С подветренной стороны полянки, в лиственном полумраке пробирался среди деревьев молодой человек – пробирался легким поспешным шагом, но так неслышно, что даже пугливый олененок не почуял его присутствия. Но он-то заметил олененка, как заметил промелькнувшего сокола. Впрочем, он мог выделить и опознать любой звук из слитного шума леса.

Молодой человек был жилист, худощав и гибок, как сильный волк, с копной соломенных волос и серыми глазами под нависшими густыми бровями. Он носил простую кожаную куртку и низкие мягкие башмаки; на одном бедре висел тяжелый нож, на другом – кожаная сумка. Вокруг левого запястья была обмотана широкая полоска темной прочной кожи.

Ему еще не было двадцати лет, но он уже стал охотником, кормившим свою деревню, расположенную километрах в двух к востоку. Но сегодня он не охотился. Увидев олененка, он потянулся было к полоске кожи, обмотанной вокруг запястья, – это была грубая, но действенная праща. Но потом он намотал пращу обратно и оставил олененка в покое. Недавно он поохотился в свое удовольствие, и деревенские кладовые ломились от запасов мяса, так что большинство жителей были заняты засолкой мяса впрок и выделкой шкур.

Поэтому молодой человек мог спокойно уйти в лес и предаться своему любимому занятию – гулять, бродить, лениво перелистывая страницы бесконечной и вечно изменчивой книги девственного леса. Его звали Финн Феррал – и он изучал эту книгу всю свою недолгую жизнь.

Когда он покидал деревню, его отец, Джошуа Феррал (на самом деле – его приемный отец, хотя Финн редко думал о нем так), попросил его найти прямую ветку ясеня или клена, чтобы сделать новую рукоятку для мотыги. Но прежде всего он хотел поискать в низинах ранние лесные фиалки, отчего вспыхнут радостью глаза дочери Джошуа – Джены, которая была на шесть лет моложе его.

Но в чаще леса он забыл и о рукоятке для мотыги, и о цветах – несмотря на окружавшее его спокойствие, несмотря на то, что он знал эту часть девственного леса так же хорошо, как свою собственную комнату, он чувствовал себя неспокойно.

Лес как-то изменился. Что-то было не так, предчувствие чего-то зловещего витало вокруг, будто тень листьев таила в себе какую-то угрозу. Он мельком подумал, что олененок тоже ее чувствует – животное казалось необычно настороженным и напряженным. Возможно, и сокол почувствовал это, поднявшись в воздух. Однако он не видел и не слышал ничего необычного, чем можно было бы объяснить возникшее чувство, да и легкий ветерок не доносил никаких необычных запахов.

Но лесные жители, казалось, доверяли не только своим пяти чувствам. А Финн был настолько же обитателем леса, насколько и человеком.

Он двинулся по крутому откосу, который поднимался к возвышенному и открытому месту – оттуда перед ним откроются лесные просторы. Он поднимался по мелколесью в полнейшей тишине и почти невидимый: постоянно вертел головой, изучая каждый кусочек листвы и почвы, его постоянная бдительность и наблюдательность усилились из-за нестихающего беспокойства. Вскоре он поднялся к открытому всем ветрам, покрытому дерном бугру на вершине горы и там ему бросились в глаза струйки серого дыма, лениво поднимавшегося вдали из очагов его деревни.

Затем он заметил еще кое-что, и волосы у него на голове зашевелились от ужаса.

Издали они казались совсем крошечными, но глаза Финна, не менее острые, чем глаза сокола, заметили их. Два существа с крыльями летучих мышей кружились и пикировали вниз среди струек дыма. Он видел таких существ только дважды за свою жизнь и всегда издали, но сразу же узнал их.

Он быстро пробежал остатком склона до вершины и застыл. У него внезапно перехватило дыхание.

Теперь он видел всю деревню, с такого расстояния выглядевшую кукольной – горстка маленьких жилищ. В центре деревни, огражденный деревянным забором и укрытый навесом, стоял общественный колодец. Рядом с колодцем лежало нечто, что, как он чувствовал, и было источником зловещей угрозы.

Яйцевидный металлический предмет, достаточно большой, чтобы вместить четырех человек, зловеще сверкал на солнце.

Такую штуку Финн никогда не видел раньше. И все же он знал, что это такое и что означает его присутствие.

В деревню явились они .

Финн вряд ли осознавал, что заставило его броситься вниз по склону.

Он не думал, почему он бежит и что собирается делать, но уверенно мчался в сторону деревни, коричневым пятном мелькая меж древесных стволов.

И все равно, у него ушло немало времени на то, чтобы преодолеть это расстояние. Когда он добежал до кучки домов, металлическое яйцо уже улетело, существ с крыльями летучих мышей тоже не было видно. Казалось, вокруг вообще ничего не изменилось. Дома – большинство хижин были сделаны из отшкуренных бревен с низкой тростниковой крышей – стояли так же прочно, как и всегда, из труб все еще струился дымок.

Но двери хижин были распахнуты, а в дальнем конце деревни собралась кучка людей. До Финна донесся плач.

Наконец, он взглянул на ближайшую хижину, стоящую у края деревни, – дом, где он жил всегда, сколько себя помнил. Ее дверь была тоже распахнута, но внутри не было заметно никакого движения, не поблескивала сединой серебряная голова Джошуа и не доносился ясный голосок Джены.

Они должны быть среди толпы деревенских жителей, сказал он себе. Он не позволял себе думать о том, что могло случиться что-то иное.

Толпа повернулась к Финну. Большинство лиц было искажено страхом, и он увидел слезы на глазах у многих – и мужчин и женщин. В глазах других он увидел горечь и гнев.

– Что здесь случилось? – крикнул он.

Дородный бородатый мужчина вышел вперед, рот его был злобно искривлен:

– Смерть здесь была, вот что! И вина за это падет на тебя, Финн Феррал!

Финн застыл, удивленный и потрясенный, а высокий мужчина в толпе протянул руку:

– Это безумие, Хакер! Не вини мальчика.

Он повернулся к Финну:

– Злой день, парень. Рабовладельцы были.

– И сожгли мою Бетти! – проревел бородатый мужчина, которого назвали Хакером.

Только тогда Финн заметил женское тело, лежащее в пыли и полускрытое толпой. Это зрелище тисками перехватило горло.

– Почему? – прошептал он. – Почему они это сделали?

– Потому, что тебя здесь не было, Финн Феррал! – продолжал реветь Хакер.

Снова вмешался высокий мужчина.

– Рабовладельцы забрали маленького Лайла, – угрюмо сказал он. – Бетти попыталась помешать им – он же был ее единственным сыном. Они сожгли ее.

Финн, потрясенный, посмотрел на Хакера.

– Просто…

– На тебя горя тоже хватит! – крикнул Хакер. – И ты не будешь жить беззаботно, когда моего мальчика забрали, а Бетти сожгли, – слезы полились из глаз мужчины, в которых, кроме горя, сверкала ярость.

Безмолвный удивленный Финн повернулся к высокому мужчине, который пожал плечами и вздохнул.

– Не твоя вина, Финн, – толпа забормотала, то ли соглашаясь, то ли нет.

Финн ничего не мог понять.

– Просто Хакер считает, что будь ты в деревне, рабовладельцы забрали бы тебя вместо Лайла.

Финн уставился на него, все еще ничего не понимая.

Высокий мужчина мрачно глядел на него.

– Так ты все еще ничего не знаешь?

– Не знаю… что? – спросил Финн. Но прежде чем высокий мужчина начал объяснять, осознание случившегося словно копьем пронзило юношу.

– Видишь ли, в чем дело, парень. Работорговцы пришли за тремя – ведь они забрали троих. Ты мог быть вместо Лайла – ведь первыми они забрали старого Джошуа и Джену.

Финн покачнулся, в его глазах помутилось. Снова вопил Хакер, а остальные жители деревни разом заговорили, но их голоса доносились будто откуда-то издалека. Тело Финна оцепенело от потрясения. Полуослепнув от внезапно навернувшихся слез, он повернулся и, спотыкаясь, побрел прочь.

Позади него ревел Хакер:

– Кровный долг лежит на тебе за этот день, Финн Феррал!

А потом он бросился вслед за Финном – в его руке блеснул нож.