– Что?! – в упор спросила она. – Что вы уставились на меня, словно на мне узоры появились?

– Подойди поближе и узнаешь, – сказал он.

– Ближе уже некуда, – огрызнулась она.

Эдан снова облизал свой клык и протянул к ней руки.

Взвизгнув, девушка рванулась в сторону, но стальное кольцо его рук настигло её, прижав спиной к широкой груди. Еще мгновение и Берни показалось, будто мощное большое тело лорда Харлина поглотит ее собственное, расплавит, впаяет в себя навсегда.

– Пустите! Что вы себе позволяете?

Отчаянно пытаясь вырваться, она с ужасом почувствовала, как одна из его ладоней легла ей на живот, а другая добралась до её груди и сжала мягкий холмик.

– Сию секунду прекратите меня лапать! – завопила она, теряя силы от безуспешных попыток отодрать его пальцы от своего тела.

– Я должен знать, чем на самом деле обладаю, – коварно прошептал он ей в ухо, обдав горячим дыханием.

– Гляди, не пожалей! – яростно бросила, пнув его каблуком в одну ногу, а после совершенно беспощадно отдавив другую.

Эдан, скрывая улыбку, охнул и резко выпустил девушку из рук. А когда она, улучив момент, скрылась за массивной дверью библиотеки, лорд Харлин выпрямился. Какая-то дикая кошка! Уже через секунду он мощно заколотил кулаками в дверь, отчего та жалобно затрещала.

Прижимаясь спиной к вздрагивающей двери, Берни молилась о том, чтобы та не слетела с петель. Или, что еще хуже, лорд Эдан не воспользовался своим даром, обратив в пепел преграду между ними.

Стук прекратился, когда Оллгар окликнул друга. Сдерживая недовольство, Эдан ворчливо спросил:

– Кто там еще?

– Лорд Харлин, приехала леди Ульрика. Она незамедлительно требует вас.

Эдан заскрипел зубами, и едва слышное проклятие слетело с губ. Он напрочь забыл о визите взбалмошной любовницы, которую встретил в Остадаре. Она в своей обычной бесцеремонной манере напросилась погостить в усадьбу. Все важные дела вылетали у него из головы, стоило рядом появиться Черис. Да и с некоторых пор, образ Ульрики потускнел, а сама она перестала быть для него важной. И уж если совсем честно – никогда не была таковой.

– Устрой леди в одной из гостевых, и скажи, что я приду к ней через десять минут, – буркнул он через дверь.

– Слушаюсь, – ответил Оллгар.

Как Эдан и обещал, в большую и светлую, роскошно и со вкусом обставленную, гостевую комнату он вошел через десять минут. Там повсюду стояли сундуки с одеждами, чемоданы и шляпные коробки. Хозяйка вещей восседала на мягком диванчике перед пылающим камином в окружении двух своих подружек Антии и Джезибел. Эдан едва заметно сморщил нос: куда же без них? Как только лорд Харлин появился в помещении, светловолосая женщина в вульгарном открытом наряде кинулась ему на шею.

– Эдан! Как я по тебе соскучилась, дорогой!

Он обнял её, сжав в объятиях, вовсе не похожих на те, какими они были раньше или должны были бы быть, соскучься он по ней по-настоящему.

– Здравствуй, Ульрика, – сказал он, почти отдирая её руки от своей шеи.

– Ты забыл свою крошку, – женщина обиженно надула губки и одновременно посмотрела на него из-под светлых пушистых ресниц изумрудными глазами.

– Совсем нет, – солгал он, прижимаясь губами к её губам.

Подружки Ульрики восторженно зашушукались, чем вывели Эдана из себя. Порочные бездельницы! Однако он вежливо поприветствовал их и предложил:

– Дамы, не хотите ли проехаться по имению?

– Мне это не интересно, – ответила за них Ульрика и кивнула в их сторону, приказывая тот час покинуть комнату.

Женщины, понимающе хихикая, вышли и закрыли за собой дверь. Ульрика опустила свою ладонь на ягодицы Эдана, прижимая его торс к себе.

– Меня волнуешь только ты! Я так по тебе соскучилась, ты себе представить не можешь, – и принялась расстегивать лиф своего платья, из которого итак почти вываливалась пышная грудь.

Эдан сжал губы. Какая досада, что его волновала совсем другая женщина! Но что поделать с голодом тела, особенно, когда объект его волнения разбудил в нём неведомые ему чувства. Самые темные, почти кровожадные, желания хищника заставляли его терять голову, стоило одной упрямой особе подойти к нему поближе или проворчать нечто недовольное ему в ответ. Кто же мог подумать, что всё его самообладание вмиг улетучится, когда ему покажут ту самую вишенку, о которой трещали все местные. Он-то предполагал, что спокойно приедет сюда, и, пока будет устраиваться, сумеет обойтись без страстной любви Ульрики. Не тут-то было! От разнообразия местных ярких красавиц у прибывших фламийцев разбежались глаза. Одни девушки стали жертвами дара фламийцев, другие были покорены их силой и необычной внешностью. В любом случае, никто из представителей Огненного народа к насилию не прибегал, и большинство девиц вступали с ними в любовную связь добровольно, находясь в здравом уме. Однако мучения лорда Харлина оказались намного нестерпимее, когда он ближе познакомился с Черис. Образ девушки с бордовыми глазами самым коварным образом проникал в его мысли, заставляя облизывать губы от нестерпимой жажды прикоснуться к ней. Особенно, после сладостного поцелуя у водопада.

– Могу! – прорычал Эдан и набросился на Ульрику, словно воздерживался близости с женщиной несколько лет.

Он овладел ею яростно и жадно, а она ни на секунду не уступала ему в своей страсти. С губ её срывались хриплые стоны и мольбы не останавливаться. И он, повинуясь самым низменным животным инстинктам, довёл Ульрику до экстаза.

На этот раз, пока лежащая рядом женщина была погружена в истому, Эдан глядел в потолок с живописными и ненавязчивыми цветочными мотивами. Во рту у него стоял противный ком. Эдан не чувствовал полного удовлетворения, как ожидал. Только отвращение. К себе и к Ульрике.

Она, богатая вдова, ужасно ревнивая и жестокая, высокомерная и неблагодарная, привыкла всегда брать. Отдавать она не умела или не хотела. И в отношениях с Эданом она надеялась на нечто большее, которое сумело бы связать их на всю жизнь. Эдан горько усмехнулся – скоро ему исполнится тридцать три и тогда судьба его будет решена. В течение семи месяцев после тридцать третьего дня рождения у него появится знак, говорящий о том, что пора продолжить свой род, и ему придется жениться. На одной из фламийских невест на выданье. Потому что женщины других народов не выдерживают их пламени, они могут существовать для них только в качестве наложниц и никогда не сумеют стать матерями их детей. Но судя по поведению Ульрики, она имела своей целью оставаться его любовницей до скончания веков. Как же ей не повезло.

В мыслях же лорда Харлина упорно засел образ стройной девушки с пышными русыми волосами и глазами цвета вызревающей вишни. Никого больше Эдан не желал видеть рядом. Почему эта проклятая война не началась раньше!? Теперь у него совсем мало времени.

Последующие недели для Берни стали по-настоящему жаркими. Мало того, что она носилась, словно угорелая, по всей усадьбе в сопровождении Оллгара, следя за всеми характерными для этой поры года процессами, ей еще приходилось по вечерам торчать в библиотеке за столом и заниматься бумагами. Чтобы перевести дыхание и дать отдых Лучику – своей лошадке-тяжеловозу игреневой масти – она иногда останавливалась перед загоном, где располагались грифоны, и долго любовалась загадочными животными, поражающими воображение и вызывающими восхищение. Она никак не могла понять, каким же образом грифон-альбинос попал в её видения? И почему среди животных, на которых прилетели в усадьбу фламийцы, не оказалось ни одного чисто белого?

Сопровождавший её Оллгар с удивлением заметил, как Лучик, в давние времена потенциальная жертва грифонов, без капли страха вытягивает шею с любопытной мордой прямо к грифонам. Те сначала пронзительно верещали и кидались на тяжеловоза, щелкая мощными клювами. Однако тот не уступал им в росте и силе, мотал большой головой, звонко ржал или фыркал, высоко взбрыкивал задними ногами и снова возвращался к забору. И так продолжалось, пока грифоны не привыкли к лошади и перестали на нее реагировать.