– Ты за это ответишь, – негромко предупредил он, тоже вытягивая из кармана нож.

– Следи за руками. – МакГрегор вскинул голову, сделал легкое, почти незаметное движение запястьем левой руки и тут же превратил его в неприличный жест. Нападающие, настороженно ожидавшие появления оружия, выругались вразнобой и бросились в драку.

Филипп дернулся в сторону, уклоняясь от двойной атаки, но движение вышло неловким и попросту недостаточно быстрым; нож Лидера скользнул по рукаву, затрещала вспоротая шинель. МакГрегор пинком отшвырнул от себя главаря и ударил снизу, вышибая нож из руки второго нападающего, проходившего на внутреннем радаре под позывным Кудрявый. Звякнул упавший на брусчатку металл, прозвучало бессильное ругательство.

– Что, смелый нашелся?! – прорычал Кудрявый, замахиваясь для нового удара. Перед глазами МакГрегора мелькнула россыпь созвездий, сложившихся в калейдоскоп совершенно дурных ассоциаций. Британские варвары с дубинами против римских легионов, бессильная попытка ацтеков остановить Кортеса, еще обрывки истории и обреченных на поражение бесконечных боев…

Да уж, некоторые просто не могут пережить разочарования. Филипп сплюнул кровь себе под ноги, выталкивая из сознания крылатую фразу, в которой побежденным неминуемо грозило горе.

– Именно, – коротко отозвался МакГрегор, с размаху врезав противнику в подбородок кулаком. Во рту стойко держался узнаваемый привкус соли и металла, а желание сделать больно в ответ на мгновение возобладало над эффективностью – иначе бы Филипп сразу врезал противнику под дых, не тратя время на исправление его прикуса. Нож блеснул на мокрой брусчатке, искушая возможностью.

Их нельзя убивать. Непрошеная – и довольно жуткая – мысль отдалась в голове эхом разочарования; по позвоночнику продрал знакомый холодок, свидетельствующий о том, что сейчас последует удар.

Филипп резко развернулся боком, но нож Лидера все же задел его по касательной, вторично коснувшись недавно зарубцевавшейся раны. Бок обожгло болью, но алый шлейф тут же потух, не в силах конкурировать с адреналиновой бурей.

МакГрегор небрежно мазнул ладонью по ране, отстраненно отметил окрасившую пальцы черную в свете фонарей кровь (много крови, но неважно, не сейчас, позже) и вновь вернул все свое внимание полю боя. Лидер бандитов стоял в паре шагов, настороженно выставив перед собой окровавленный нож, но в его позе уже не читалось желание нападать; скорее, некое опасливое ожидание того, что будет дальше. Второй нападающий, лишенный шапки Кудрявый, лежал на брусчатке и слабо стонал, держась за челюсть.

Филипп мельком взглянул на самого первого противника – Неудачника, того, что был со сломанной рукой, – уловив некое движение с его стороны. Бандит выглядел нездорово зеленоватым с нотками синевы (и это без учета льющегося сверху оранжевого света фонарей), но даже в таком состоянии все равно пытался поднять валяющийся на брусчатке нож.

– Не стоит. – МакГрегор ухмыльнулся со всей возможной гнусностью, прикидывая, не стоит ли врезать ему по ребрам ботинком. Неудачник отступил, недобро зыркнув на врага.

Стоп. Их было четверо. Где – четвертый?…

Со стороны парка раздался звук быстро приближающихся шагов. Вздрогнув, Филипп повернул голову, но увидел лишь Габриэль, на чьем лице читались мрачное удовлетворение и злость.

– Четвертый в парке, – сообщила она, тяжело дыша и откидывая волосы с лица. Одного взгляда за спину Габриэль хватило, чтобы Филипп списал со счетов ее противника; оставался лишь Лидер.

МакГрегор иронично вздернул бровь и беззаботно повернулся к ней – как будто они находились не посреди боя, а где-то в поле, на учениях, с парой жалких новичков в качестве противников.

– Что это было, Стерре? – с полной иронии английской вежливостью осведомился он. – Не смогла удержаться от драки? Я подозревал, что…

Филипп запнулся, наконец взглянув ей в лицо – и нехорошо сощурился, разглядывая ссадины на ее щеке. Следы чужого удара.

…Кровь не была ей к лицу.

Ночь внезапно сгустилась над площадью у фонтана, суля бандитам огромные неприятности каждой из своих скрытых облаками звезд.

– Не стоит. – Габриэль шагнула ближе; положила руку на его порванный рукав, взглянув в сторону заново собравшийся кучки бандитов.

– Пошли вон, – сквозь зубы бросил МакГрегор, слегка повернув голову в их сторону. – Быстро.

Не бойся. Все под контролем.

Я – под контролем.

Кажется, с его голосом было что-то всерьез не так – потому что бандиты последовали совету, заставив МакГрегора испытать почти физическое разочарование, сродни прерванному акту любви.

Он прерывисто выдохнул и повернулся к девушке. На секунду в ее глазах мелькнуло что-то непонятное… задумчивое, оценивающее, пожалуй, даже настороженное. Затем Габриэль тряхнула головой, и наваждение рассеялось.

– Испугалась? – Филипп предпочел не конкретизировать свой вопрос, обходя молчанием тот неприятный факт, что бояться, пожалуй, следовало его. Вряд ли эта четверка всерьез рассчитывала на сопротивление, да и нападение с их стороны вышло не таким уж серьезным… зато он сам чуть было не сорвался.

Воспоминание о лежащем на брусчатке ноже – и окрашенном алым приступе гнева – мелькнуло и рассеялось, оставив МакГрегора обессиленным и в полной мере прочувствовавшим, что на улице ночь, холод и дождь…

Подобного не было давно. Так давно, что он уже и не мог вспомнить, когда терял контроль.

Если вообще терял – так.

– Нет. – Ее дыхание все еще было неровным, но у нее не было нервной дрожи, сопутствующей страху. Он знал это, потому что ладонь Габриэль по-прежнему лежала поверх его пальто; Филипп слегка отодвинулся, позволяя ее руке соскользнуть. – Фил. Ты когда-нибудь хотел умереть?…

Из всех вопросов…

Он не сдержал изумленного смешка, но ответил максимально честно:

– Однажды. – И нанес ответный удар, не щадя противника в поединке: – Ты?

– Нет. – Ее дыхание почти успокоилось, но Филипп все еще слышал в ее голосе прерывистость, порожденную всплеском адреналина. – Слишком много всего, что нужно сделать, слишком много обязанностей, много желаний. Фил?…

– Да? – мягко откликнулся он. Дождь полил вновь, но МакГрегор не обращал внимания ни на ноющий порез, ни на струи воды, стекающие по лицу.

– Смерть – последнее поражение.

Ты права. И сама не знаешь насколько. Ах, Габриэль…

– Когда ты успела стать философом, Эль? – Он беззлобно усмехнулся, но в словах не было настоящей насмешки. – Тогда, в пабе. Тебе тоже не было страшно. Я прав?

– Прав, – совсем тихо согласилась Габриэль – и отступила на полшага, словно ее признание могло показаться стыдным, испортить все. – Гнев всегда сильнее страха.

Она вновь стала осторожной, недоверчивой, и Филипп усилием воли погасил вспышку недовольства. Не время и не место выяснять, кому пришло в голову сажать в клетку эту дикую птицу.

У нее – своя история. Я не участник.

У непроизнесенных слов был горьковатый привкус лжи.

– Гнев – опасная эмоция. – Он сам не мог точно определить интонацию, с которой произнес эту фразу. Нет, не осуждение. Но и не совсем совет. Скорее… план, стратегия, холодно и спокойно продуманная до начала битвы. – Но нет ничего хуже страха, тут ты права.

– Да. – Она прерывисто выдохнула; звук вышел подозрительно похожим на всхлип, и Филипп прищурился, пытаясь разглядеть ее лицо в свете фонарей.

– Бренди? – полусерьезно предложил он.

Габриэль рассмеялась и обеими руками взялась за отвороты его пальто; запрокинула голову – и было облегчением увидеть ее улыбку.

– Нет. Достаточно, – она почти с нежностью вгляделась в его серьезное лицо. – Если продолжать в том же духе, запивая бренди каждую драку, я точно превращусь в алкоголичку. Ты действительно притягиваешь проблемы…

Да, так и было.

Но этот невыносимый, искренний, серьезный мужчина действительно имел в виду то, что сказал; он не опускался до намеков, и Габриэль находила в этом странное очарование.