Это не могло не увлекать. Харизматичный псих притягивал и отталкивал некой поддельной и одновременно настоящей искренностью, его восхищением и возмущением поступков выдуманных людей, которым так или иначе, скорее иначе, все равно найдется аналог в этой, а не придуманной Норзером реальности. Хейз не заметил, как сам попался на крючок под названием «откуда за мной эта гора трупов» и увлекся миром из того, что было и того, что не было, глубже заглатывая наживку в ожидании превращения. Теперь ему хотелось узнать концовку, престиж всего фокуса, и плевать, насколько правдив или лжив был этот рассказ. Вот только Атлас отлично различал полутона, в отличие от жертв Хейза, всякий раз слушавших новую историю с одинаковой мрачной концовкой.

– И где же наш Ледяной Принц прокололся? – участливо поинтересовался Хейз.

Личности героев для змееныша не были загадкой, а их истории были ему очень знакомы. Характеры, психотипы, предвосхищение поступков. Норзер умудрился склеить все эти разрозненные куски головоломки в единую связную картину, что только подогревало интерес публики, в данном случае Хейза.

– Ты о ком? – удивился Атлас, искоса глядя на собеседника. – Я тебе об одном своем знакомом рассказываю, а ты будто сам его знаешь, – он низко наклонился над столом и посмотрел собеседнику в глаза.

Мышьяковая пыль, плеснувшая из темно-серых глаз, быстро облепила ясные и четкие мысли Хейза и начала утягивать в ядовитый туман, из которого не выпутаться, а будешь трепыхаться – сильнее увязнешь.

– Виделись пару раз. Мерзкий тип, – Хейз не собирался уступать, и от его ответа болотная жижа в его глазах быстро осеребрилась мышьяковой пылью.

Эванс довольно оскалился, услышав знакомый испуганный тон. Фокусник только что применил к приме прием гипноза, которым отлично владел, и о чем быстро напомнил. Возможно, манипуляции пока что еще не были сильной стороной Хейза, и уровня безумного киллера он достигнет лишь спустя годы, но подавление чужой воли – родовая черта. Ее не смыть даже химикатами, стоявшими в канистрах вдоль стены подсобки прачечной. Если бы кто-то спросил, Атлас бы смело мог ответить, что это у него от матери, как и глаза, вот только все, с кем ему доводилось говорить на эту тему, оказывались либо в беспамятстве, либо мертвы. Хейз же, наоборот, хотел зрелища, где он в центре внимания, и для этого не было никакой необходимости затуманивать сознание, так зачем ему учиться. Он и без гипноза наводил на людей оцепенение и ужас, о чем, собственно, прекрасно знал.

Отличный тандем, ничего не сказать. Вездесущий псих-пироман в центре собственного перфоманса, и тот, кого никто никогда не видел, хотя смотрел ему прямо в глаза. Блестяще сыгранная пара, жаль, что их сценарий давно прописан. Атлас не имел иллюзий по поводу догадок напарника, но либо того все устраивало и вписывалось в его план, либо он не заглядывал так далеко вперед, во что Атлас, собственно, верил.

В голове безумного манипулятора складывалось множество реальностей, и стоило одной переменной поменять свое значение, как реальности менялись все разом. Последствий не отследить, не предугадать, не вычислить. Взмах крыла бабочки, и возможные последствия событий распадаются на множество других, понятных только ему – Атласу, который видит престиж всего этого фокуса, длиною в жизнь.

– Значит, ты знаешь, как глубоко этот парень влип, – и Эванс закинул ноги на стол, прочесывая волосы пальцами, и совершенно не беспокоился, что на крышку стола с его подошв капает густая и вязкая кровь прямо на карту Короля Червей.

***

Адам стоял в переулке возле гостиницы Посейдон, нервно докуривая сигарету до фильтра. Зачем Лиам позвал его сюда? Что вообще происходит? Сейчас ему нужно быть не здесь, он должен сидеть на скучном приеме и общаться с представителями высшего света, а никак не стоять возле здания зассаной гостиницы, ожидая, даже не зная чего. Они планировали все несколько лет, и все прошло без сучка и задоринки, слава дурной лохматой голове! Они нигде не наследили, но нервы Адама были на пределе, а третья сигарета докурена до фильтра и до грудного, саднящего в горле кашля Адама. Он все же надеялся, что Лиам и его ненормальная подружка справятся на приеме без присутствия его самого и, возможно, не полезут купаться в фонтан, не будут голыми прыгать в торт, но невозможность все контролировать выводила Ларссона из состояния равновесия, подстегивая не на шутку разбушевавшуюся паранойю. Адам ушёл в глубину переулка у гостиницы Посейдон, и только тлеющий уголек сигареты говорил о присутствии здесь человека.

– Мистер Ларссон? – из со скрипом открывшейся двери черного хода гостиницы вышло несколько человек, приближаясь к нему на маяк выброшенной под ноги сигареты.

– Комиссар Морган, – учтиво поздоровался Адам, когда сердце уже заходилось где-то в горле. – Чем могу вам помочь? – фальшиво удивился он и старался сохранять спокойствие, но пульс тут же подскочил на порядок выше, посылая по телу волну жара, высыпавшую испаренной на лбу.

– Мы хотели бы поговорить с Вами по поводу нападения на заведение мадам Ронье, – Морган и ещё трое за его спиной встали перед Адамом, закрывая выход из глухого прохода между домами.

 Ларссон и не планировал побег, но решительный настрой копов решительности Адаму не добавил, а его кардиограмма выписывала слово «каламбур» нарушенным сердечным ритмом. Он оказался в ловушке, и не об отрезанном пути к отступлению сейчас шла речь. Он не знал, что у копов на них есть. События последних дней пронеслись перед глазами. Комиссар специально заманил его сюда, а Костлявая сдала его копам. «Это конец», – подумал Адам, не веря, что его так легко обдурит мелкая девчонка, и его светская жизнь закончится в грязном нордэмском квартале.

– Бежать некуда, мистер Ларссон, – раздался голос Уэста за спиной Моргана, и из темноты, пугавшей скрываемой неизвестностью, вышел очень знакомый силуэт.

Кардиограмма Адама перестала выписывать курсивом и поставила жирный прочерк на всей его будущей жизни, когда сердце сжалось и отказывалось выдать хоть какое-то сокращение. Если уж и Лис здесь, то бежать и, правда, некуда, и не в метафорическом смысле, а вполне теперь в конкретном. Что ж, Адам со смирением и гордо поднятой головой примет грядущее, вспоминая лазейки в законодательстве, благо, образование позволяло.

 «На хрен MIT, Принстон рулит!» – в этот момент он по-настоящему был рад, что осилил магистратуру по юриспруденции после его забав по информационной безопасности в Массачусетском Технологическом. «Слава Восьмой Поправке!» – он уже мысленно целовал конституцию, завернувшись в звездно-полосатое. Ему не суждено сесть на стул смертников, чтоб тебя Нью-Джерси с твоей действующей смертной казнью, если вообще суждено сесть в принципе, что еще очень спорный вопрос. Он проиграл бой, но еще не войну!

– Мы знаем, что это вы с сообщниками пытались выкрасть картотеку миссис Ронье, – сказал комиссар Морган, сверкнув отражением бликов фонарей в линзах очков, и вынул наручники, подтверждая всю серьезность намерений защитников правопорядка. – Вы можете хранить молчание, все, что вы скажите… – зачитывал комиссар, но Адам слышал только свои мысли.

«Вооруженное нападение. С сообщниками. От пятнадцати до пожизненного», – презрительно фыркнул он, разговаривая с самим собой. «С сообщниками. Одна из них сдала вам меня, комиссар, его не хотите арестовать?» – Ларссон оглянулся и смерил Лиса презрительным взглядом.

Показания Лиама копам к делу не пришить, благо, брат позаботился об этом, кто же сдал его Моргану? Адам не мог поверить, что Эванс похерила все их труды и вначале рисковала жизнью, чтобы сдохнуть рядом с ним, а теперь подписалась под его арестом. И что за полоумный судья выписал ордер, в наличии которого Адам не сомневался, раз его пришел арестовывать сам комиссар полицейского департамента Нордэм-сити? «Что-то тут не так», – засомневался Ларссон, и от этого на его душе стало еще неспокойнее.

– Если вы не можете оплатить услуги адвоката, он будет предоставлен вам государством… – соблюдал процедуру ареста Морган, поднося наручники к задерживаемому, который совершенно не сопротивлялся, да и как сопротивляться, когда перед тобой страж и защитник правопорядка Нордэма.