– А ты возьми меня с собой, пап! – тут же предложил мальчик, и глаза его засияли от одной мысли о возможности уйти в море с отцом, – ну пожалуйста! Я ведь уже большой, правда?

Мистер Хоуп покачал головой:

– Пока нет, Тони. Вот годика через четыре, может, и возьму тебя с собой, думаю, капитан не откажет. Ты у меня парнишка умный, старательный, ведь так? – он с улыбкой покосился на сияющего от гордости сына, тут же забывшего о том, что он хотел в плавание прямо сейчас.

– Так, – кивнул Энтони, изо всех сил стараясь выглядеть взрослым и спокойным, как будто капитан «Адаманта» уже сейчас смотрел на него, оценивая, достоин ли он стать частью команды. Получалось не очень, но его искренние старания отец оценил, с улыбкой похлопав его по плечу.

– Ну вот и ладно, а теперь, юнга, марш домой! – шутливо прикрикнул он.

– Сэр, есть, сэр! – пискнул Энтони и воодушевленно зашагал следом за мужчиной.

Дома его, конечно же, ждала рассерженная мама и так и не сумевшая его догнать Рози. Вместе с ними была и бабушка, и вся немногочисленная прислуга, состоявшая из горничной, кухарки и садовника.

Мистер Хоуп сердечно обнял жену, прошептав ей на ухо:

– Не будь с ним так строга, Хелен, ты же знаешь, как он по мне скучает.

Женщина лишь головой покачала:

– Знаю. А еще знаю то, что у него ветер в голове.

– Ну, это не беда, – рассмеялся мистер Хоуп, – вот подрастет, пристрою его юнгой к себе на корабль, морской бриз-то все посторонние сквозняки из его головы живо выдует.

Из соседнего дома встретить Эндрю Хоупа пришел и его старый друг и отец Рози, Аргус Пауэрс. Мужчины весело поприветствовали друг друга и тут же завели какой-то свой, мужской разговор, смысла которого ни Энтони, ни Рози не смогли понять.

А потом был обед, и снова разговоры, а вечером рассказы Эндрю о его путешествии, от которых Энтони не могло оторвать ничто, а Рози – только донесшийся из соседнего дома крик: “Розмари, немедленно домой! Тебе давно пора ложиться спать!” Только после этого сам Эндрю заметил, что вечер уже давно перетек в ночь, и отправил сына в постель.

А потом был второй день, когда мистер Хоуп взял сына посмотреть на то, как на «Адамант» погружают новую партию товара, и Энтони радостно сновал по кораблю, пытаясь помочь взрослым морякам и представляя, как через несколько лет он будет стоять на палубе рядом с отцом, и этот корабль будет и его тоже…

А потом был третий день, когда внезапно, как гром среди ясного неба, в Плимуте вспыхнула эпидемия холеры, и Эндрю Хоуп слег и больше не встал.

Хелен Хоуп не отпускала сына от себя, приказывая слугам до блеска вычищать каждый угол в доме, чтобы не пропустить проклятую болезнь дальше. Энтони же просто тихо, стараясь не тревожить маму, плакал, не понимая, как могла какая-то болезнь победить его папу, такого сильного и смелого.

Пару лет они сводили концы с концами, потом, когда накопления отца, собранные за годы плаваний, подошли к концу, и финансовое положение семьи стало совсем шатким, Энтони поступил юнгой на корабль, но не на «Адамант», затонувший в Атлантическом океане через полгода после смерти мистера Хоупа, а на «Изобильный».

***

– Матушка!

– Энтони! – охнула миссис Хоуп, обнимая сына, который за те несколько месяцев, что они не виделись, кажется, вытянулся еще больше, хотя, казалось бы, куда еще-то. Ее сыну уже семнадцать, и за десять лет хождения по морям и океанам он вырос и возмужал, хотя в душе по-прежнему оставался наивным, веселым мальчишкой.

“Уж скоро семьей пора обзаводиться”, – улыбаясь, думает миссис Хоуп, поглядывая на то, как сынок радостно приветствует свою подругу Рози. Розмари Пауэрс тоже семнадцать, и она уже не та бесшабашная девчонка, носившаяся с другом по полям и лугам. Она вполне мила, даже красива, с прелестным личиком, блестящими карими глазами и вечно заплетенными в косы темно-каштановыми волосами.

“Пожалуй, она вполне могла бы составить Энтони неплохую партию, ведь и происхождения она неплохого, и с родителями ее мы сто лет знакомы, да и сама она – девушка добрая, прилежная, с Энтони они с детства дружат”, – эта мысль приходит к миссис Хоуп не впервые, ей даже уже случалось обсуждать ее с матерью Рози, Корнелией Пауэрс, и они пришли к выводу, что по возвращении Энтони можно будет обсудить эту мысль и с детьми. Что они и делают.

Сказать, что Энтони обескуражен, значит, ничего не сказать. Нет, не то чтобы он что-то имел против Рози, его подруга замечательная, просто он раньше никогда не думал о ней, как о потенциальной жене. Он же не любит ее… так! Энтони по-юношески мечтал о том, что однажды встретит девушку, похожую на одну из тех принцесс из историй, которые ему когда-то рассказывала на ночь бабушка. Девушку, достойную того, чтобы перед ней преклоняли колени рыцари и принцы, и он будет одним из тех рыцарей… Хотя, быть может, ему удастся полюбить добрую Рози? Почему бы нет, ведь она всем хороша.

– Ну, что ты об этом думаешь? – шепнула девушка другу, когда их матери начали разговаривать о чем-то своем.

– Я? – рассеянно переспросил Энтони, – Я не знаю…

Рози хихикнула.

– Ну, ты как всегда. Опять на волнах своих приключенческих мечтаний куда-то унесся?

Энтони усмехнулся.

– Да, наверное. А ты что об этом думаешь?

Розмари вздрогнула, не зная, как ответить и стоит ли говорить правду.

– Ну, я, в общем, не против, – осторожно произнесла она. Совсем. Она совсем не против. Еще с детства ей приходили в голову мысли о том, что однажды, быть может, они с Энтони поженятся, и у них будет собственный домик, и дети, и они будут счастливы, и Энтони будет всегда улыбаться ей так солнечно, как умеет только он…

– Я тоже, – мягко произнес Энтони, – в общем…

Нет, он не был против, да и не должен был быть, ведь не с чего. К Рози он испытывал самые нежные чувства, хотя от них сердце и не билось, как сумасшедшее, и не хотелось плакать и смеяться одновременно. Впрочем, с чего он вообще взял, что он когда-либо испытает такие чувства, или даже что они вообще бывают? Сказки ведь на то и сказки, чтобы рассказывать о небывалом, вроде любви с первого взгляда…

– Посмотрим, – кивнул он матери, отвлекшейся от разговора с Корнелией и спросившей его о его мыслях по поводу возможной женитьбы, – наш корабль снова отплывает через два дня, я успею подумать об этом.

Но за эти два дня ничего нового он так и не придумал, так и не зная, соглашаться ли на свадьбу, или нет.

В ночь перед отплытием Энтони приснился странный сон. Ему нередко снились сны: о море и кораблях, о свободе и ветре, дующем в лицо, иногда об отце… Но этот сон был другим, наполненным не столько образами, сколько ощущениями тоски, печали и какой-то робкой надежды. Образ же был лишь один – прелестная светловолосая девушка, негромко певшая незнакомую грустную песню. Энтони изо всех сил вслушивался в хрустальный, нежный голосок, пытаясь разобрать слова, всматривался в лицо девушки, пытаясь разглядеть и запечатлеть в памяти ее милые черты, но все было тщетно. Проснувшись, он не мог четко вспомнить ни лица незнакомки, ни голоса, он помнил только их красоту и печаль и собственный пьянящий, искристый восторг, охватывавший его при одном взгляде на девушку. Тот самый восторг.

Прямо перед отплытием, в порту он, простившись с родителями, отвел Рози в сторону. Юноша не умел и не желал лгать своей доброй подруге, а потому, дабы не запутаться в словах, сказал прямо:

– Рози, я не смогу жениться на тебе. Прости.

Добрую минуту девушка молчала, пытаясь осознать сказанное, затем осторожно, но настойчиво спросила:

– Почему?

– Потому что я увидел во сне другую девушку, и точно знаю, что полюблю ее, когда встречу.

Еще минута безмолвия.

– Серьезно? Ты собираешься влюбиться в какую-то во сне увиденную девицу? Да, это в твоем духе, Хоуп, – от непонимания происходящего Рози говорила даже резче, чем рассчитывала.

Энтони тяжело вздохнул.

– Поверь мне, Рози, я прекрасно осознаю, насколько глупо это звучит.