– Сигизмунд – куси его! – заорала ведьма, пытаясь что-то изобразить руками в воздухе.

– Сигизмунд, у тебя имя длиннее, чем .... – крестный зевнул. – ты сам… Ладно, на чем мы остановились? Ах да, на акте выполненных работ и на договоре… Подписывайте, мадам. И тогда, возможно, вы будете млекопитающим. Если не подпишете, то земноводным. На болотах сейчас хорошо. Комаров много. Мы только что оттуда.

Ведьма с ненавистью посмотрела на крестного, который отдал ей документы, поставила свою подпись дрожащей рукой.

Крестный щелкнул пальцами, и рядом с Сигизмундом сидела еще одна точно такая же собачка. Фей содрал с собачки какую-то висюльку, не смотря на угрожающее рычание, а потом подошел ко мне и ловко выдернул три пера из моего хвоста. Я тут же я стала человеком. Обидно, птичкой была, а так и не полетала!

Мы собирались уходить, как принцесса с ужасом вцепилась в его руку. Заметьте, не в мою, а в его.

– Сделайте меня снова лебедем! Я вас умоляю! – заплакала она, заглядывая Фею в глаза.

– Хм… Лебедем… Хотя… – заметил крестный, доставая бумагу. – Подписывай. Ты передаешь все свое государство под юрисдикцию Принца.

Девушка тут же подписала. Через секунду на ее месте был прекрасный белый лебедь, который вспорхнул и вылетел в открытое окно. Собаки сидели и смотрели на нас, а потом стали заинтересованно обнюхивать друг друга.

– Если будут щенки, нам не предлагать! – заметил Фей, глядя на эту милую картинку. – Да, мышка? Нам и вдвоем неплохо.

Глава шестая. У меня есть три жены, а четвертой будешь ты!

Когда мы вышли из замка, и я не смогла взобраться на своего полноприводного и, как показал сегодняшний день, еще и внедорожного, коня два на два копыта, грузоподъемностью «один принц + кот» и мощностью одна лошадиная сила, мне стало понятно, что с приключениями пора подвязывать. Волосы пахли болотной тиной, в сапогах хлюпало так, словно я вброд переходила канализационные стоки. Пахло от меня еще хуже, чем от коня. Его задние амортизаторы – ароматизаторы имели куда более приятный запах, чем я и моя одежда.

Не хотелось бы использовать очень плохие слова, но глядя на кота, почему-то перед глазами мелькали надписи в подъездах. Да что там просто мелькали! Некоторые из них прямо вертелись на языке!

– Может, ты хочешь мне что-то сказать? – осведомился кот, расположившись у меня на шее. – Обсудить со мной бренности жизни всеобщего спасителя и мальчика по вызову?

У меня даже предлоги были нецензурные. Срочно вызвав в памяти весь цензурный лексикон, прямо как мэр города – бывший прораб, которому предстояло выступить на трибуне перед тысячами зрителей, включая женщин и детей, я с паузами выдала:

– Я ....не хочу обсуждать это… с каким-то… котом… Тем более, что … наши отношения далеки от дружеских…

– О! Это даже хорошо. Знаешь почему? Я как-то не хочу попадать в тюрьму твоей френдзоны, где на входе висит табличка «Оставь свою надежду, всяк сюда входящий». Ты, как почетный тюремщик, иногда навещаешь своих «заключенных», подкармливая их ложными иллюзиями. Ты ходишь, позвякивая ключами и думаешь, пообщаться или нет? – язвительно заметил кот. – Гиблое место. Еще никому не удалось оттуда выбраться. Никого из них ты не амнистировала. А стоит кому-то попытаться бежать, как тут же срабатывает план-перехват в виде свежей порции «иллюзий». Так что другом твоим я быть не хочу.

Я напряглась. Он знает обо мне гораздо больше, чем я себе представляла.

– А кем ты хочешь быть? – удивленно спросила я, прикидывая, откуда у него такие сведения.

– Мышка, ты задаешь слишком много вопросов, при этом не отвечаешь ни на один. Я хочу просто быть. И быть собой. Такой ответ тебя устроит? – зевнул кот. – Так что, если ты уже приготовила для меня клетку в своей «френдзоне», можешь отдать ее кому-нибудь другому! Бедные твои узники! Они свято верили в то, что чистосердечное признание – путь к амнистии. Однако нет. Стоит им только признаться в своем «преступлении», как ты тут же ужесточаешь надзор, продлевая срок заключения, отменяя передачи и положенные им свидания с другими. Так что лучше я пока побуду твоим врагом. Злейшим врагом…

Через три часа мы добрались-таки до Замка Принца. Я доползла до комнаты, раздеваясь на ходу, и устремилась в сторону ванной. Она была теплой, чуть горячей. Какая прелесть! Я с удовольствием окунулась в нее, а когда вынырнула, убирая прилипшие мокрые волосы с лица, увидела, что на статуе с кувшином вальяжно расположился кот, созерцая мое купание.

– Ты что здесь делаешь? – прошипела я, отплевываясь. – А ну брысь!

– А что? Ты стесняешься «какого-то» кота? Очень злопамятного «какого-то кота»? Нет, ты продолжай, я просто здесь отдыхаю. Котики ведь имеют право отдыхать там, где им вздумается? Не так ли? – саркастично заметил кот, изображая меховой воротник на плечах статуи и трогая лапкой текущую из ее кувшина воду.

– Но ты ведь… – я закашлялась, вспоминая, то у кота есть еще одно обличье. И оно меня сильно смущало. В том обличье он – высокий, бесспорно красивый мужчина – мечта любой женщины, кроме меня, разумеется. Нет, когда он молчит, то на него еще можно посмотреть, но стоит ему открыть рот, как тут же хочется его заткнуть грязным носком.

– Ну ты же сказала, что я – просто какой-то котик? – язвительно возразил кот, глядя на меня ярко голубыми глазами. – Так вот, мышка, я пришел сюда отдохнуть! Не мешай мне! Купайся, а я пока подумаю о том, почему мне показалось, что у тебя правая больше левой? На мой взгляд, они почти друг от друга не отличаются.

Через мгновение кот ученый превратился в кота моченого, а через секунду после незапланированного погружения на его месте появился крестный, снимая с себя черный сюртук и бросая его на голову статуи.

– Ты не говорила, что хочешь принять совместную ванну? А что? Я всеми лапами за! – усмехнулся он, щелкнув пальцами, – Итак, полумрак уже есть, осталось добавить свечей…

Вокруг нас загорелись неизвестно откуда появившиеся свечи. Я попыталась вылезти, но Фей дотянулся до меня хвостом и зафиксировал на месте.

– Романтика, не так ли? – язвительно спросил он, подвигая меня к себе, не смотря на мои попытки вцепиться в скользкий ободок бассейна. – Потри мне спинку… Ты разочарована? Не этого ожидала? О нет, мышка, только спинку. Потерла спинку и свободна. Ты, разумеется, интересуешь меня как женщина, но только как одинокая, независимая и гордая кошатница. Могу помяукать ради приличия.

Мне удалось скинуть с себя удавку хвоста, выскочить из ванной, схватив полотенце, и броситься в комнату, скользя по мраморной плитке босыми и мокрыми ногами.

Стоило забиться под одеяло, в надежде, что котик там сам как-нибудь утопится, как я почувствовала, насколько сильно устала. Я легла на подушку, расслабилась и уснула. Проснулась я среди ночи от того, что меня прижимают к себе. Мало того, что прижимают.... на меня кое-что положили… В прямом смысле! Длинный, черный как змея хвост, обвивался вокруг моей талии. Когтистая рука покоилась на моем бедре, вызывая в моей душе бурю вполне справедливого негодования.

Я попыталась дернуться, но не тут -то было. Держали меня очень крепко.

– Ты что! С ума сошел! – заорала я, пытаясь отпихнуть его. Когтистая рука вцепилась в мою филейную часть. – Вон отсюда! Брысь! Я кому сказала!

– Это – моя кровать, поэтому это я разрешил тебе спать на ней только при условии, что мы с тобой спим в обнимку. Ах да, я просто забыл тебе об этом сказать. Так что смирись, – сонно заметил Фей, – Кстати, мы уже так вторую ночь спим, а ты только очнулась!

Хвост сжался вокруг моей талии. Я, сопя от возмущения и негодования, попыталась содрать его с себя, глядя на то, как приоткрыв один глаз, Фей с усмешкой смотрит на мои потуги. Двадцать минут усиленной борьбы, и я почувствовала себя сборной России по футболу.

– Смирись с поражением и спи, мышка! – зевнул крестный, снова положив мне руку на бедро.