Энтони шел рядом со своим новым товарищем и улыбался, оглядываясь вокруг. Он уже несколько раз бывал в Лондоне и успел искренне полюбить его суровую, величественную красоту. Ему уже случалось видеть Тауэр и Тауэрский мост, Биг Бен и Вестминстерский дворец, в этот же раз он хотел совершить прогулку по знаменитому Гайд-парку.
Суини Тодд тоже оглядывал полутемные улицы, но его, кажется, не радовало возвращение домой. Он смотрел с какой-то опаской, словно отовсюду ожидая нападения.
– Мистер Тодд, Вы в порядке? – участливо поинтересовался матрос.
– Не обращай внимания, Энтони, – глухо произнес Тодд, – разные тяжкие мысли бродят в голове. На этих давно знакомых улицах мне теперь всюду чудятся тени.
– Тени? – с изумлением переспросил Энтони.
– Призраки, – чуть слышно выдохнул Тодд и внезапно начал странный рассказ про цирюльника, его жену и злого богача, прельстившегося ее красотой. Энтони слушал, хмурясь, но не перебивая, и лишь раз, когда его друг остановился, спросил, чем кончилась история, но оказалось, что мистер Тодд и сам не знает ее конца. С этим он и повернулся к юноше, снова меняя тему:
– Я хотел бы поблагодарить тебя, Энтони, – тихо произнес он, – если бы ты не заметил меня, я бы так и затерялся в океане.
Юноша слегка улыбнулся, всем своим видом показывая, что ему вовсе не нужно благодарности, а затем с надеждой спросил?
– Мы ведь еще увидимся?
– Если захочешь, приходи, – равнодушно пожал плечами Тодд, – ты найдешь меня на Флит-Стрит, я полагаю.
– Тогда до встречи, друг мой! – радостно произнес Энтони и протянул мужчине руку, но тот не принял ее, по-прежнему думая о чем-то своем, а затем и вовсе пошел прочь, не прощаясь. На секунду в груди Энтони вспыхнул огонек обиды, но тут же снова погас.
“В конце концов”, – успокоил себя юноша, – “мало ли у мистера Тодда дел. Он много лет не был дома и, верно, торопился”.
Решив так и успокоившись, Энтони Хоуп развернулся, поправляя свисающий с плеча рюкзак, и пошел своей дорогой. Его ждал прекрасный Гайд-парк! Впрочем, прогулка несколько откладывалась, поскольку три часа спустя Энтони по-прежнему кружил по Лондону, пытаясь обнаружить вожделенную столичную достопримечательность.
Гайд-парк, Гайд-парк… Ну вот где он? Какая все же глупая выходит ситуация, право слово: он, достаточно опытный моряк, уже умеющий определять путь даже по звездам (штурман их корабля с удовольствием учил любознательного мальчишку), теперь не может найти огромное пятно на обычной карте? Вот куда он забрел теперь? Что это за место? Впрочем, отсюда можно начать поиски заново, вон там как раз есть скамейка.
Энтони присел, наконец сбросив в плеч огромный тяжелый рюкзак. Пытаясь понять, где он, матрос на секунду бросил взгляд на роскошный особняк, возвышавшийся прямо напротив него, через дорогу. Затем он углубился в изучение карты, пытаясь найти уже этот особняк, который тоже, словно дразня его, не желал находиться. Внезапно все звуки вокруг него смолкли, и в наступившей тишине отчетливо раздался нежный девичий голосок:
– Green finch and linnet bird, nightingale, blackbird,
How is it you sing?
Энтони слегка нахмурился, невольно отвлекаясь от изучения карты, и поднял голову, пытаясь определить источник звука, который почему-то показался ему знакомым… Ах!
Там, у окна в доме напротив, сидела его мечта. Энтони не успел даже не подумать о том, откуда он узнал, что это именно она и как он вообще услышал пение через закрытое окно, находясь вдалеке от него. Сердце его забилось с утроенной силой, глаза широко распахнулись, и он медленно поднялся и шагнул вперед, не в силах оторвать взгляд от светлого видения. Девушка мельком взглянула на него и снова отвела взгляд, явно думая о чем-то своем. Прелестное личико ее было грустным и задумчивым, будто она беззлобно жаловалась на судьбу безучастным небесам.
– My cage has many rooms, damask and dark… – клетка! Она сказала – клетка! Вот в чем причина ее грусти – его мечта заперта в доме, будто птица в клетке. Однако Энтони не успел как следует задуматься об этом, вновь залюбовавшись ее красотой. А затем она допела песню, на последних нотах взлетев так, что у моряка мурашки по коже пошли, и вновь взглянула на него, и, и! Улыбнулась ему, отчего глаза ее засияли мягким светом. Губы юноши дрогнули и самостоятельно расползлись в ответную улыбку, но девушка уже вздрогнула, оглянулась, словно кто-то там, изнутри, позвал ее, и исчезла в глубине особняка.
Словно по волшебству, вся улица внезапно вновь ожила и наполнилась звуками, и Энтони понял, что они никуда и не исчезали, просто он не слышал их, душою находясь прямо рядом с прекрасной незнакомкой. А теперь он снова стоял снаружи, не видя и не слыша ее, зато слыша кое-что другое. Тоже пение, отметил юноша, оборачиваясь к приближающейся к нему хрупкой женщине в лохмотьях. Та протянула к нему руку, продолжая что-то протяжно напевать. Энтони полез в карман за мелочью и протянул нищенке пару монет.
– Благодарю, сэр! – негромко воскликнула она, сжимая деньги в кулаке, и уже было отвернулась, собираясь следовать дальше, но Энтони остановил ее:
– Мэм? – мягко окликнул он, – Вы не подскажете мне, чей это дом?
– Это, это дом судьи Терпина, – чуть запинаясь, ответила нищенка.
– А кто та юная леди, что живет там? – снова спросил Энтони и, затаив дыхание, ждал ответа.
– О, это Джоанна, его прелестная воспитанница, – мягко проговорила нищенка, а Энтони почувствовал, как в груди стало тепло, даже жарко. Джоанна… Его мечту зовут Джоанной. Какое прекрасное имя!
– Всю жизнь он держит ее взаперти, – продолжала между тем женщина, – так что Вы лучше не суйтесь туда – отходят плетьми, как любого другого юнца, у которого дурное на уме! – она резко отшатнулась от него и пошла прочь, продолжая петь и просить подаяние.
Энтони же вновь поглядел на заветное окно и запел. Его не волновало, услышат ли его люди на улице, и что они о нем подумают, он лишь надеялся, что каким-нибудь чудом его песня дойдет до нее. Он пел о том, как он рад, что встретил ее, и что его опасения, что она окажется всего лишь сном, не оправдались, и клялся, что украдет ее и увезет с собой, навстречу счастью…
Дверь особняка открылась, и на пороге появился холеный пожилой мужчина, видно, сам судья Терпин. Добродушно улыбнувшись, он поманил юношу к себе, впустил его в дом и закрыл за собой дверь. А пару минут спустя моряк вылетел из черного входа головой вперед, со всей силы ударившись ею же о вымощенное крыльцо.
– Гайд-парк – это туда, юноша! Налево, затем направо и прямо, понятно Вам? Вперед! – помощник судьи, невысокий, неприятный на вид человечек снова толкнул поднимающегося Энтони, затем схватился за свою трость поудобнее и с силой ударил ею мальчишку раз, затем другой, а потом ногой перевернул его на спину и прошипел:
– Слышал, что сказал судья Терпин, щенок? В следующий раз по этому тротуару будут красиво разбрызганы твои мозги! – он обернулся и ушел, явно довольный собой. Энтони повернулся, закашлявшись, и медленно попытался подняться, но в этот момент на него сверху свалился его рюкзак, явно брошенный помощником судьи, и снова распластал его по земле.
С третьей попытки Энтони наконец сумел подняться. Он оглянулся на захлопнувшуюся за помощником судьи дверь, подобрал с земли рюкзак и медленно побрел прочь. В голове у него шумело, правый висок ломило от удара и по нему, кажется, стекала кровь, все тело горело от ударов трости и перед глазами все плыло. Юноша сморгнул набежавшие на глаза слезы, и перед его взором снова четко встал светлый образ прекрасной Джоанны. Нет, он не откажется от нее, не бросит! Пусть они забьют его до смерти, но он будет приходить снова и снова, до тех пор, пока не сумеет поговорить с Джоанной и убедить ее бежать с ним! И если она согласится… то и десять Терпинов с помощниками не сумеют помешать ему!
Энтони пел, иногда срываясь на крик и чувствуя, как по разбитым губам течет кровь. Пел, снова глядя на окно своей мечты, и словно обещал вернуться снова. Да, он вернется. Не случайно он потерялся и забрел сюда. Он всегда верил, что путь ему указывают звезды, а теперь у него была своя собственная звезда, и он стремился только к ней.
