Дверь за Евой и Анеттой захлопнулась, коридор опустел, и виртуальная проекция событий пятнадцатилетней давности рассеялась, будто дым.

Райан потирал руки, довольный результатом. Ева должна была получиться такой, какой помнила ее мать. И пройдет еще достаточно времени, прежде чем Анетте придется пройти через самое трудное испытание в своей жизни. Снова отпустить дочь в небытие, на этот раз навсегда.

– Мы должны будем попрощаться сегодня?

Когда Анетта снова увидела стены крипты, ее тело обмякло, обессилело.

– Не сегодня, – заверила ее Мэри. – Воскресшая будет жить в Замке до тех пор, пока мы не завершим работу над пробной серией программы. Придет день, мы позовем сюда всех добровольцев, приведем их в наш сад, и все вы проститесь с любимыми. Скажете все, что не успели сказать, обнимете так, как не смогли обнять при жизни. Вы отпустите терзающих вас призраков и подарите себе покой.

Анетта покорно положила голову обратно на подголовник, посмотрела на высокий арочный свод крипты.

– Нам пора, – проговорила Четверка, сверяясь с данными загрузки.

Было уже темно. Анетта удивилась, что провела в крипте так много часов, – ей казалось, что экстракция прошла быстро. Вечер был спокойным и безветренным. В одной из башен Замка зажегся свет.

– Кто-то из воскресших сейчас в Замке, – тихо сказала Четверка Райану. Анетте не обязательно было знать, что происходит внутри дома.

Райан вел Анетту, Четверку и Мэри узкой тропой, обсаженной густой изгородью желтого дрока. Тропинкой, с которой ничего нельзя было разглядеть, кроме верхних этажей Замка. Ни сад, ни воскресшие, бродившие по нему, отсюда не были видны. Окутанные ночной прохладой, Райан и его спутницы углублялись во владения О’Коннеллов.

Тропа вела прямиком к широкому, казавшемуся черным, озеру, с берегов которого открывался вид на спящую за пределами земель Замка вересковую пустошь и темную гряду деревьев на горизонте. Вода была спокойна, только мелкая рябь, поднятая ветром, то и дело пробегала по ее поверхности.

– Я ничего не вижу, – сказала Анетта, всматриваясь в черную гладь.

Райан сверился с планшетом. Загрузка 98%.

– Она поднимается к поверхности, – сказал он спокойно.

Озеро вздохнуло, вода качнулась и замерла.

– Поклянитесь мне, что ей не больно! – взмолилась Анетта и в упор посмотрела на Мэри, требуя немедленного ответа.

– Мы никогда не причиним боль тому, кто вам дорог. Клянусь, – ответила Мэри, и Анетта снова устремила взгляд на темную поверхность воды.

Как и все добровольцы до нее, Анетта так и не осознала до конца, что поднимается со дна озера на самом деле. Воскресшие, созданные Райаном, казались такими реальными, живыми. Трудно было поверить, что это лишь виртуальные проекции, добротные, гениальные, почти не отличимые от настоящих людей.

– Надо еще раз объяснить ей, кто такой ее воскресший, – прошептал Райан на ухо Мэри, и она почувствовала на щеке тепло его дыхания. – Это же просто усовершенствованная компьютерная программа. При чем тут боль!

– Не надо, – твердо возразила Мэри.

Мэри не было стыдно. Она позволяла Анетте, как и всем добровольцам, верить в собственные заблуждения. Разве могла она разрушить чудо момента, когда под тяжелой поверхностью воды поднимается к лунному свету давно упокоенный с миром человек? Посмотреть в глаза Анетте и вдруг, как приводящей в себя пощечиной, объявить, что перед ней не ее собственная дочь, а нечто иное. Нет, Мэри не могла так поступить. И всякий раз Райан упрекал ее в малодушии, а Мэри удивлялась, как он не понимает таких простых вещей, как вера в чудо, не проникается красотой рождения воскресших, нарушить которую было бы преступлением.

Вокруг благоухала ночь. Несмотря на зимний месяц декабрь, в саду цвели цветы, а с поля доносился терпкий аромат розового вереска. Жаркий день так прогрел землю, что ветру пришлось отдать всю прохладу, какая была у него в запасе, чтобы немного облегчить зной.

Озеро наконец заволновалось. У его края, там, где под толстыми стеблями осоки, сбиваясь с ритма, квакали лягушки, поднялась высокая волна, захлестнувшая берег. Жабий хор тут же умолк. У Анетты задрожали колени. Мэри и Четверка поддерживали ее под локти, не давали упасть. Далеко, едва различимая в темноте, над поверхностью воды появилась маленькая точка. Она росла и росла, округляясь. Прикрытая мокрыми волосами голова. Голова приближалась, из воды появилась шея, угловатые плечи шестнадцатилетней девушки. Майка с надписями, черные потертые джинсы, кеды. Ева! Анетта, обмякшая в руках Четверки и Мэри, вдруг с силой рванулась навстречу своей дочери. Мэри и андроид были к этому готовы.

Все добровольцы в минуты воскрешения вели себя одинаково, словно были запрограммированы одним и тем же кодом. Державшие Анетту руки не ослабили хватку, а наоборот, еще крепче сжали ее локти. Мать рвалась навстречу дочери, она кричала, умоляла отпустить ее. Девушка уже поравнялась с ними, с ее зеленых волос капала вода. Она прошла так близко, но лишь удивленно посмотрела на собравшихся, не понимая, что происходит, кто перед ней стоит и почему, заливаясь слезами, кричит женщина. Огни сада манили ее – Ева исчезла среди кустов. Райан ликовал.

Анетта еще всхлипывала, Мэри обнимала ее, поглаживала по спине.

– Она не узнала меня! Разве такое возможно? – спросила Анетта.

– Воскресшие «развиваются» постепенно, им нужна хотя бы неделя, чтобы закачанная в виртуальное тело программа расставила в их памяти все по своим местам, – успокоил ее Райан.

Райан и Четверка ушли обратно в крипту, чтобы закончить дела, а Мэри повела Анетту к воротам Замка. Весь обратный путь женщина смотрела себе под ноги, не задала ни одного вопроса. Казалось, переживания этого дня лишили ее последних сил. Четверка предусмотрительно вызвала такси. Оно ждало Анетту за решеткой увенчанных золотыми вензелями ворот.

– Я свяжусь с вами, когда придет время. Не волнуйтесь, воскресшим хорошо в Замке. Вам нужно отдохнуть, осмыслить то, что сегодня произошло, – сказала Мэри, когда Анетта уже сидела в такси-беспилотнике.

– Она выглядела точно так же, как там, на крыше, когда я держала ее, потерявшую сознание, на руках. Не уверена, что смогу пережить это снова, – Анетта уже не плакала, только смотрела на Мэри с выражением смертельной усталости в глазах.

– Вам и не придется. Тот страшный день навсегда остался в прошлом. Но вам нужно пережить его иначе: попрощаться с дочерью, обнять ее, сказать ей все, что вы не успели. И ваша жизнь продолжится, – уверенно сказала Мэри.

– С того дня у моей жизни нет продолжения, только медленное, тягучее движение времени вперед. Я была уверена, что этого нельзя исправить. Замок стал моей единственной надеждой. Когда я ехала сюда, то думала, что здесь для меня свершится чудо. Но пока я испытываю лишь страдание…

Мэри стояла неподвижно, смотрела вслед удаляющемуся автомобилю. Она обернулась на Замок: черная глыба, упавшая с хмурого неба сотни лет назад. Глыба, в которой маленькие упрямые человечки снова и снова воскрешают свою боль.

Туфля Мэри увязла в грязи.

– Вода в озере опять поднимается, – сказала она с беспокойством, стряхивая влажную землю с графеновой подошвы. – Уже до сада добралась.

– Надо сходить в подвал, проверить показания «Моисея». С утра его датчики были в норме. Если бы это было озеро, на барьерах сработала бы сигнализация, – заверила Четверка.

– Вызови Ниса, он и его бригада посмотрят, что происходит, – попросила Мэри и почувствовала на себе ледяной взгляд Райана.

– Других гидрологов в Килларни нет? – ехидно поинтересовался он.

Мэри ответила на его взгляд.

– Остальные бригады в Дублине, ремонтируют дамбу. Если жара продолжится, – она подергала белый шелковый топ, насмешку над календарным декабрем, – то и у нас вода поднимется быстрее, чем мы думали.

Они вышли к озеру. По лужайке тащилась большая тень одинокого облака. Нахохленная птица чомга повернулась к ним в профиль, красный глаз изучал, оценивал. В клюве трепыхалась рыбешка. Мэри вздрогнула, вспомнив рыбу из своего сна, и подумала, что ни за что в жизни ее нога не ступит в воды этого озера. Райан смотрел вдаль, туда, где за приподнятыми желтыми водяными барьерами «Моисея», ограждавшими жителей Замка от поднимающейся из-за глобального потепления воды, скользил по поверхности солнечный луч.