– Замечательная профессия, – поддерживает мой выбор Светлана. – Можешь, Илюш, поспособствовать потом с практикой.

Илья улыбается Светлане, растворяется весь в ней, а я без стеснения смотрю на них и подтягиваю, как вампир, их радужную энергию, чтобы покупаться немного в её тепле. Красивая пара, подходящие друг другу два человечка. Она невысокая, миниатюрная, пахнущая печёными яблоками и корицей, требующая постоянную защиту от невзгод, и он – монументальный, как скала, с огромными кулачищами, пропахший порохом, надёжностью и нежностью к одной единственной. Почему они так долго шли к своему счастью? Зачем бежали от него по кругу, наступая друг другу на пятки?

– Конечно поспособствую. Определю в свой отдел. Ты, Катюш, только учись хорошо, и через два года мы с мужиками научим тебя колоть орехи руками и вливать в глотку бутылку пива на время, не отрываясь от горлышка.

Лёня прыскает от смеха, Света застывает с открытым ртом, а Илья, выдержав несколько долгих секунд серьёзное лицо, взрывается от смеха.

– Да шучу я, Светунь, шучу. Только колка орехов.

Через неделю я с маниакальной жадностью вдыхаю запах аудитории. Мы успели всё. Благодаря Свете и Илье, мой гардероб пополнился новыми вещами, ящики стола тетрадями и ручками, а Лёня щедро отдал свой ноутбук, сказав, что ему достаточно планшета. Со слезами обещаю вернуть все потраченные на меня деньги, и получаю слёзные объятия со стороны Светы, бубнящей, что ей для меня ничего не жалко. С того сырого дня эта заботливая женщина стала для меня мамой Светой.

Оглядываю своих сокурсников, заняв самую дальнюю парту, и прощупываю слои их обитания. Кучка в правом ряду относится к мажорам. Их громкий смех, нахальное поведение, брендовая одежда и взгляд хозяина мира говорят о больших деньгах, вложенных в их бесполезное существование. Когда-то я тоже была в их рядах, пока жизнь не ударила мордой о землю. Жалею? Наверное, нет. Слишком ценно моё окружение сейчас. Иногда грудь разрывает от желания подарить им весь мир, а затем прокалывает резкой болью от невозможности сделать этого.

Первую парту оккупировали заучки, поступившие на бюджет своими мозгами. Странно, но себя я могу отнести и к их лагерю. Зубрилка, вытянувшая счастливый билет стараниями прошлых лет и заботой своей новой семьи. Может стоит пересесть и держаться за интеллект?

Аудитория постепенно наполняется, и мои метания с кем дружить и к кому примкнуть решаются сами собой.

– Привет. Не занято?

Рыжая девчонка с весёлыми пружинками волос, зелёными глазами с кошачьим разрезом и кляксами веснушек на лице. Всегда тянуло к рыжим, к их непосредственности, неунывающему настроению и солнечному позитиву.

– Привет. Свободно. Кари… – спохватываюсь, делаю паузу, пока убираю со стула сумку, и выдыхаю. – Катерина.

– Алиса. Папа мент, мама судья, а я пока не решила к какой конюшне прибиться, – выливает всю свою подноготную на одном дыхании и плюхается рядом.

Между парами узнаю об Алисе больше, чем о ком-либо за всю жизнь. Она трещит без умолку, заряжая своей открытостью и тяге к жизни. Тому, что мне так необходимо сейчас. Не пытаюсь вставить в её монолог свою выдуманную историю, и ей и мне достаточно смешных приколов семьи Тереховых, которых скопилось на пару томов, и от которых я первый раз за последнее время смеюсь до мышечной тяжести в животе.

День заканчиваем в кафе, просматривая семейные фотографии Алисы и поедая грушевый штрудель. Расстаёмся с чувством, что знаем друг друга несколько лет, хотя про меня Алиса ничего не знает. Никто не знает, кроме Карины и страничек дневника, спрятанных за красочной обложкой.

Дневник

Стас стал гостить у нас каждый выходной, приезжая в пятницу и развлекаясь до понедельника. В эти дни мама переставала выходить из комнаты, отказывалась от еды, лежала в темноте и сжимала до побеления губ челюсть, сдерживая стоны. Тогда я думала, что у неё прогрессирует болезнь, но после того, как на своей шкуре прочувствовала забавы этих животных, пазл сошёлся – встать после них было невозможно.

Пульсирует в висках и под языком скапливается горечь, как только я представляю, что они вытворяли с ней по ночам, пока я мирно обнимала подушку во сне. Хорошая звукоизоляция, удалённость от спальни не оставляли шанса достигнуть криков помощи до моих ушей. Может быть… Если бы я только узнала… Догадалась… Услышала…

Артур планомерно приучал меня к себе и племяннику, устраивая пикники и совместные походы, подшучивая в тему и делясь смешными подростковыми воспоминаниями. Я смеялась. Смеялась до слёз, до колик в животе, пока мама корчилась от побоев и изнасилований.

Что нужно было сказать бедной женщине, чем её запугать, чтобы она молча сносила всё это несколько лет? Сколько ей требовалось сил и мужества вставать поле этого и выдавливать скупые улыбки, лишь бы поддерживать иллюзию примерной семьи?

За год в нашем доме сменилась прислуга, в основном на не говорящую по-русски, а территория заполнилась охраной с уголовными мордами. Весь мир менялся вокруг меня, постепенно вымещая родное старое на чужое новое. Смена декораций и действующих лиц прошла как-то незаметно, между школой, кружками, секциями и пикниками. Просто в одно утро вышла, спустилась на завтрак, а там вместо Марии Зухра с монобровью и каркающим языком.

Через полтора года Стас, закончив университет, окончательно перебрался в наш город и дом. Я часто замечала на себе странные взгляды с его стороны, и только сейчас смогла их идентифицировать, как хищные. Теперь я понимаю, что он пожирал меня, как будущий кусок мяса, планируя в своё время познакомить со всем разнообразием секса. Просто на тот момент я ещё была мала, и моя очередь почему-то не настала. Скорее всего они ждали совершеннолетия, а мои пятнадцать не давали приблизиться к исполнению плана.

Первый звоночек дзынькнул летом того года, но внимания я на него не обратила. Четырёхдневный поход, в который Стас взял свою девушку. Девушкой её назвать можно было с натяжкой, но грудь, попа и яркий макияж присутствовали. Тогда я первый раз попробовала горячительные напитки, причём с подачи старших. Весёлые вечера у костра, сдобренные хорошей порцией пойла, и прорывающиеся сквозь алкогольный сон ночные звуки боли и страха.

Помню, Стас покинул нас раньше, таща за собой закутанную по самый нос девушку, которая с трудом передвигала ногами, цепляясь постоянно за коренья и подворачиваясь на неровностях.

– Не обращай внимания, Карин. Перепила девчонка. Алкогольное отравление, – отмахнулся от моего любопытствующего взгляда Артур. – Стасик до города её подкинет и приведёт в порядок.

После этого в моём меню на отдыхе появились напитки для взрослых, а у ублюдков свежее мясо, которое иногда появлялось и в нашем доме. Самое главное, на них не поступило ни одного заявления, ни одной жалобы. Девушки появлялись вечером, обещающе улыбаясь, и уползали наутро, стиснув зубы, стараясь быстрее в меру возможного убраться из поместья Лемоховых.

С высоты пережитого хочется сказать этим девушкам спасибо. Неправильно, противно от своей жестокости, но хочется. Благодаря им, мама получала передышку, могла зализать раны и провести спокойную ночь. Хотя о каком спокойствии можно говорить в этом доме. Разве возможно спать спокойно, находясь рядом с Волковыми?

Настоящую радостную мамину улыбку я увидела в шестнадцать, когда попала в программу по обмену учащихся и улетала на год в Англию. Маму трясло от счастья, что я покидаю их на длительное время. Смешно до слёз, но тогда мне стало обидно от её радости. Я видела метания других родителей, провожающих своих детей и переживающих за них, и счастье своей списала на её нелюбовь ко мне. Глупая. Маленькая глупая дурочка. Мама действительно радовалась. Только радовалась тому, что я буду далеко от этих монстров. Год свободы для меня и очередной год боли для неё.