Внутрь пролома в жёлтом пористом камне я ворвался как ураган, и ещё какое-то время мчался вперёд по тёмному неширокому коридору, прежде чем осознал, что, кроме нас, здесь больше никого нет. Тяжело дыша, я заставил себя замедлить шаг, хотя подсознание упорно продолжало гнать меня вперёд; наконец, остановился, едва не падая с ног.

Шаэриэнн, будто сломанная кукла, лежала на моих руках. Я как мог, бережно опустил её на землю, нагнулся к ней, проверяя дыхание, провёл ладонью по щеке…

Глаза эльфийки вдруг распахнулись, полыхнув нечеловеческим светом. В следующий миг она дёрнулась вперёд. Я едва успел отшатнуться, когда её зубы глухо клацнули в пяди от моей шеи…  Успел перехватить предплечья, крепко прижать брыкающееся тело к земле, и быстро зашептал прямо в искажённое гримасой лицо, пытаясь остановить на себе её взгляд:

— Ну всё, всё, Шаэ…  Что же ты, милая…  Всё нормально…  Это я, успокойся…  Тише, тише…  Шаэ, слышишь меня? Всё хорошо…

Я действовал исключительно по наитию, имея за плечами лишь опыт взаимодействия с обезумевшими от магии или сильного испуга лошадьми. Но Шаэриэнн понемногу стала вести себя тише и, к моему несказанному облегчению, бледное сияние в её глазах тоже принялось угасать.

Когда яростные рывки сменились слабыми бессвязными движениями, я рискнул ослабить захват. Отёр лоб рукавом — с него крупными бисеринами скатывался пот. По-хорошему следовало двигаться дальше, но мне нужна была хотя бы десятинка передышки…  Я стянул куртку с плеча, собираясь положить её эльфийке под голову. Осторожно завёл руку ей под плечи и затылок, чуть приподнял, потянул на себя…

С губ Шаэриэнн сорвался еле слышный стон. Так и не открывая глаз, она шевельнулась — и внезапно послушно подалась мне навстречу…  От неожиданности я едва удержал её на весу, чудом сам не рухнув сверху — в последнее мгновение успел упереться локтем в каменный пол.

На какой-то момент лишённый возможности двигаться, я навис над Шаэ, невпопад соображая, что очень крепко…  непростительно крепко прижимаю её к себе. И в тот же миг руки эльфийки скользнули вверх, упираясь мне в грудь.

Но…  не оттолкнули. Лишь легонько смяли ворот рубахи — так, словно, напротив, не желали отпускать. И это невинное прикосновение опьянило вдруг похлеще штофа выдержанного вина…

Я дрогнул.

Её голова, покачнувшись на моей ладони, чуть запрокинулась назад. Рот приоткрылся…  Слабо затрепетали веки, под которыми всё ещё пламенели магические огоньки: чуждые Шаэриэнн чары настойчиво требовали выхода. Но…  На краткое мгновение я вдруг отчаянно захотел поверить в нечто совсем иное.

В то, что даже мысленно не смел позволить себе представлять.

Наше дыхание смешалось — и, забыв обо всём на свете, я потянулся вперёд, трогая её губы своими…

… Неясный шум из тёмного зева коридора, усиливающийся с каждым мгновением, стал «ведром ледяной воды», вмиг вернувшим меня в реальность. Холодея, я успел лишь опустить Шаэ на камни и встать в полный рост, подхватывая брошенный рядом кинжал.

Мрак расступился, и из бокового отнорка в десятке шагов впереди грузно вывалились ракус и трагг в слабеньком ореоле бледного света.

Магия Шаэ больше не действовала — учуяв столь лакомую для них тёплую кровь, твари атаковали без промедления…

Я взвыл от отчаяния и безысходности — и изо всех оставшихся сил рванулся им наперерез.

Сознание и силы возвращались ко мне тяжело.

Вначале были покой и забвение…  Я, невесомая, безразличная ко всему и безучастная, медленно парила в туманном океане, сотканном из односложных звуков и цветных пятен, плавно перетекающих друг в друга. Иногда какое-либо из них, задерживая мой взгляд, двигалось чуть медленнее или, напротив, быстрее, тускнело или сверкало ярче, на миг обретая контуры и объём.

… Мертвенно-бледное сияние вокруг пары странных бесформенных глыб, безуспешно пытающихся поглотить одинокую чёрно-алую фигуру. Золотая арка портала, развёрнутого во тьме, заполняющаяся стремительно растущими на глазах смутно знакомыми силуэтами. Серебряный росчерк лезвия меча, метко брошенного одной умелой рукой и перехваченного второй…

Постепенно, словно потайные чернила на бумаге, нагретой над свечой, начали проявляться чувства. Сковывающий душу страх от разлитого в воздухе ожидания скорой гибели…  Бессильное отчаянье от невозможности помочь единственному защитнику рубежа между жизнью и смертью, упрямо противостоящему неизбежности…  Проблеск надежды во вспышках спасительной магии и молниях клинков, в последний миг подоспевших на выручку…

И — холод, холод, холод, над которым не властно ничто…  Даже разливающаяся по жилам живительная сила эликсиров. Даже тёплый плащ, окутавший тело с головы до ног. Даже надёжные объятия сильных знакомых рук, согревающий шёпот на родном языке в такт ровной стремительной рыси существа под седлом. Шёпот, умоляющий не уходить…  подождать…  вернуться…

Бесконечная рысь обрывается. Тьму прорезает яркий свет, ослепительный на первых порах, дарящий радость и блаженство…

Шаги, шаги, шаги — тщательно выбирающие, куда ступать. Бережные объятия, боящиеся потревожить. Изнуряющий длительный переход, рождающий волнение, тревогу и ожидание новой опасности.

Свет меркнет, словно наползает гигантская туча.

Мгновение отдыха. Постель из веток, укрытых плащом. Фляга у губ…  ключевая вода. Нет, не могу…  Холодно.

Очень холодно.

Холодный ветер, пахнущий бедой. Холодные голоса…  Яростный, полный ненависти, шипящий на 'lenguaa бранные слова…  Жёсткий, рубящий, словно мечом, короткие фразы…  Хрипловатый, точно простуженный, с ворчанием вклинивающийся между ними. Сдержанный, мягкий, призывающий всех к миру. И женский, порывистый — то сбивающийся чуть ли не до крика, то горячо шепчущий — убеждая, увещевая…

Холодно.

Шелест карты, споры, раздумья…  Торопливые шаги, крики, бег, лязг оружия, вылетающего из ножен. Новый голос, незнакомый, гортанный — с явной натугой произносящий имперские фразы…  Молчание. Короткий, но важный разговор, на кону которого судьба…

Быстрые сборы, снова переход. На этот раз короче, но не в пример трудней. Несущий меня на руках дышит тяжело и натужно, иногда сбивается с шага — под ногами камни, но на попытки помочь ему рычит, как зверь — не позволяет никому прикасаться ко мне.

Я слушаю стук его сердца — рваный, горячечный. Отчаянно хочу успокоить его…  Пытаюсь сказать, что попробую идти сама. Но сознание снова вырывается прочь, и меня опять затягивает в пёструю гудящую круговерть, лишая связи с тем, что происходит наяву…

Когда я снова возвращаюсь, понимаю, что я в седле. Но не в бронированном, твёрдом. Седло мягкое, кожаное, однако явно не для коня. Голые ладони, не укрытые плащом, ощущают под собой космы густого, плотного меха…

Меня поддерживают, не давая упасть, уже другие руки — мускулистые, уверенные руки воина, однако я совсем не помню их…  Всадник сидит позади меня, но мои глаза устремлены вверх и сквозь туман в них я вижу бронзовое лицо на фоне вечереющего неба, хвост смоляных волос, спускающийся с плеча, резкие неподвижные черты.

Всадник бесстрастен — он точно знает, куда держит путь. Его неведомый скакун, повинуясь отрывисто брошенной команде, плавными скачками прибавляет скорость, но в прохладном воздухе вместе с сумерками разливается тревога, и она становится всё гуще и всё сильней…

Воин коротко спрашивает, и ему так же отвечают — откуда-то сбоку, сзади, совсем близко, издалека. Внезапный крик…  ещё…  Опасность успели обнаружить — но при этом нечто заметило и нас.

Где-то на грани слуха, резко нарастая, ушей достигает злобное шипение и клёкот. Накатывают пронзительные вопли, леденящие кровь…  Чугунным гулом в голове отзывается попытка ментальной атаки. Я не выдерживаю, «отключаюсь» практически сразу же, но ещё успеваю почуять магию — эхо брошенных в ответ боевых заклятий — и понять, что зверь под седлом, мчится, должно быть уже на пределе сил…