По дороге он размышлял, что, может быть, и уломал бы Мирослава на что-то интересное, встреться они до выборов.

Хотя даже тогда Богдан с парнями спал очень осторожно. Местных старался избегать, партнеров искал преимущественно в других городах, заранее забрасывал удочку, выбирал в приложении кого-то симпатичного, договаривался о встрече и прекрасно проводил время после дел. Своим партнерам Богдан о себе ничего не рассказывал, а если те проявляли настырность, то еще и врал с три короба, чтобы увести их в совсем другую сторону. Он представлялся художником, танцовщиком, юристом, а иногда и ученым-математиком.

Хорошее было время…

– У вас совсем нет желания на байке покататься? – Этим вопросом Мирослав встретил его спустя два часа.

– Тебе что, на пары не нужно? Торчишь тут целое утро.

Богдан церемонно открыл для Мирослава дверь и вошел в кабинет вторым.

Пронаблюдал, как его стажер без малейшего стеснения уселся на диван, забросив ногу на ногу. Быстро освоился.

– Нет, у меня сегодня пары с часу дня. Ну так?

Богдан вяло отреагировал на попытку втянуть его в какой-то стремный разговор о мотоциклах. Он вообще не хотел никого видеть, надеялся, что стажер будет вести себя адекватно, даст ему возможность спокойно подумать над целым ворохом проблем, которые необходимо решить. Город. Твою мать, на попечении Богдана целый город, а он о своих сексуальных похождениях грезит. Подобное настроение у него зачастую появлялось после слушаний.

– Что? – замороченно отозвался Богдан, открывая окно. – Садись за стол и работай с планером.

– Скукотища, – скривился Мирослав. – Но вы так и не ответили.

«Господи, за что мне это?» – пронеслось в мыслях Богдана.

Не собирался же стажер ежедневно доставать его неуместными предложениями прокатиться?

– Так, Мирослав. – На этот раз жертвой стал степлер – Богдан нажал на него гораздо сильнее, чем требовалось, чтобы проколоть документ. – Пошел вон. До понедельника. Живо поднимайся.

Ночь – особенное время, если у тебя есть байк и ты гонщик. Мирослав знал это не понаслышке.

В пятницу он не ложился, в общагу вернулся около пяти вечера и потратил почти два часа на просмотр первого «Форсажа». Он любил свой байк, всей душой любил, но категорически отвергал фильмы и сериалы о гонках на мотоциклах. Более интересными для себя находил на экране автомобили. Интересными, и точка – Мирослав не собирался искать объяснение подобному парадоксу.

Выдвинулся он в районе двенадцати, чтобы на гонку прибыть заранее и стартовать в числе первых.

Когда-то пятничные заезды становились для него событием, которого он ждал всю неделю.

И как же гордился Мирослав, что приезжал почти всегда первым, будучи вчерашним школьником, по меркам местных парней. Куда это все улетучилось – почти детский восторг, эмоции, сравнимые с сексом или, например, прыжком с парашютом, – он тоже не знал. Пусть сами гонки ему со временем и осточертели, но в мгновение от старта и до финиша он проживал свою лучшую жизнь.

– Мир, ого! Мы вас не ждали, а вы пришли, – бросился к нему Вадик, такой себе организатор, отвечающий за все, о чем не должна болеть голова у гонщиков и зрителей. – Ты же говорил, что больше не будешь участвовать. Нет, я, конечно, за…

– Как видишь, я здесь. – Мирослав стащил шлем и повесил его на руль.

– Вижу, – моргнул Вадик. – Ты посмотреть приехал?

– Нет, участвую.

– Ого, крутяк полный, пойду скажу, что на тебя можно делать ставки. Молодец, пацан.

Вадик наконец отвязался от него, надеясь, наверное, растрезвонить как можно большему числу людей, что Мирослав все-таки приехал. Люди ставили на его победу колоссальные суммы, перебивая ставки друг друга пачками долларов, Мирослав и сам догадывался, а прямо Вадик сказал ему об этом в прошлый раз, уговаривая продолжить.

Но Мир сказал «нет» и вернулся он сюда уже не добровольно.

– Че, как, чувак? Соревнуемся, значит, сегодня? – На этот раз все грани личного пространства нарушил Миша.

Мирослав его по голосу сразу узнал. Писклявый и хрипловатый одновременно, не спутаешь.

– Соревнуемся.

Миша не терял надежды однажды Мирослава обогнать, становился в пару, но хотя бы не делал вид, словно они такие, мать вашу, конкуренты, что даже здороваться не должны.

– Слушай, Миш, – позвал его Мирослав. – Белецкого не видел?

– Как же не видел, тут он, и про тебя он мне сказал.

– Понятно.

Покатив байк к стартовой линии, отмеченной белым мелом, Мирослав включил первую передачу, уселся на мотоцикл сверху и надел шлем. Между ног вибрировал чудовищно мощный, но покорный байк, и мысли Мирослава затопило предвкушение гонки, короткой, всего пятьсот с хвостиком метров, но определенно захватывающей.

Миша рядом тоже готовился к старту.

Соревноваться с ним Мирославу было не очень интересно, но время каждого все равно сравнивали на финише с остальными.

Расслабляться нечего, противников гораздо больше.

Раскрутив двигатель до восьми тысяч, он не полностью выжал сцепление и сильно наклонился вперед. Когда на старте махнет желтый флаг, а стрелка тахометра почти долбанется об ограничитель, Мирослав переключится на вторую передачу и плотно прижмется к байку. Так он стартовал уже три года…

Но никогда за три года он не думал перед началом о Богдане Романове, а сегодня вспомнил его. Как иронично, что Мирослав принимал участие в нелегальных гонках, которые крышевали местные князьки с пистолетами за поясами, стажируясь в мэрии.

Словно его жизнь делилась на день и ночь, тайное и явное.

К тайному, наверное, стоило отнести и тот факт, что Богдан ему нравился.

Мужик на десяток лет старше сносил ему крышу одним присутствием на расстоянии вытянутой руки. Тогда, в лифте, Мирослав едва сдержался. Опомнился. Хватало ему проблем с этими гонками, с Киреевой, которая вечно приходила и куда-то его запихивала, а теперь он еще и работал у мэра, которому бы с удовольствием отсосал. «Блин, что за дерьмовая у меня жизнь?» – возмутился Мирослав, а потом… Потом флажок устремился вниз.

***

У Мирослава выработалась привычка замечать на старте любое движение.

В этот раз он тоже не прозевал нужный момент, но из-за какой-то замороченности в мозгах не сумел вовремя переключиться на вторую передачу. Колесо взмыло вверх, и Мирослав потерял несколько драгоценных секунд, чтобы вернуться на дорожное полотно. Боковым зрением он заметил, что Миша вырвался вперед, расстояние между ними быстро сократилось до одного метра. И в этот раз все происходило по-другому, Мирославу некогда было наслаждаться тем, как ветер шумел в ушах, бежал по коже, передавая привет шелестом куртки за спиной, – он догонял. И впервые, наверное, Мирослав осознал, что стояло на кону. Не победа. Нет.

И не поражение, а деньги.

Деньги людей, которые стояли по обе стороны дороги, хлопали, свистели, матерились или сигналили из своих машин. И время снова растянулось, словно оно было пластилиновым, а Мирослав сильнее прижался к байку. Миша теперь ехал наравне с ним, он тоже не поворачивался, смотрел только вперед, на финиш.

– Давай, ну же, – выкрикнул Мирослав.

На последних секундах он вроде бы вырвался вперед, миг финиша превратился во вспышку, которая отпечаталась в мозгу отдельным кадром. Он выиграл у Миши. Сбрасывая скорость, Мирослав понял это предельно четко. И он проиграл, ведь Миша никогда не ставил рекорды, он всегда плелся в хвосте турнирной таблицы…

Если Мирослав опередил его на секунду, лучшим он не будет.

Добравшись до технической зоны, где его ждали парни в ярких оранжевых жилетах, Мирослав остановился, слез с мотоцикла. Он почувствовал себя так, будто всю дорогу задерживал дыхание, вот бы вдохнуть полной грудью, он задыхался от стресса.

– Я был так близок, – протянул Миша, восхищенный тем, что сумел.

Мирослав выдавил для него улыбку и отмахнулся, мол, хочет кое-кому позвонить.