когда военное положение в городе, комендантский час? Мои представления о войне отчаянно конфликтовали с реальностью. Новенькие армейские ботинки с ненавистью обрушивались на ступеньки, когда мы поднимались обратно в кабинет комбата. Виду я, конечно, не подавал. Сославшись на усталость, поплёлся к себе в комнату, договорившись с командиром приступить к ведению новостного ресурса в интернете со следующего утра. Разрази меня гром, если я когда-нибудь смогу сказать что-то кроме: «когда я вошёл в комнату, Киса смотрел телевизор».
– …А ещё можно проводить политпросвет среди личного состава… И даже среди наших алкашей – пусть перевоспитываются. Ведь очень важно, на мой взгляд, чтобы люди чётко представляли себе, за что они воюют. Благородная ярость должна вскипать правильными волнами, – процитировал я одного писателя, – а без хорошей политической подготовки с этим рано или поздно могут возникнуть проблемы. Так же готов выступать в роли фотокорреспондента и освещать в сетях все аспекты нашей сепаратистской деятельности.
– Борисовна, соседняя – свободна? – Утром Майор слушал меня внимательно.
– Ой, кажется – да, – рыжая ассистентка нашего комбата, закусив тонкую губу, осознанно кивнула несколько раз, повернувшись к Майору.
– Отлично, – продолжил он, обращаясь ко мне. – Значит, сейчас идёшь завтракать, а потом осваиваешь рабочее место. Соседняя комната – твоя. Компьютер мы тебе выделим, ну а остальное – твои проблемы. Материалы вот, с Таней, – он кивком указал на ассистентку, – согласовывай и Бог, как говорится, в помощь.
На том и порешили. От вчерашней досады и тошнотворной безысходности не осталось и следа. Закрыв за собой дверь, я деловито направился вниз по лестнице. Утро ловко пробивалось сквозь толстые, покрытые побелкой стёкла в окнах лестничных пролётов, а ступеньки, впрочем, никак не поменявшиеся со вчерашней ночи, звонко отщёлкивали мои уверенные шаги. Заскочив к Коменданту за полагающейся мне пачкой диковинных сигарет, я триумфально прошествовал в столовую. Киса, задумчиво ковырявший вилкой салат из свежих овощей, оторвал взгляд от тарелки и подмигнул мне.
Сев с ним рядом и приступив к еде, я поделился новостями.
– Поэт, а там шо с интернетом, все нормально?
– Не знаю. Пока вообще там не был.
– Ясно, ну расскажи потом, хорошо?
– Не вопрос. Слушай, а что у нас тут в Горловке есть интересного? Ну, поснимать.
– Да ничего, ей-богу. Хотя, это как посмотреть… – Киса, прищурив левый глаз и поглаживая подбородок, глядел куда-то в потолок, прикидывая, что в городе могло бы меня заинтересовать.
– Хм. Ну, ладно, тогда. Первое время перебьёмся общими фразами, а там, глядишь, что и появится.
– Эт ты верно мыслишь, – он вдумчиво жевал кусок говядины. – Ты мне вот что скажи: а как у вас там дела с прекрасным полом обстоят? В твоём городе.
– Ну, ты придумал, что спросить, конечно. Да как, как? Как везде, наверное.
Вторым по важности занятием для Кисы, после просмотра телепередач, было самозабвенное изучение картинок в мобильном телефоне. Я, наивная душа, полагал, что он сидит в интернете ради общения, но, как выяснилось позже, у него там была невероятно обширная коллекция фотографий. Разумеется, женских. Причём от абсолютно невинных сессий в бикини до вполне откровенной порнографии. Надо заметить, что Киса был эстетом в хорошем понимании этого слова, и держал свою коллекцию исключительно из философских побуждений. Говорю это без доли иронии, так и было на самом деле. А обнаружил я это сегодня утром: перед сном отдал товарищу свой планшетный компьютер, и в разделе загрузок чудесным образом появилось больше сотни фотографий, которые потом, по всей видимости, были перекачаны в его телефон. Мне стало понятно, зачем Киса интересовался наличием хорошей линии связи, и я сразу же его на эту тему подколол:
– Как с сетью разберусь – скажу. Ты обращайся, синематографа тебе накачаем!
– Ой, скажете тоже, сударь!
Я сходил до кулера за стаканом воды. Никогда не любил чай или кофе, всегда предпочитал воду.
– Так, надо не забыть набрать полную флягу.
Киса уже не реагировал. С напускным видом оскорблённого носителя высокого художественного вкуса он продолжил поглощать завтрак.
Мой кабинет оказался даже, наверное, больше, чем у комбата. Или это была иллюзия, которая возникала вследствие того что в комнате практически ничего не было. Посредине стоял письменный стол, в углу – невысокая пузатая тумбочка офисного цвета и справа за дверью – худощавый платяной шкаф. На стене висела красивая объёмная карта Донецкой области, и первое, что я сделал – это залепил на ней украинский флаг красивой наклейкой в виде флага республики. Наклейки считались ценным ресурсом, но юркий Славик тем не менее подогнал мне аж целых две. Вторую я наклеил на обратную сторону своего нового блокнота.
