– Абелла, возьми ребенка, его надо покормить, – терпеливо говорила пожилая женщина, протягивая маленький, но громкий сверток роженице. Та лишь отмахивалась, ругалась и пыталась отвернуться и заснуть.

Абелла была женщиной лет девятнадцати от роду, и то, что в таком возрасте никто не называл ее девушкой, с лихвой оправдывала ее профессия. От природы хорошенькая, с темными кудрями и томным взглядом, она легко привлекала мужчин. Будь она в придачу к красоте богаче или умнее, она могла бы удачно выйти замуж, но, увы, ни хорошего приданого, ни острого ума ей Бог не дал, а потому она, в пятнадцать лет убежав из дома, где кроме нее, было еще пять голодных ртов, стала любовницей одного из богатых лордов. Лорд, к ее несчастью, был женат и имел троих детей. Именно этот факт в итоге привел к тому, что к шестнадцати годам она оказалась на панели, где ей, в общем-то, даже понравилось. Стеснительной она никогда не была, а потому спокойно позволяла мужчинам, готовым платить, делать с нею то, что им заблагорассудится. Впрочем, как уже упоминалось, умом она не блистала, а потому ее “карьера” благополучно кончилась залетом два года спустя.

У ее ребенка, как видно, еще до рождения появился старательный ангел-хранитель, поскольку несчастный малыш благополучно пережил не только продолжившийся после обнаружения беременности разгульный образ жизни матери, но даже попытку его вытравить. Абелла, поняв, что если продолжит попытки избавиться от нежеланного приплода, то может лишить жизни не только его, но и себя, скрипя зубами, бросила работу и устроилась “пахать за кусок хлеба” в один из работных домов. Это место она яро ненавидела, с презрением глядя на полузамерзших, полуголодных, вечно уставших жительниц (она бы предпочла компанию мужчин, коли уж на то пошло, но видеться с ними строго запрещалось) работного дома, и считала недели и дни до того момента, пока она сможет покинуть его. Вообще, дети в работном доме нередко жили вместе с матерями до семи лет, и только потом переселялись в отдельную часть дома, но Абелла не собиралась ждать ни семи лет, ни года, ни даже месяца. Едва встав на ноги, она тут же покинула работный дом, не оглядываясь. Ребенка она оставила, не запомнив ни его имени, ни даже пола. Кажется, ей говорили, что это мальчик, но ей было совершенно неинтересно.

С какой-то извращенной радостью она возвращалась к своей прежней жизни, продажной, склизкой, полной дешевого алкоголя и мужчин, готовых платить за ее тело. Благо, беременность не сильно испортила ее фигуру, она не расплылась после родов, за что была даже благодарна крайне скудным рационам работного дома. Она снова одевалась в яркие, но крайне дешевые и оттого довольно безвкусные наряды, руками укладывала пышные темно-каштановые волосы и шла на дорогу подманивать “клиентов”.

Вскоре ей, по ее мнению, повезло: она попалась на глаза одной из владелиц находящегося неподалеку от места ее работы борделя и получила постоянное место. Так было гораздо проще – клиентов самой искать не надо, ночевать на улице – тоже… Жизнь шла, и Абелла брала от нее все, что можно. Мисс Блейк, хозяйка борделя, как-то спросила молодую женщину о ее семье… Та лишь фыркнула и повела плечом, вспоминая, как разругалась с родителями, когда они не дали ей увести из семьи богатого парня, приглянувшегося ей, и убежала из дома, полагая, что с их количеством других детей о ней скучать не станут. Отбивать чужих мужей ссора с родителями ее, впрочем, не отучила, в отличии от жены того богатого лорда, которая просто вышвырнула красотку на улицу, как последнюю дворняжку, попутно ославив ее на весь район. Впрочем, новый социальный статус, приобретенный после изгнания из особняка лорда, ее вполне устраивал. Абелла была барышней беспринципной и довольно склочной, к тому же от природы не особо стеснительной, а потому она быстро прижилась в новом кругу. Теперь же, когда ее положение еще и закрепилось, она чувствовала себя превосходно, и даже не думала о ребенке, оставленном в работном доме.

Так и потекла ее жизнь, разнообразная в одном конкретном смысле, но одинаковая во всех остальных. В один из самых обычных вечеров Абелла сидела перед зеркалом в одной из верхних комнат, подкрашивая глаза, губы, щеки…

– Абелла, – окликнула ее Аврора, ее приятельница и коллега, - что ты сидишь здесь? Спускайся вниз, девочки говорят, что к нам прибыл какой-то очень важный клиент, сейчас выбирать будет.

Абелла улыбнулась, сверкнув глазами, быстро поправила волосы и спустилась вниз.

Клиент и впрямь оказался важный – под его плащом наметанный глаз Абеллы тут же различил роскошные одежды. К тому же, весь вид его – прямой, гордый взгляд, величественно приподнятый подбородок, поистине королевская осанка – говорил о знатности и могуществе.

– Брюнетку, – коротко приказал он мисс Блейк, и та, поклонившись, начала подзывать к себе темноволосых.

Белокурая Аврора обиженно хлюпнула носом, с завистью поглядывая на темные кудри Абеллы, а та, натянув на лицо свою самую соблазнительную улыбку, поспешила к мисс Блейк. Хозяйка подвела ее к гостю, и тот, придирчиво осмотрев ее, кивнул:

– Вот эту.

Абелла улыбнулась еще слаще и склонилась в реверансе перед богачом. Мисс Блейк, прошептав ей на ухо, что клиент желает встречи на своей территории, сунула ей в руки теплый плащ – была зима и на улице заметно морозило. Молодая женщина быстро оделась и покорно последовала за новым патроном.

Больше обитательницы борделя ее никогда не видели. На следующее утро в газетах писали о том, как леди Блэквуд, известная своим вспыльчивым и ревнивым нравом, проследила за мужем, и, найдя его уснувшим в объятиях проститутки, в приступе ревности убила обоих. Женщины из публичного дома мисс Блейк еще долго судачили об этом, но никто особенно не плакал о несчастной Абелле. О ней могли бы плакать ее родители и сестры, но они ничего не знали о ее судьбе. О ней мог бы плакать ее маленький сын, но он не знал ее вообще, да и слишком мал был, чтобы понимать произошедшее. Ему было только два года, и все, что осталось ему в наследство от нелюбящей матери – это темные волосы, блестящие, всегда широко раскрытые глаза и фамилия Рагг.

***

– Тоби!

Мальчик вскочил и встрепенулся:

– Да, сэр! Я уже работаю, сэр! – и он резво схватился за грабли. Надзиратель уже хотел было назначать наказание, но тут его взгляд упал на мальчишку помладше, прикорнувшего по соседству, прямо на земле, и не проснувшемуся от криков. Он тут же подскочил к нему, разбудил его легким пинком и начал выговаривать за лень.

Тоби невольно поблагодарил небеса за везение и взялся за работу. На примыкающем к школе работного дома огороде он и его товарищи по несчастью трудились с самого утра. Теперь дело близилось к вечеру, но изнурительная жара, мучавшая мальчишек не первый день, так и не хотела спадать. Впору было завидовать девчонкам, работавшим в помещениях, но Тоби знал, что смысла в этом нет – внутри школы не только жарко, но еще и душно.

Тоби привык к работе, от которой к концу дня тряслись руки, а ноги еле двигались – он никогда не знал иной жизни, даже почти не слышал о ней. Ему случалось пару раз видеть мальчишек, которые приходили сюда только в сознательном возрасте, вместе с разорившимися семьями, которые они больше никогда не увидят. Они были очень смешными, когда только появлялись – кривились при виде еды, жаловались на тесноту и не хотели заниматься в школах. Сам Тоби обожал школу, особенно стандартные уроки, дававшие образование – так или иначе, складывать скучные цифры или выводить закорючки было гораздо легче, чем пахать на огороде, заботиться об огромных животных в загоне или работать в столярной или обувной мастерской. Впрочем, Тоби был очень прилежен во всем, а потому даже строгие надзиратели изредка хвалили его и порой даже не наказывали по всей строгости, если он немедленно исправлялся, а он исправлялся.

Тот вечер был особенным, хотя мальчик и сам не мог понять, почему. Наверное, просто небо, усыпанное звездами, сияло очень ярко, несмотря на отсутствие луны. Увидев, что совсем стемнело, надзиратель велел прекратить работу и идти на ужин. Ужин тоже был самым обычным, то есть насытить он не мог даже собаку, не то, что довольно крепкого, по сравнению с другими, мальчишку. После была самая обычная ночь в душной комнате, рядом с несколькими десятками других мальчиков, но почему-то Тоби не оставляло ощущение, что что-то не так, как всегда. До странности яркие звезды предвещали перемены, и, засыпая, Тоби надеялся, что они – к лучшему.