– Ты так и будешь торчать там и сверлить его ненавидящим взглядом?

Боль в теле не даёт мне быстро передвигаться, но Дэвид больше ничего не говорит и не поторапливает меня. Какое же у него всё-таки терпение. Я заворачиваю за угол, и на моём лице выступает испарина. Дэвид стоит ко мне спиной, и только я равняюсь с ним, как он идёт вперёд. Мне остаётся надеяться, что в сторону выхода, а не более мерзкой камеры, чем та, в которой сейчас заточён Патрик.

Дэвид не ускоряется: идёт еле-еле, опережая меня всего на пару шагов. В коридоре, конечно же, темно, но постепенно становится светлее. Мы доходим до лестницы, ведущей вверх. Она не особо крутая, но в моём состоянии кажется каким-то чёртовым Эверестом. Я встаю перед ней как вкопанный, в то время как Дэвид успевает преодолеть половину. Он оборачивается:

– Тебе помочь?

– Нет, ты и так достаточно помог, я должен хоть что-то сделать сам.

Дэвид только пожимает плечами. Его удивляет моя стойкость или что? Но он отворачивается и продолжает подъём.

Я опускаю взгляд на ноги и мысленно убеждаю их, что они смогут, что буквально пятнадцать ступеней, и мы снова на свободе. Что больше я никак не пострадаю, что я съем любимое печенье, и всё вернётся к тому как было. Поднимаю глаза – отсюда даже видно небо, и оно вроде бы предрассветное. Я должен стремиться к жизни… А далеко за спиной, из глубины этих катакомб рвётся жуткий рык Патрика:

– Вер-р-рнись, Дэвид, ты не понимаешь, что делаешь. Вер-р-рнись!

Это придаёт мне сил, как будто я заново родился. Даже улыбаюсь при мысли, что мой враг сидит на цепи. Не знаю, правда, надолго ли. Преодолеваю треть лестницы – боль ползёт вверх по спине. Припоминаю длинные названия болезней и засыпаю себя медицинскими терминами, пытаясь отвлечься. И до десятой ступени это помогает не хуже анальгетика, но потом запал пропадает. Чувствую, как что-то стекает по ноге. Приподнимаю майку, прилипшую к телу: на боку длинная рана. Но не могу определить, насколько глубокая. Почти теряю сознание, когда Дэвид хватает меня за ворот и буквально выволакивает на воздух. Я смотрю на него: перед глазами плывёт дым от сигареты, которой он затягивается, прежде чем произнести:

– Кажется, я тебя припоминаю.

На меня нападает небывалая паника. Неужели это правда, и Дэвид не врёт? Но что-то мешает мне спросить напрямую. Я чувствую, как сквозь пальцы на боку течет кровь. Мне даже стоять невыносимо тяжело, как будто я вешу не семьдесят килограмм, а все семьсот. Дэвид смотрит на меня, и я уверен, что слышит запах, исходящий от моей раны. Но его ноздри ни разу не дрогнули. Он продолжает курить, медленно выдувая носом кольца. Потом обводит меня взглядом с головы до ног.

– Хотя нет, наверное, я обознался. Но ты мне кого-то напоминаешь. Имя крутится в голове, а вспомнить не могу. – Дэвид говорит, так, словно я ему, как собеседник, и не нужен.

– Я был бы очень признателен, если б ты куда-нибудь меня подкинул. А то я даже не знаю, где мы.

Оглядываюсь по сторонам, понимая, что мы были в подвале сгоревшего дома.

– Садись в машину, – Дэвид смотрит на мою рану. Наверное, прикидывает, насколько сильно я изгваздаю салон. Но вопреки моим ожиданиям произносит: – Не беспокойся насчет этого, – и показывает на мой бок. – Отвезу тебя к себе. Нам всё равно нужно поговорить. Отказ не принимается.

Дэвид бросает окурок на землю и идёт к своей БМВ. Наличие у него подобной машины вызывает неподдельное удивление. Не предполагал, что он владеет большими деньгами, хотя я многое о нём могу не знать. Пусть в экстренных ситуациях мы со Скоттом пару раз обращались именно к нему.

Дэвид открывает мне дверь, чтобы я с ней не мучился. Взгромождаюсь на кожаное сиденье, и мне жаль, что я его могу его испортить. Потому стараюсь ничего не касаться, но я весь грязный, пропитан кровью. От меня, наверное, и потом несёт.

Тем временем Дэвид усаживается на водительское сиденье. Задерживает на мне взгляд, словно пытаясь понять – дотяну ли я до его дома. Наконец поворачивает ключ зажигания.

– Пристегнись, – бросает мне.

Дэвид быстро набирает скорость, но я не чувствую тряски. Мы мягко проскакиваем лес, въезжаем в город. Я догадываюсь, куда он может меня везти, но допускаю, что у него может быть тайное убежище. И тут я вспоминаю:

– Я нигде не видел свою машину. Такую красную.

Сосредоточенность Дэвида на дороге меня радует, но мог бы и ответить. Словно прочитав мои мысли, он выдает:

– Я тут думаю, что мне с тобой делать… И зачем вообще я тебе помог, а ты мне про машину. – На его губах появляется кривая усмешка.

Вжимаюсь в сиденье, прикусив язык. О своей старушке я очень беспокоюсь, но о себе ещё больше. Видимо, стоит помолчать.

Бок невыносимо болит, а тело затекает от неудобной позы. Мне срочно нужно прилечь – я боюсь отключиться. Мне сложно доверять Дэвиду даже при том, что он меня спас. Да и при таком кровотечении в принципе опасно терять сознание.

Мы петляем между кварталами, пока не оказываемся на окраине с заброшенными складами. Что ж, та самая квартира. Никакого тайного логова.

Дэвид вынимает ключ из зажигания, открывает дверь, выходит и говорит:

– Поднимайся наверх, код от замка 5698.

Пока я ковыляю к дому, раздумываю: стоит ли рассказывать о том, что он меня знает, просто забыл? И о чём хочет поговорить? Наверное, обсудить Патрика? И что я потом буду делать? Идти мне некуда, даже старушки больше нет рядом, а ведь в ней остались кое какие вещи, деньги и немного еды. В участок нет смысла возвращаться – что я им скажу? Что у меня амнезия?

Подхожу к двери, набираю код. Надеюсь, лифт есть, или я просто рухну у лестницы как мешок с костями. Мне везет. Просто небывалое везение с учетом случившегося за последние сутки. С губ срывается полуистерический смешок. Мысленно отвешиваю себе оплеуху – позориться перед Дэвидом, впав в истерику, – последнее, чего мне хочется.

Выйдя из лифта, сразу оказываюсь в просторной комнате, разделенной на несколько зон. Напротив – окно в пол стены. Наверное, с него открывался бы отличный вид, если бы было на что смотреть. Не ускользает от моего внимания и винтовая лестница, ведущая на второй этаж. Что ж, квартира, как и машина, производит впечатление. Похоже у местных оборотней дела идут лучше, чем они афишируют.

Очередной болезненный укол в бок возвращает к реальности. Коленки подрагивают, и мне нужно поскорее пристроить бренное тело на что-нибудь – диван или стул. Но я в крови, и потому стою столбом посередине, не решаясь идти дальше.

Дэвид выводит меня из этого состояния:

– Раздевайся, тебе нужно помыться, а потом обработать раны. Душ в той стороне. – Он указывает рукой вглубь квартиры. – Тебе помочь? Не потеряешь сознание?

– Я не маленький ребенок – справлюсь.

– Ну, как знаешь.

Дэвид направляется на кухню, включает чайник и, облокотившись о стол, так и стоит, не двигаясь. Да что с ним такое?

Тащусь в душ. Включаю свет, стараясь не испачкать выключатели. Ванная чуть ли не светится от белизны и чистоты, и я еще больше похож на комок грязи, который занесло сюда случайным ветром. Осторожно раздевшись, сваливаю в кучу испачканную одежду. Перед тем, как забраться в душевую кабину, замираю перед зеркалом. Да уж, потрепало меня не хило: бледный, небритый, грязный, весь в синяках и кровоподтёках. И как вишенка на торте – рана в боку. Благо уже не кровоточит, но при резком движении, я уверен, снова откроется.

Какой же кайф оказаться под струями тёплой воды. И если раньше я боялся упасть от слабости во всём теле, то теперь меня расслабляет настолько, что ещё немного и сползу вдоль стеночки. И как же приятно вновь ощущать себя человеком, а не куском мяса. Немного щиплет в местах, где содрана кожа, но всё равно чертовски хорошо. Запрокидываю голову, вода попадает на лицо, и это приятнее всего. Стараюсь поднять руки так, чтобы обойтись без лишней боли, но при этом промыть волосы. И вроде мне это удаётся. Кайфую под душем минут пять, стараясь хотя бы на это время забыть обо всех неприятностях. Психологическая перезагрузка нужна не меньше, чем физическое очищение.