Ответом был молчаливый, но не очень точный – из-за большого количества выпитого, сбившего фокус, – хук справа, от которого Филипп уклонился достаточно легко. Дальше начался кромешный ад и свалка.

Габриэль со стоном уронила голову на стол; светлый эль в крови мудро советовал расслабиться и притвориться, что ничего не происходит, что она не сидит в пабе в непосредственной близости от мужской драки… что этого дня вообще не было. Начиная, пожалуй, с самого утра.

Посидев немного с зажмуренными глазами, она все же подняла голову – и замерла. Кажется, пока она рефлексировала и расслаблялась, заварушка набрала масштаб и объем: дралась уже половина паба. Крепко вцепившись в бокал, в котором еще оставалась пара глотков эля, Габриэль присмотрелась к действу, отыскивая взглядом Филиппа. Лучше бы она не смотрела…

Зал распался на цветные пятна, визуально отдалился, создавая сюрреалистичное ощущение, что она смотрит на полотна старых голландских мастеров. Жженый кофе интерьеров, блеск кармина и охры в бокалах, опаловые переливы рубашки Филиппа, по которым грубым мазком расплескали киноварь… и, где-то на периферии, едва заметные, полупрозрачные очертания чего-то еще, какого-то размытого силуэта, непонятного и странного.

Она сморгнула, и паб вернулся в фокус, обретая резкость и реальные, яркие краски; осталась лишь киноварь – пятно крови на белой рубашке. Филипп улыбался – легкой счастливой улыбкой посреди окружающего его разрушения, и от этого зрелища Габриэль ощутила одновременно восхищение и легкую дурноту.

Он напоминал ей солдата в увольнении, не привыкшего к мирному существованию и переносящего опыт боевых действий на реальную жизнь… или попросту сбежавшего пациента психбольницы со склонностью к немотивированной агрессии.

Ах, нет, вполне мотивированной. Сначала подарить людям мотив врезать ему по морде, а потом с радостной улыбкой до ушей разбираться с последствиями.

Ничего удивительно, что у него пальцы ободраны.

Она одним глотком допила эль и потянулась за бутылкой рыжего.

Надо же, Black Label. Чудненько.

– Брейк! – объявил знакомый голос рядом с ней, и Филипп рухнул на стул, вытирая тыльной стороной ладони кровь с лица. Сложно было сказать, куда он дел свитер, но рубашка лишилась половины пуговиц, и, присмотревшись, Габриэль с упавшим сердцем поняла, что ей не почудился тот самый мазок алого. Несмотря на окрасившую белую ткань кровь, глаза МакГрегора сияли радостным возбуждением, таким, что Габриэль и сама невольно почувствовала прилив адреналина.

– Фил! Стой! – выпалила она, когда он вновь поднялся. На самом деле Габриэль понятия не имела, как его остановить: по решительному виду МакГрегора стало ясно, что он твердо намерен принять дальнейшее участие в побоище.

– Ты против? Но они сами начали. – Филипп остановился на полпути и обернулся к ней с искренним недоумением. Секундное непонимание на его лице тут же сменилось кривой, слегка надменной усмешкой, вызвавшей у Габриэль смутное ощущение, что ее только что как-то незаметно оскорбили. В чем состояло оскорбление, она сказать не могла, но МакГрегор тут же прояснил, иронично поинтересовавшись: – Или ты собираешься воззвать к моему милосердию и состраданию?

Ах, вот оно что.

Габриэль недобро сощурилась и прошипела:

– Какое, к черту, милосердие?! Но мы и так уже разнесли полпаба! А будет еще хуже!

– Я знаю, – пожал плечами Филипп. Почудившееся ей было презрение исчезло; его губы тронула почти невольная улыбка, которую Габриэль сразу же отнесла к категории опасных, противовес серой мути, в которой она тонула еще совсем недавно. То ли уже на охоту вышел, то ли просто зубы скалит, предупреждает, что лучше его не трогать…

Сердце екнуло – сразу по многим причинам.

Тем лучше. Пусть будут проблемы, пусть будет опасность, пусть будет жизнь.

– И… тебя это не волнует? – Ей стало искренне любопытно, до каких пределов он готов дойти. Хотя бы ради того, чтобы понять, уносить ей ноги сразу или все-таки немного задержаться.

– Меня здесь знают, – просто объяснил он. И добавил, явно имея в виду материальный ущерб пабу от разрушения, царящего вокруг: – И знают, что я всегда плачу по счетам. И все уже привыкли вызывать полицию… не сразу.

Он секунду помедлил, не услышал больше ни единого возражения и устремился в сторону все сильнее закипающей заварушки.

Габриэль вздохнула и перевела тоскливый взгляд на бутылку.

Я не верю, что это происходит со мной.

Шанс навсегда отряхнуть с себя прах этого странного приключения маячил прямо за спиной – достаточно было встать и выйти в дверь. Навсегда позабыв о туманной встрече, светлых глазах отъявленного драчуна и об этом сумасшедшем предложении.

«Хочешь, пойдем куда-нибудь туда, где тепло и свет?»

Серьезно?…

Отчего-то ей стало холодно; между лопатками зачесалось от чьего-то навязчивого, внимательного взгляда. Поежившись, Габриэль обвела взглядом паб, пытаясь отыскать источник тревоги; рука сама собой легла на бутылку, крепко сжав горлышко. Хотелось иметь под рукой оружие, хоть какое-то его подобие.

Она поднялась – и чуть не упала со стула, резко отшатнувшись от внезапно свалившегося на стол тела, в котором немедленно опознала Филиппа. Над ним стоял все тот же рыжий Джон, с недоброй ухмылкой занося кулак возмездия.

– Ну все, достали!

Раздался громкий треск, и вслед за ним наступила тишина. Увы, не во всем пабе, но, по крайней мере, рядом с одним определенным столом.

Габриэль выдохнула – и когда она задержала дыхание? – и осмотрела поле боя. Рыжий валялся на полу среди осколков: без сознания, но мерно дыша. Она взглянула на стол.

Филипп простонал и согнулся, пытаясь сесть; попытка удалась не сразу. Соскользнув со стола, он оперся о спинку своего стула и посмотрел на девушку. Габриэль разжала пальцы, и к осколкам на полу добавилось горлышко безвременно погибшей бутылки из-под виски. Она поднесла к лицу ладонь, понюхала и едва заметно поморщилась.

– Это был Блэк Лейбл? – хрипло поинтересовался Филипп.

– …Да, – слегка виновато созналась Габриэль.

– Я очарован. Окончательно и бесповоротно, – с кривой усмешкой сообщил МакГрегор. В его глазах плясали смешинки.

– Брось. Сам знаешь, с кем поведешься… – Она не договорила, почувствовав себя глупо. Она же девушка. Де-вуш-ка. А не оголтелый Конан-варвар с бутылкой наперевес.

Когда-то ей пришлось пройти курс самообороны, но, пожалуй, это было впервые, когда случилось применить полученные знания на практике.

Да что вообще на меня нашло?… Полезла в драку, с бутылкой, я же могла вообще убить этого несчастного пьяницу. Стоило врезать чуть сильнее…

– …Так тебе и надо? – Филипп ухмыльнулся было, но тут же, поморщившись, поднес ладонь к виску.

Размышления о собственном поведении отступили прочь перед лицом новой проблемы. Габриэль резко выдохнула и потянулась вперед; взяла МакГрегора за запястье, отвела его ладонь в сторону и наклонилась ближе, рассматривая бегущую по виску струйку крови.

– В больницу?

– Домой, к черту больницы. – По выражению его лица она поняла, что переубеждать бесполезно. – И быстрее, пока не приехала полиция.

Домой. Габриэль неожиданно ощутила разочарование, от которого захотелось завыть, и сама испугалась своей реакции. За прошедшие два часа она чувствовала себя более живой, чем за три последних года, и в это ощущение хотелось вцепиться зубами и когтями…

Сегодня ей было некуда пойти; Габриэль не могла вернуться назад, в дом, где была так несчастна, и, значит, следовало найти в ночном Лондоне отель, в котором она смогла бы переночевать. Дождаться утра, когда все должно было измениться.

Реальность уже вторгалась в туманный вечер, на какое-то время отступив при встрече на Лондонском мосту, но теперь вновь скрадывая проявившуюся на миг яркость.

Ей не хотелось вновь окунаться в осеннюю лондонскую ночь, возвращаться к своим мыслям и переживаниям… и только сейчас Габриэль с удивлением осознала, что и мысли, и переживания куда-то исчезли. Совсем. И виноват был этот ненормальный задира и драчун. Бывает же.