– Что-с?

– Владимир Кириллович, запамятовали? Я ко второй перемене заказывал шашлык на ребрышках. Бараний, конечно.

– Простите великодушно. Да, можно и подавать. А насчет баранов – просто французское выражение, мой бывший полковой командир бил им через слово, вот и прилипло…

– Понятно. Представляете, будучи в отпуску в Смоленске, никак не мог втолковать в тамошнем храме желудка, первейшем по разбору, что шашлык есть блюдо из баранины, мне же предлагались на выбор говяжий и… свиной!

– Занятно. Так что же местные?

– Нас терпят, Владимир Кириллович, не более того. Я тут наблюдаю некоторый парадокс: по отдельности они могут быть внешне вполне лояльны и даже, до некоторой степени, приятны в общении, но стоит им собраться толпою… толпа здесь это более двух… Одна надежда – на Кавказе народностей столько, что в случае чего они с большей охотой будут сводить счеты между собою, нежели с нами.

– Под случаем вы подразумеваете?..

– Войну. В случае нашего отступления на большую глубину начнется такое…

– Да уж, могу себе представить.

– Простите, но пока что вряд ли. В горах и тени нашей власти нет, живут, как и сотню лет назад, сами по себе. Та же Чечня до сих пор отнюдь не «замиренный» край, как бы нам того не хотелось. Угон тех же бараньих стад, – Лебедев указал вилкой на тарелку с шашлыком, – регулярное и любимейшее занятие местных джигитов. Причем угонять стараются в основном у казаков, нежели у других соседей.

– Что же, казачки сдачи не дают? Никак не поверю. Служил с амурцами, народ дерзкий и решительный. Не думаю, чтоб и терские обсевки в поле.

– Дают, да еще как. Но тут тонкость. Угони чечен пяток баранов, скажем, у лезгина, так тот до той поры не остановится, пока не сведет счет, по его мнению, вчистую. То есть вернет себе те же пять баранов и прихватит еще что-нибудь в качестве компенсации моральной. Чечен с таким расчетом не согласится никак только потому, что «цифирь» сводил не он. Дело затянется, а если кто из них пострадает лично, то вполне может получится кровная месть. Невыгодно это, знаете ли. Горцы все, даром что джигиты, торгаши при этом отменные. А казачки что? Причешут разок со всего маху, да и оставят в покое по широте русской души…

– Да уж… Хотите сказать, что воскресни сейчас Михаил Юрьевич, ничего нового он бы для себя не увидел?

– Именно. В массе своей горцы языка нашего не знают и знать не хотят, обычаи и уклад жизни не уважают, к своим же требуют всяческого почтения. Законы соблюдают исключительно из-под палки и нарушают где только можно с небывалой азартностью. О вероисповедании вопрос отельный, его и в разговоре касаться рискованно.

– Грустная картина, не находите?

– Именно нахожу. Но оттого-то у нас на Кавказе много больше войск, нежели в той же Маньчжурии. И едва не половина штыков направлена в сторону гор, так сказать. Там уважают силу, а более ничего.

– Не все же настолько плохо…

– Все не настолько плохо, все еще хуже, чем вы думаете. Служба при штабе, видите ли, дает, в некотором роде, широчайший обзор и… время для анализа. В горах кавказских есть занятный обычай: раз лет этак в десять-двадцать появляется некий новоявленный имам навроде приснопамятного Шамиля. Таковой субъект непременно цепляет на первую попавшуюся палку зеленую тряпку и усиленно начинает строить некое мусульманское государство от Черного моря до Каспийского. Никак не менее, прочие размеры их решительно не устраивают. В последний раз, насколько я в курсе, подобная оказия происходила здесь в девяносто пятом, хотя и закончилась совершеннейшим пшиком, так что… Ждем-с. С тем учетом, что турки, как всегда, будут питать единоверцев деньгами и оружием.

– Не все же на Кавказе мусульмане, помилуйте! Те же грузины или осетины… Армяне в конце концов, хоть и вояки из них… – Рыков не нашел приличного к столу сравнения.

– А вот это поклонников полумесяца никак не волнует. Наоборот даже, полагаю, радует: есть кого грабить и резать. Далее грузинцы и армяне взвоют, и возопиют о помощи, припадут к стопам северного соседа, будут клясться в любви верности, как сгулявшая налево ветреная женушка. Россия же горцев в очередной раз приструнит, и все вернется на круги своя…

Рыков молча выпил рюмку водки и подцепил вилкой что-то с тарелки, не глядя. Картина вырисовывалась совершенно неприглядная, местами и вовсе жутковатая. Дело было в том, что помимо собственных наблюдений случались и беседы с офицерами, служившими в Туркестане. Рассказывали они примерно то же, что и Лебедев, только разве вместо грузин в повествованиях фигурировали киргизы и прочие местные племена, в остальном же – все то же самое, одно к одному…

Получалось так, что все окраины Империи оказались похожими на пороховую бочку. За исключением Дальнего Востока, где собственно туземного населения для какого-нибудь серьезного бунта было просто физически мало…

Пирамидальные тополя за окном, как стрелки часов, отбрасывали длинные тени.

– Что же, на сегодня все? – от графиков и таблиц у Рыкова уже рябило в глазах.

– Пожалуй… Но, похоже, начало получаться что-то стройное, а то пока что мы имели, говоря словами моего младшего, «помесь ужа и ежа».

– Остряк он у вас, право…

– Остряк… Не помешало бы ему это в кадетском.

– Продолжит династию?

– Как и первые двое. В гимназии-то, сами знаете, на казенный кошт – на более двух мест из ста. Так что получится в нашем роду очередной «потомственный личный дворянин» …

Рыков предпочел промолчать, чтобы не развивать не вполне удобную обоим тему. Личное дворянство в Российской Империи получал любой губернский секретарь или подпоручик, а вот с потомственным дело обстояло намного сложнее. Необходимо было найти себе достойную партию, а после выслужить шестой класс «Табели…», то есть в армии – полковничий чин, и угадать с потомством так, чтобы наследник мужского пола родился хоть на день, да после производства родителя в полковники. Именно мужского, так как по женской линии дворянство «не сообщалось». Обзаводиться потомством до этого славного события никто, понятно, воспретить не мог, но вот только мальчики записывались не дворянами, а разночинцами… Таковые по новому кругу также имели некоторый шанс выслужить себе «два просвета без звезд», но – вот в чем дело – как и родитель, годам как к пятидесяти, не ранее… Реальным же «потолком» для таких офицеров было звание полного капитана, о чем Климов в откровенном разговоре специально напомнил уже давно, явно желая выяснить, как «столбовой» дворянин Рыков относится к «потомственным личным». Некоторая прохлада в отношениях между двумя этими категориями не то, чтобы только в гвардии, но и в армии нет-нет, да и скользила…

– Итак, с делами окончено, – Рыков принялся собирать бумаги.

– Владимир Кириллович, завтра вечером непременно прошу не забыть…

– Конечно же, Игорь Николаевич.

– И хорошо. Поедите, раз в кои-то веки, домашнего…

Жизнь любого гарнизона, пусть даже самого малого, имеет свои незыблемые, хотя нигде и не записанные, правила и традиции. Этот несложный вывод был сделан Рыковым давно.

Существуют, конечно, праздники государственные и полковые, а также офицерские собрания по неким памятным датам. А есть еще и дни ангела батальонного командира и его супруги, на которых присутствие всех без исключения господ офицеров батальона обязательно. Правда, на тот же праздник уже к полковому командиру будут приглашены в обязательном порядке лишь офицеры от ротного и выше, прочие же – по нешуточному благоволению.

Приглашение поручика отпраздновать что-либо за столом самого господина полковника есть знак ему и всем прочим о несомненном фаворе. Не медаль на грудь, понятно, и не благодарность в приказе, но все же, все же… Выше в негласной табели поощрений стоит только приглашение некого «простого» поручика на охоту или же на партию в вист. Это в зависимости от того, есть ли господин полковник «охотник», «картежник», или еще каким особым пристрастием обладает. Не меньшими а, бывает, и много большими возможностями к неслужебным поощрениям обладает и госпожа полковница. А еще случается – «жалует царь, да не жалует псарь». Всем хорош офицер, да с полковым адъютантом в контрах. Случается… Случается еще множество сложностей и хитрых переплетений. И никуда от них не деться. Порою Рыков, чисто умозрительно, правда, всерьез завидовал штатским. Тем куда как проще: надумал инженер, взял, да и уволился с завода, поступил в службу на другой. А куда деваться вышедшему в отставку офицеру, оттого что иной армии и соответственно иного места службы вокруг как-то не наблюдается? А для перевода без явно видимого повода в иной полк надобно иметь «руку», и весьма неслабую притом…