— Теарр-Созидатель!… — вырвалось у Шаэ. — И тогда этот мир… тоже погибает?
— Как правило, нет, — ответ псоглавца прозвучал неожиданно. — Войну сменит период затишья, а тепло и прохлада вернутся осенью и весной. От болезней найдутся лекарства, зерно и воду научатся запасать и беречь… Мир продолжит жить и без богов — пусть хуже, чем с ними, но полноценно жить.
— Если не случится ничего такого, с чем справиться под силу только богам… — подал голос я.
— Именно так.
Промолчав, Ранамон снова повернулся к книге.
— Нам было велено выжидать до той поры, пока не уверимся, что богов здесь больше не осталось. И тогда, определив самый сильный и развитый народ, примкнуть к нему, в знак верности преподнеся им дар. Агмарилл… Это был первый прощальный подарок Дагона. Агмарилловая жила возникла из его крови, брызнувшей на землю, когда мечом, уничтожавшим нежить, он рассёк себе правую ладонь… Раса, получившая этот металл из наших рук, мгновенно обрела бы сокрушительное превосходство над всеми остальными. И, разумеется, немедля принялась бы закреплять успех… Не догадываясь, что чем больше гибели и мук будут нести живым агмарилловые мечи и амулеты, тем больше нежити пропустят в Мир курганы, разбросанные Дагоном везде, где он успел побывать…
— Демоны!… — не сдержался я. — Просперио… был прав! Во всём прав!…
— Во многом, — Ранамон встретился со мной глазами. — Я бы дорого дал за то, чтобы поговорить с этим человеком… Увы, когда я узнал о нём, судьба его была уже предрешена.
Селлорио!… Я скрипнул зубами. Второй помощник Верховного Жреца Света, гниловатый, но на первый взгляд, недалёкий тип, озабоченный исключительно мыслями о чревоугодии и плотских утехах… Свет и Тьма!… Ни я, ни Просперио не разглядели в негодяе «второго дна» — и это стоило жизни Магистру…
— Но в чём смысл этих действий? — тихо спросил Антонио. — Дагон желал нашему Миру судьбы вашего предыдущего, захлебнувшегося в Хаосе и крови?
— Нет. Каждая смерть живого существа и развоплощение нежити с применением агмарилла — это песчинка, падающая в Чашу, укрытую в самом сердце Седонских гор. Второй прощальный подарок Дагона… Ярош и Таргос позволили ему возвести Храм на озере за стенами из камня — со статуей сломанных Песочных Часов. Якобы вечное напоминание нам о том, как истекло для нас время старого мира… — Псоглавец вздохнул. — Они всегда придавали много смысла символам и храмам, ваши Боги… И не предвидели, что настанет день, когда пустая Чаша начнёт стремительно наполняться…
— И что будет, когда сосуд окажется заполненным до краёв? — в глазах Тиры сверкнул странный огонёк.
— Тогда Чаша перевернётся, выпуская в Мир всю ту губительную силу, что собрана внутри. Последует ментальный всплеск такой мощи, что тонкие связи, на которых зиждется вся существующая ныне магия, не выдержав, мгновенно разрушатся. А божественная кровь, черпая силы из пролитой смертной, взовёт к Дагону — и он услышит, где бы ни находился. Услышит и поймёт, что пришла его пора…
— А дальше…
— Дальше? — переспросил Ранамон. — Дальше повторится всё то, что происходило на нашей родине. Вернувшись, Дагон восстановит наш магический дар и сам поведёт нас в бой… Ваши народы, ослабленные наплывом нежити и войнами друг с другом, лишившись магии, останутся беззащитны… Взяв вас «тёплыми», он расправится с тварями Хаоса — так, как делал это всегда — и вручит нам ещё один шанс оправдать его надежды… Мир будет наш. А те из вас, кто сумеет выжить, навек останутся бессловесными и бесправными рабами, лишёнными любой надежды на просвет…
— Маги Ордена, пляшущие под вашу дудку… — вступила Шаэрирэнн. — Чем вы купили их?
— Обещанием власти. — В голосе псоглавца послышалась нотка презрения. — Мы открыли им Храм. Показали Часы, представив их сосудом, собирающим высвобожденную агмариллом силу… Вэлион и его собратья пришли в восторг. Неограниченное могущество, ставящее их выше всех прочих чародеев, включая собственных коллег из Ордена и Академии… Им удаётся понемногу оттуда черпать, и теперь они делают всё, чтобы агмарилл распространялся по Миру и в Седону совалось поменьше любопытных носов… Взамен они делают вид, что работают над выполнением нашего «условия»: пытаются найти способ возвратить нашей расе утраченный магический дар. Мы же… делаем вид, что с нетерпением ждём результата, хотя прекрасно знаем: то, что забрал у нас Дагон, под силу вернуть только ему самому…
Псоглавец замолчал, отводя глаза к фолианту. На мгновение задержал на изображении взгляд, затем бережно закрыл книгу и, словно через силу, отодвинул в сторону.
— Знаю, что сейчас вертится у вас на устах, — медленно произнёс он. — Для чего это мне? Зачем я рассказываю вам всё это, предавая прошлое и веру моего племени? Чего хочу добиться?…
— Будущего… — внезапно подала голос Шаэриэнн.
Он поднял на неё глаза.
— Значит, предки не ошиблись, когда сказали мне, что вы сможете меня понять… Да, я хочу будущего, дочь народа Рокка. Для всех нас. Для этого Мира. И в первую очередь для R'ea-Kitarr… В нашем прошлом пролито достаточно крови, собственной и чужой. Боги этого Мира дали нам второй шанс — попытаться жить. И мы жили, на первых порах с удивлением ощущая, как сладок вкус мяса только что загнанного оленя, поджаренного на костре в компании охотника из соседнего рода… Какие удивительные топазы и хризолиты рождают эти горы: даже гномы одобрительно цокают языками, покупая эти сокровища у нас. Какая гибкая и прочная кора у растущего в этих местах дерева кэррио — эльфы, признанные ценители прекрасного, выискивают наши циновки и плетёные цепи на ярмарках и торгах… Ныне мой народ един так, как никогда прежде не был… — сверкнул глазами он. — Женщины одного племени свободно берут себе мужей из другого. На свет появляются здоровые и крепкие дети, чьи матери и отцы учат их охотиться, рыбачить, исследовать, беречь, жить в гармонии с лесом и окружающим Миром — однако не воевать… Да, мы не способны к магии!… — в его голосе звучало всё больше и больше чувств. — Но это значит, что мы никогда не обратим её друг против друга, как это было прежде. И как, несомненно, произойдёт снова, стоит Дагону «наиграться» и оставить нас самих по себе… То, что было, не должно повториться! Никогда…
— Похоже, среди своих ты в меньшинстве… — осторожно заметил Антонио.
Ранамон горько усмехнулся.
— В подавляющем… Практически каждый из ныне живущих мэрато грезит о возвращении былого величия, не считая предложенную цену слишком высокой. Я тоже… пришёл к тому, что есть, не сразу. Хотя задумываться начал ещё до того, как пятнадцать лет назад Карсиндар убедил Совет Племён в том, что настало Время… Примечательно, — заметил он, снова взглянув на Шаэ, — что парой десятков лет ранее агмарилл хотели преподнести эльфам. Однако в последний момент Старейшие всё же решили подождать…
Глаза Шаэриэнн неистово полыхнули.
— И ты… бездействовал все эти годы?! Всё то время, пока ваш проклятый подарок перекраивал по-своему Мир…
— Я действовал! — прервал эльфийку псоглавец. — Так, как мог… Не забывай, я один. А за мной — лишь пятьсот сорок две Свечи, горящие в этом Храме. И рукоять ворота в руках, способного повернуть судьбу Мира… Я не имел права на ошибку — даже на одну-единственную. Поэтому — наблюдал, думал, сопоставлял факты. Старался побольше узнать о набольших ваших рас, пытаясь понять, к кому из них можно обратиться за помощью. И говорил, говорил с предками прежних мэрато, видевших гибель старого мира…
— Они поддерживают тебя? — спросил я.
— Да, — В голосе Ранамона зазвучала стальная уверенность. — Это они подсказали мне, когда и с чего следует начать… Они провели меня безопасной тропой через самое сердце Зова-в-Вечность, позволив надёжно укрыть в нём следы освобождённых каторжан… И именно они указали на вас, приехавших разыскивать беглецов, как на тот единственный шанс, который я так долго и безуспешно искал.
— Так где же беглецы? — вмешалась Тира.
