Вика нахмурилась, услышав эту речь, и покрутила в руке карандаш, взятый со стола. Предложение, безусловно, звучало очень заманчиво, да и девушка была очень привязана к Склифу и его обитателям. Но, как бы она не догадывалась, а предложение всё равно прозвучало неожиданно.
– Марина Владимировна, – Вика отложила карандаш и начала рассматривать свои ладони. – Можно, я подумаю?
– Конечно, можешь подумать и посоветоваться. Но я повторю – ты очень нужна отделению. Без тебя вновь стало как-то не так.
– Я понимаю, – Ковалёва улыбнулась. – Но вот если честно – как я буду работать вот такая? – и девушка выразительно поднесла ладонь к горлу. – Что пациенты подумают?
– Тебя на работу принимаю именно я, а это значит, что я тебе доверяю, – отрезала Нарочинская. – И потом – твою травму нельзя считать пороком или чем-то ещё, тем более, очевидно то, что ты идёшь на поправку.
Девушка улыбнулась и кивнула услышанному – почему-то эти слова вызвали у нее чувство необычайной душевной теплоты, даже хотелось не ломаться и согласиться на столь заманчивое предложение сразу же. Но Вика прекрасно понимала, что не поговорить на эту тему с Лазаревым просто нельзя.
– Спасибо, Марина Владимировна, я правда подумаю, – девушка поднялась со стула и направилась к выходу.
– Марин, я тут, это… – прямо перед носом Ковалёвой дверь распахнулась, чуть не ударив её по носу, и на пороге нарисовался Брагин. – О, Вика, привет! – мужчина расплылся в довольной улыбке и заключил девушку в объятия. – Как делищи?
– Хорошо всё, – Вика беззвучно рассмеялась. – Я вас оставлю лучше, всего хорошего, – и, усмехнувшись, выпуталась из объятий и прикрыла за собой дверь. Почему-то она была рада тому, что Брагин так безапелляционно вваливается в кабинет своей «суровой начальницы» - значит, она позволяет ему это делать, что вызывало у Виктории простую и необъяснимую радость – она правда была искренне рада за этих двоих.
– О, Вика, здравствуй, – в коридоре девушку окликнул выходящий из операционной Хромов.
– Здрасьте, Иван Николаевич, – Ковалёва обернулась и насторожилась – мужчина был словно какой-то весь серый. – С вами всё нормально?
– Да, хорошо всё, – Хромов махнул рукой. – Оперировали экстренно с самого утра – срочная на мозге, Костю попросил ассистировать, отпустил час назад – говорит, спать пошёл. Заканчивали уже с Шейманом вдвоем. Я и сам, признаться честно, жутко устал.
– Что-то настолько серьёзное?
– Опухоль очень неудачно расположена – Шейман говорит, всего раз такое видел.
– Обошлось?
– Посмотрим, – Иван Николаевич потёр глаза. – Ладно, пойду я кофе выпью. А это вот тебе, – и, достав из кармана халата карамельку, врач протянул её девушке.
– Спасибо, – Вика улыбнулась и, оставив Хромова заполнять журнал операций, двинулась в ординаторскую.
Войдя в помещение, Вика тут же наткнулась взглядом на играющего с машинкой Федю, который, обернувшись, важно прижал палец к губам – на кушетке, зарывшись головой в подушки, спал Костя.
– А это у тебя откуда? – и Вика, оперевшись поясницей о столешницу, кивнула на игрушку.
– Дядя Олег дал, сказал, подарок, – и Федя протянул машинку девушке.
– Ты ему «спасибо» сказал?
– А как же? – казалось, мальчуган даже обиделся такому бестактному вопросу, и Вика, заметив это, поцеловала его в макушку, возвращая игрушку владельцу. – Как там мама?
– Ой, не знаю, Федь, – Вика вздохнула и погладила ребёнка по голове. – Если ничего не говорят – значит, без изменений.
Федя кивнул и ничего не ответил.
– А можно, я к тёте Нине пойду?
– Ну, иди, только не мешайся ей там, хорошо?
– Хорошо, – и ребёнок убежал, прихватив с собой машинку.
– Кость, – Вика присела на кушетку и погладила мужчину по плечу. – Сейчас Нарочинская придёт, получишь.
– Я устал.
Девушка наклонилась к Лазареву и поцеловала его в шею. Это подействовало – сон и усталость словно сняло рукой.
– Прекрати, с ума сошел? – выворачиваясь из моментально проявившихся настойчивых объятий, усмехнулась Виктория.
– До вечера я теперь не выдержу, – ответил Костя, пытаясь одновременно задёрнуть шторку и расстегнуть блузку девушки.
– Обалдел совсем, – отвечая на поцелуй, девушка всё же сумела отстраниться и кинуть в Лазарева его же халат. – Иди работай лучше.
– Зачем тебя Нарочинская вызывала? – накидывая халат и поправляя форму, спросил Костя.
Вика осторожно покосилась на мужчину и поджала ноги под себя, скинув сапожки.
– Вернуться предлагала.
Лазарев обернулся, и по его взгляду девушка сумела предположить, что он если и не знал, то догадывался об этом.
– И что?
– Я не знаю, хотела с тобой посоветоваться.
– Но ты сама-то хочешь?
– Хочу, – Вика дёрнула плечом. – А ты, я смотрю, не очень.
– Угадала, – Костя встал и плеснул себе в лицо воды из-под крана.
– И почему же?
– Да я почему-то сам не знаю, – мужчина пожал плечами, невесело улыбнулся и, подойдя к Вике, обнял её и погладил по голове. – Привык к тому, что ты дома.
– А если я соглашусь?
Лазарев вздохнул и, присев на корточки, поцеловал девушку в губы.
– Я же не запрещаю.
Дверь в ординаторскую с грохотом распахнулась, и на пороге материализовался Брагин, который, казалось, даже не заметил интимности момента – на лице мужчины угадывалось напряжение и готовность рвать и метать.
– Кость, давай бегом в третью операционную – там у этой, мамаши мальчишки вашего, приступ – похоже, спирт где-то нашла.
– Вот черт! – выругался Лазарев, на ходу натягивая халат. Правда, в дверях он затормозил и обернулся на шокированную Ковалёву. – Будь здесь.
Виктория кивнула в ответ, но кивка этого уже никто не увидел – Костя вылетел из ординаторской, словно вихрь, хлопнув дверью так, что, казалось, ещё немного, и вылетят стёкла.
– Что он, совсем обалдел? – возмущению в голосе Нины, заглянувшей в ординаторскую на шум, не было предела.
– Матери Феди плохо стало, – тихо ответила девушка. – Где он, кстати?
– Да вон сидит, – женщина рукой указала в стеклянную стену, через которую было видно мальчика, сидящего на стойке и беспечно болтающего ногами.
– Давай сюда его, – попросила Вика, тяжело вздохнув.
Нина кивнула и буквально через полминуты привела ребёнка в ординаторскую. Вика натянуто улыбнулась и похлопала по кушетке, и Федя, поняв жест, послушно присел на мягкую поверхность.
– Давай тёте Нине мешать не будем, хорошо?
– Домой поедем? – ребенок заметно сник – в больнице ему явно было интересно.
– Пока нет, – девушка вздохнула и посмотрела на всё ещё стоявшую в дверях Нину. – Подождём здесь.
…Ждать пришлось долго – даже Федя – спокойный и послушный ребёнок, через два часа закапризничал на тему того, что ему скучно, и не помогали даже мультики, чудом найденные на каком-то канале. Правда, капризничал мальчик недолго, видимо, ему это просто не нравилось, и он очень быстро успокаивался, понимая, что выбора у него другого, по сути, нет. Поэтому в конце концов мальчуган задремал, завернувшись в мягкий салатовый плед Брагина, словно в тёплый кокон, безмятежно посапывая и вызывая у Вики самые нежные чувства. Девушка смотрела на ребёнка и словно боялась признаться самой себе в том, что она очень сильно к нему привязалась, смотрела и не могла поверить в то, что испытывает такие чувства к чужому ребёнку, которого знает совсем недолго. Но почему-то отчаянно хотелось защищать его и заботиться о нём. И на ум помимо воли приходила вновь и вновь шутливая фраза Нины, сказанная ей ещё с утра о том, что им с Костей пора задуматься о детях. Никогда раньше Ковалёва даже не думала на эту тему, а сейчас понимала, что, вполне возможно, Нина и права.
Вика и сама успела задремать, неудобно положив голову себе на согнутую в локте руку, и когда в ординаторскую вошел Костя, девушка, проснувшись, невольно поморщилась от того, как неприятно закололо предплечье.
– Ну, что там? – сон и впрямь словно рукой сняло, когда девушка заметила, какой бледный стоял сейчас перед ней Костик, спрятав руки глубоко в карманы халата, и как сильно от него пахло табаком – перед тем, как прийти сюда, он, должно быть, выкурил не меньше половины пачки. Лазарев отчаянно посмотрел по сторонам перед тем, как перевести взгляд на девушку, словно ища в холодных стенах спасения или какого-то совета, и не находя ни того, ни другого. И молча покачав головой, мужчина словно поставил точку над всей историей, приключившейся с ними за эти двое с небольшим суток.
