Мэри засмеялась. Она вскочила с кровати, натянула джинсы, накинула кофту, обула кроссовки, прихватила волосы заколкой с серебряным светлячком и, тихо ступая по ковру, прокралась на первый этаж. Четверка прибиралась в гостиной. Мэри, стараясь не скрипеть половицами, выскочила в коридор и выскользнула на улицу через заднюю дверь.

Ночь пахла свободой. Усеянное звездами небо было черно, как траурная вуаль вдовы. Цветы пахли оглушительно, пленяли и манили. И если день благоухал сладким вереском, то ночь была околдована миндалем, дымом, едкой горечью, наполнявшей ее до краев.

– Я не могу открыть ворота, мой чип сразу отметится в системе, и Четверка поймет, что я ушла.

Мэри держалась за холодные прутья ограды, ее карие глаза горели огнем восторга.

– Ты тут пленница что ли? Смотри, могу разнести этот обветшалый домишко к чертям собачьим, – пробасил Нис, просовывая к ней руку сквозь толстые прутья.

– Не тупи, я перелезу как-нибудь.

Мэри озиралась по сторонам в поисках плацдарма.

Через минуту она уже карабкалась на разлапистое дерево, с ветки которого могла перепрыгнуть через ограду.

– Штаны не порви, чудачка! – Нис приготовился ловить ее. – Боишься собственного андроида, она тебя что, отшлепает? А ногу сломать сейчас ты не боишься… Осторожно!

Сук хрустнул под весом Мэри, но все же выдержал, и она без страха ослабила хватку, чтобы спрыгнуть в объятия Ниса.

С опушки виднелись высокие башни Замка и весь верхний этаж – в спальне Мэри остался гореть приглушенный свет. По ночам лес казался черным и непроглядным, будто состоял из цельного куска угля. Держась за руки, они вошли в ночь, настоящую, осязаемую, насквозь пробирающую холодком. Упираясь верхушками в небо, вокруг шептались кроны деревьев.

– Знаешь, куда именно мы идем? – спросил Нис, кивнув в сторону сгущающейся между деревьями темноты.

– На поляну, куда же еще, – ответила Мэри, ускоряя шаг.

Здесь ей было хорошо, спокойно и совсем не страшно.

Так они и шли, крепко держась за руки, переговариваясь и хихикая. Вдалеке засиял призрачный желтый свет. Они подошли ближе, спрятались за деревом.

– Поляна светлячков, – Мэри ткнула Ниса в бок, за что он шлепнул ее пониже спины. – Да погоди ты, отвали.

– Ты реально пошла со мной в лес ночью и думала, что я буду вести себя как джентльмен? – прошептал Нис, покусывая ее за мочку уха.

– Пошли лучше туда.

Прижавшись к земле, Мэри поползла к озаренной светом тысяч светлячков поляне. Нис обреченно вздохнул и пополз следом.

Они сидели на земле, смотрели на неугомонный рой крохотных фонариков, кружащих над ними.

– Как здесь красиво, – покачала головой Мэри. – Но это не наше с тобой место. А наше с Райаном. Он даже называет меня «светлячок».

– Вот только он тебя сюда не отведет, – заметил Нис, и Мэри удивилась, насколько хорошо он знает Райана. – Сколько раз с тех пор, как вы приехали, ты была здесь с ним? Спорю, что ни одного. А я знаю, как тебе здесь нравится. Теперь это наше место. Как ты не поймешь!

– Чего? – коротко спросила зачарованная Мэри.

– Того, что я люблю тебя с самого детства. И не перестаю любить ни на минуту.

– А-а, ну это я знаю. Я тебя тоже люблю.

Слова так просто сорвались с ее языка, и снова она провалилась во временную дыру. Ей опять восемнадцать, они с Нисом валяются под звездным небом пьяные и счастливые. Теперь она думала, что в Замке не действуют законы времени: воскресшие, чужие потери, их с Райаном и Нисом жизни, все это сбило какие-то невидимые временные настройки, и в землях Замка то и дело нарушаются законы физики и логики, и прошлое путается с настоящим, смешивается и разделяется снова.

Нис потрогал заколку в ее волосах. Отполированная серебряная пластина на спинке светлячка отражала искристый свет. Его зеленые изумрудные глазки мерцали в темноте, загадочные, озорные. И сама букашка была такой ладной, искусно сотканной из тончайших серебряных ниточек, легких и прочных одновременно.

– Ты такая талантливая, – прошептал Нис и коснулся носом шеи Мэри.

– Мои заколки – это моя память. Книга жизни. Райан воскрешает чужое прошлое, а я – свое. По сути, мы с ним заняты одним и тем же.

Они так и сидели на траве, упоенные волшебной ночью. Им было по-настоящему хорошо вместе.

– Уважаемые пассажиры, наш самолет совершил посадку в аэропорту города Дублин…

Дальше Сибиряк уже не слушал. Он не успел выспаться за время перелета из Штатов. После взлета сон долго не шел, и он беспокойно ерзал в кресле. Каждый раз, когда Сибиряк добывал поддельные документы, ему казалось, что изобличение неминуемо, но уже несколько десятилетий он чудом избегал неприятностей. И вот теперь впервые за тридцать лет он покинул США и прошел самый бдительный из всех контролей –пограничный. Его молодое открытое лицо, голубые глаза и русые волосы, аккуратно уложенные на пробор, как у мальчика-отличника, ни у кого не вызвали подозрения. Но это была половина дела. Теперь оставалось пройти контроль на выходе, и тогда можно будет окончательно расслабиться.

Над Дублином садилось солнце. К борту самолета подъехал трап, и все еще сидящий в кресле Сибиряк, не торопясь к выходу, рассматривал пассажиров бизнес-капсулы, выходивших первыми. Один из мужчин, спускавшихся с трапа, привлек его внимание. За восемьдесят лет жизни Сибиряк научился безоговорочно доверять внутреннему чутью, подаренному ему могучей природой русской тайги, в которой он родился и вырос. И это чувство ни разу не подводило. Его охватило острое неприятие, почти отторжение к этому коренастому, крепкому мужчине с широкими плечами и неестественно прямой спиной. Мужчина наконец повернулся вполоборота, и Сибиряк узнал профиль несимпатичного собеседника из придорожного кафе в Калифорнии. Хантер – так, кажется, его звали. Сибиряк приник к стеклу иллюминатора, но знакомец уже садился в поданный к трапу электрокар.

Пройдя к пограничному контролю, Сибиряк встал в длинную очередь. Ему было досадно, что придется понервничать еще минут пятнадцать, прежде чем все наконец закончится. Андроиды на контроле делали свою работу максимально быстро. Они моментально сканировали лица, сверяли их с базами данных, молниеносно вносили коды личных чипов в компьютеры и пропускали пассажиров к выходу. Но в последние годы даже они не справлялись: путешествующих становилось все больше, а очереди все длиннее.

Наконец подошла очередь Сибиряка. Как обычно, его лицо просияло широкой улыбкой – андроид сканировала мимику и осталась вполне довольна. Он приложил запястье к сканеру. Спина у Сибиряка вспотела – умная машина медлила, снова и снова просматривала данные чипа гражданина США Юрия Успенского. Когда в скальпированном черепе андроида вдруг загорелась яркая красная лампочка, Сибиряк был готов бросить сумку и бежать куда глаза глядят. Он мог бы поклясться, что прямо сейчас андроид вызывает к нему миграционную службу. Но страх оказался напрасным.

– Добро пожаловать в Ирландию, – бесцветным голосом произнесла андроид, и зеленая стрелка зажглась наконец на воротах выхода.

Сибиряк почти летел над землей, он чувствовал себя свободным и готовым на любые свершения. На секунду он подумал, что рано или поздно ему придется вернуться обратно в Штаты и проделать тот же самый путь через пограничный контроль во второй раз, но он отмахнулся от этих тревожных мыслей.

На выходе из аэропорта Сибиряк заметил Хантера с черной дорожной сумкой в руках. Он подошел немного ближе. Мужчина уже садился в заказанное такси. На секунду их взгляды встретились, но этого хватило, чтобы Сибиряк содрогнулся, заглянув в бесстрастные тусклые глаза акулы. Когда такси отъехало от остановки, Сибиряк сделал глубокий вдох. Что бы ни приготовила ему судьба, все это будет потом. А сейчас… Его встречал Дублин. Город, в котором он рассчитывал неплохо провести время и который станет отправной точкой в его путешествии к Замку.