Отчасти психолог и личный консультант у знати и королей, отчасти Макиавелли1, отчасти Йода2, Бальтасар Грасиан [1601—1658], священник-иезуит, написал этот сборник максимумов четыре века назад. Грасиан говорит через него с нами, как будто это было вчера. Это лишь вопрос времени, когда кто-нибудь продаст эти жизненные советы Грасиана современным занятым бизнесменам, подобно Сунь-Цзы или Книге Пяти Колец (если это уже не произошло). А пока что Грасиан может быть нашим маленьким секретом.

Меня зовут Михаил и я переводчик исторических текстов, также являюсь автором многих книг по истории религии, тексты которых также можно найти на этом сайте, например, труды Трисмегиста или «Жизнь и доктрины Якоба Бёме». Эти книги очень сильно повлияли на меня и на каждого, кто прикоснётся к ним.

Я произвольно разделил текст перевода на главы по 50 максимумов в каждом: Бальтасар Грасиан рекомендовал читать книгу по 50 максимумов за раз.

Любимая,

я хочу подарить тебе эту книгу и связать её с твоим именем, потому-что она предлагает идеалы жизни, одновременно изысканной и практичной, культурной и глубочайше вдохновенной. Автор книги указывает на благородные цели и говорит, в целом, отнюдь не о безнравственных способах их достижения. Испанский иезуит видит ясно и чётко, и смотрит он – вверх.

Однако есть одна сторона жизни, которую он совершенно не замечает, что, возможно, было естественным для церковника, писавшего до наступления эры хорошего образования и роскошной жизни. Он нигде не упоминает на своих страницах о благодатном влиянии женщины как вдохновительницы и покровительницы в жизни и за её пределами. Я хочу исправить это упущение, поместив твоё имя на первую страницу этой версии его максимумов. Для тех, кто удостоен вашей дружбы и/или любви этого будет достаточно, чтобы вспомнить все приятные и облагораживающие ассоциации, связанные с представителями женского пола.

Моё внимание к «Руководству Оракула» впервые привлекла восхитительная статья мистера Гранта Даффа (ныне сэра Маунтстюарта) о Бальтасаре Грасиане в «Фортнайтли ревью» за март 1877 года. Вскоре после этого я получил копию превосходной версии Шопенгауэра, а во время путешествия по Испании с некоторым трудом раздобыл напечатанное издание трудов Грасиана (Барселона, 1734, «Пор Жозеф Жиральт»), в котором «Руководство Оракула» находится в конце первого тома (стр. 431—494).

Я переводил с этого последнего, ссылаясь во многих сомнительных местах его текста на первое мадридское издание 1653 года, самое раннее из хранящихся в Британском музее. Я всегда держал версию Шопенгауэра рядом с собой и нашёл её, как говорит сэр Маунтстюарт Грант Дафф, «наиболее законченным произведением», хотя я указал в примечаниях4 несколько случаев, когда он не смог, по моему мнению, полностью или правильно передать смысл Грасиана.

Я почти не сомневаюсь, что в этом отношении я согрешил. Я не знаю ни одного стиля прозы, который представлял бы такую трудность для переводчика, как лаконичные и искусные максимумы Грасиана. Недаром его называют «Непостижимым». Две ранние английские версии раз за разом упускают некоторые моменты, и я счёл бесполезным ссылаться на них. С другой стороны, я решил взять на вооружение некоторые из часто очень удачных переводов сэра Маунтстюарта Гранта Даффа в отрывках, содержащихся в его статье в Фортнайтли.

В этой версии я постарался воспроизвести лаконизм и культизм Грасиана, и даже попытался сохранить его многочисленные парономазии и шутки похожего звучания. Возможно, я вносил здесь и там другие фразы, чтобы восстановить баланс в тех случаях, когда я не мог добиться того же звучания на родном языке. В таких случаях я обычно привожу оригинал в примечании. Там, где это возможно, я заменил испанские пословицы и пословичные фразы родным языком, и везде старался сохранить характерный ритм и краткость максимума. Короче говоря, если можно так выразиться, я подошёл к своей задаче скорее в духе Фицджеральда, чем Бона.

Позвольте мне завершить это предисловие советом, столь же оракульным, как и эта книга:

«Она настолько лаконична, настолько отрывиста и так странно изложена, что кажется, будто она взяла тьму штурмом: поэтому читателю нужно расшифровать её смысл, и часто, когда он понимает её, то обнаруживает, что учился делать загадку из очень простой вещи». – F. VAN AERSSENS, Voyage d’Espagne, 1667, p. 294.

«В нём много возвышенности, тонкости, силы и даже здравого смысла: но чаще всего не знаешь, что он имеет в виду, да и сам он, возможно, этого не знает. Некоторые из его максимумов кажутся написаны только для того, чтобы не быть услышанными». – BOUHOUR’S Entretiens d’Ariste et d’Eugène, 1671, p. 203.

«Луиза де Падилья, дама весьма образованная и графиня Аранды, подобным образом гневалась на знаменитого Грациана, когда тот опубликовал свой „Трактат об учёности“, где, как ей казалось, он открыл для простых читателей те максимумы, которые должны быть предназначены только для знания „великих“. Многие считают эти возражения настолько весомыми, что часто защищают вышеупомянутого автора, утверждая, что он достиг такой неясности в своём стиле и манере письма, что, хотя каждый может читать его произведения, очень немногие смогут понять их смысл». – The Spectator, №379 (1712).

«В своём постоянном поиске энергичного и возвышенного он становится неординарным и теряет себя в тексте. Грасиан для добрых моралистов – то же, что Дон Кихот для настоящих героев. У обоих есть ложная атмосфера величия, которая навязывает себя глупцам и вызывает смех у мудрецов». – АББАТ ДЕФОНТЕН, 1745 ГОД.

«Каких только похвал не заслуживает автор „Критикона“! Посреди антитез, парономазий и всей культовой шрапнели, это одно из самых рекомендуемых произведений современной литературы за счастье его изобретения, за неисчерпаемое богатство фантазии и соли, за живость его текста и за изящество, лёгкость и естественность его стиля». – DON MANUEL SIEVELA, Biblioteca selecta de literatura española (1819).